Неожиданно она уловила краем глаза какое-то движение и повернулась к трапу: на палубу поднимались Пруденс и Рурк.
Действительно, это была Пруденс, но не та усталая гувернантка, которую знала Женевьева. Молодая женщина прекрасно выглядела. В каждом движении Пруденс сквозила невиданная ранее уверенность. Правда, она по-прежнему была бледна, но уже не болезненной бледностью.
Женевьева медленно перевела взгляд на Рурка Эдера, такого красивого и сильного. Молодой человек держался несколько напряженно, но спокойно, внимательно наблюдая за всем происходящим вокруг. Вот он наклонился и что-то сказал Пруденс. Та кивнула, и Рурк направился на корму, где были сложены меловые плиты. На корабле они служили балластом, а в колониях их потом перерабатывали в штукатурку. Как только Рурк отошел, Женевьева направилась к подруге, перепрыгивая через канаты и деревянные решетки.
– Здравствуй, Пру!
– Женевьева! – Пруденс обняла ее и радостно воскликнула: – Это чудо, что мы обе едем в Вирджинию, не правда ли? К тому же, мистер Пиггот утверждает, что мы с тобой будем почти соседями. Владения твоего Корнелиуса Калпепера находятся рядом с Дэнсез Медоу, в графстве Олбимарл.
Женевьева не могла сдержать улыбку:
– Да, это так, если только можно назвать чудом то, что меня проиграли в карты.
Лицо Пруденс потемнело:
– Рурк сказал мне об этом. Поверь, он очень переживает, Женевьева.
– Ничего. Конечно, мне совсем не понравилось, как это произошло, но теперь, когда все свершилось, я готова к приключениям, – Женевьева искоса посмотрела на подругу. – Ты не сердишься на меня за то, что я все выложила тогда, у Бримсби?
– Нет, Женевьева. Одному Богу известно, что было бы со мной, не расскажи ты об этом.
Девушка тяжело вздохнула:
– И все-таки, извини меня. Теперь-то я понимаю, что не нужно вмешиваться в чужие дела.
Пруденс улыбнулась.
– Ничего. Мы ведь все равно самые близкие подруги, не так ли? Я думаю, это перст судьбы, что мы оказались на одном корабле. Рурк обещал, что мы сможем часто видеться с тобой.
Женевьеве не понравилось, как подруга пропела имя своего мужа, но она действительно была рада вновь видеть улыбку на ее лице.
– Ты действительно не обижаешься?
– Нет, – Пруденс дотронулась до маленького золотого креста на тонкой цепочке, висевшего у нее на груди. – Конечно, мне не просто выбросить из головы Эдмунда и все, что с ним связано, но со временем, я думаю, забуду это.
Секунду поколебавшись, Женевьева все-таки спросила:
– А как Рурк Эдер? Как тебе с ним?
– Я знаю, ты не любишь его, но не осуждай Рурка так сильно. Он лишь предложил то, что по его мнению, было бы хорошо для тебя, – в глазах Пруденс мелькнула усмешка. – Разве не так же ты поступила у Бримсби?
Женевьева согласно кивнула, обезоруженная ее доводами:
– Но Рурк кажется таким грубияном.
– Он очень добр, – мягко возразила Пруденс и коснулась рукой талии. – Надеюсь, Рурк будет замечательным отцом.
Женевьева внимательно посмотрела на подругу.
– Так ему обо всем известно? – почему-то она не могла поверить, что Рурк будет любить чужого ребенка.
– Конечно, нет, – быстро ответила Пруденс. – Сейчас я ему ничего не скажу. Может, потом, спустя несколько недель после свадьбы…
– Боже мой! Пруденс! Неужели ты надеешься, что Рурк будет считать ребенка своим?
– Конечно. Пусть он родится раньше срока, но я слышала, такое случается довольно часто.
Неожиданно позади них раздался тихий смех. Пруденс оглянулась и, увидев перед собой желтоволосую женщину, побледнела. Облокотившись на перила, та рассеянно чистила ногти и широко улыбалась.
– Привет, – хрипло сказала она. – Меня зовут Нел Вингфилд.
Женщина так пристально посмотрела на Женевьеву и Пруденс, что Пруденс даже стало плохо. Нел снова рассмеялась и пошла прочь, настолько вызывающе покачивая бедрами, что один из матросов, наблюдавших за ней, чуть не упал с мачты.
– Она слышала, – прошептала Пруденс. – Эта женщина слышала, о чем мы говорили.
– Ну и что же?
– Да, действительно, ничего страшного не произойдет, – с явным облегчением согласилась с подругой Пруденс. – Рурк никогда не поверит сплетням, особенно если их станут рассказывать такие, как она. Кроме того, через несколько недель он будет слишком взволнован известием о ребенке, чтобы слушать подобные бредни, – продолжала успокаивать себя Пруденс.
Женевьева недоверчиво покачала головой: она всегда считала, что Пруденс не способна на ложь.
– Я не испытываю большой симпатии к Рурку, – осторожно сказала девушка, – но, тем не менее, мне кажется, бедняга должен знать…
– Никогда, – решительно заявила Пруденс. – Я не хочу, чтобы невинный ребенок страдал из-за чужих ошибок. Тебе ведь известно, что эта идея принадлежала миссис Бримсби. Именно она запретила мне говорить правду, объяснив, чем это может обернуться для ребенка.
Женевьеве внезапно стало жалко Рурка: из юноши сделали козла отпущения. Он явился как раз вовремя, чтобы спасти репутацию и четы Бримсби, и Пруденс Мун.
– Я должна идти, – сказала Пруденс. – Рурк заказал для нас каюту, и мне нужно устраиваться. А где разместилась ты, Женевьева?
Девушка недовольно поморщилась:
– Внизу, вместе с другими женщинами. Я подозреваю, что мистер Калпепер выделил мистеру Пигготу достаточно денег, чтобы заплатить за отдельную каюту, но тот просто не хочет тратить их на меня.
– Бедная Женевьева. Если тебе что-нибудь понадобится, пожалуйста, скажи нам. Рурк необычайно щедр.
Женевьева отвернулась: она не нуждалась в щедрости Рурка Эдера. Заметив, как несколько женщин спустились по узкой лестнице на нижнюю палубу, девушка решила пойти за ними и осмотреть помещение, в котором ей придется провести долгие недели плавания.
Женская каюта оказалась очень тесной даже по меркам, привычным для Женевьевы. Восемь узких коек занимали все пространство вдоль стен. Под каждой из них оставалось совсем немного места для вещей. Потолок же нависал так низко, что не позволял выпрямиться во весь рост. На шести койках уже сидели женщины, Женевьева заняла седьмую, бросив унылый взгляд на сырой бугристый матрас. Он пропах плесенью, и, похоже, в нем водились насекомые.
В этот момент, проклиная все на свете, в каюте появилась Нел Вингфилд: ее красная юбка за что-то зацепилась и порвалась. Шумное присутствие этой женщины заполнило и без того крошечное пространство.
– Осталась одна свободная? – спросила она, указывая на койку. Ей никто не ответил, и женщина осмотрелась по сторонам. – Нет, эта мне совсем не нравится. Та, под лампой, получше.
Нел, подбоченясь, встала перед похожей на мышку девушкой – именно она и занимала эту койку. Та покорно начала собирать свои вещи.
– Оставь в покое Эми, Нел Вингфилд, – сказала одна из женщин постарше.
– Заткнись! – огрызнулась Нел и снова повернулась к Эми. – А ты вставай поживее!
В комнате наступило напряженное молчание. Женевьева понимала, что женщинам придется жить в этой каюте не одну неделю, и нельзя позволять Нел командовать с самого начала.
Будучи не в силах выносить подобную грубость и бесцеремонность, Женевьева подскочила к Нел и со злостью сказала:
– Ты не имеешь никакого права на эту койку!
– А кто мы такие? – промурлыкала Нел. – А-а, заговорщица с верхней палубы… малышка… – она нахмурилась и неожиданно оттолкнула девушку. – Прочь с дороги! Я буду спать там, где захочу.
Но не тут-то было: с пылающими от гнева щеками Женевьева схватила Нел за рукав и потащила к свободной койке.
– Устраивайся здесь и больше не смей трогать Эми!
В одно мгновение Нел бросилась на нее, шипя и царапаясь, как огромная кошка. Грязно выругавшись, она ударила Женевьеву кулаком в живот.
Однако Женевьева не была новичком в драках. Почти половину времени в детстве она провела, защищаясь от хулиганов, и сейчас, ведомая мудростью Ист-Энда, девушка ловко повалила Нел на пол и уселась на нее верхом.
Нел отчаянно бранилась и пыталась вырваться, но Женевьева держалась крепко. Маленькая и сильная, как пружинка, она явно одерживала верх над более массивной Нел.
– В последний раз предупреждаю: ты должна всех оставить в покое.
– Пошла к черту, пигалица! – прорычала Нел, но уже через минуту прекратила сопротивляться и сдалась.
Женевьева спокойно направилась к своей койке, кивком ответив на трепетную благодарную улыбку Эми. V нее появилась вторая в жизни подруга.
А за спиной снова стала браниться Нел – у Женевьевы появился и враг.
Наконец начался прилив. Ветер наполнил паруса, и корабль, сильно накренившись, начал отходить от берега. Чтобы не мешать матросам, всем женщинам было приказано оставаться внизу. До них доносился топот ног по палубе, скрип цепей и блоков.
Некоторые женщины в страхе вцепились в поручни и молились вслух. Женевьева, однако, была странно спокойна. Через крошечный иллюминатор она наблюдала, как отплывает «Благословение» и думала о том, что оставляет позади все свое прошлое.
Ее сердце дрогнуло от этой мысли. Перед Женевьевой открылись совершенно новые возможности. Прошлое не тяготило девушку, будущее казалось ей беспредельным.
Женевьева осознала, что в глубине души благодарна Рурку Эдеру за вмешательство в свою жизнь. Однако тут же постаралась задушить это неуместное чувство. Пусть именно ему она обязана путешествием, но он не услышит от нее ни слова благодарности.
Через некоторое время «Благословение» набрало скорость и вышло в открытое море. Сопровождаемая пристальным взглядом Нел, Женевьева покинула душную каюту и поднялась на палубу.
Корабль был необычайно красив. У Женевьевы даже захватило дух: наполненные ветром паруса летели, словно гигантские птицы. Облокотившись на перила, девушка устремила взгляд вдаль, на туманный горизонт. За кормой уже остались серо-коричневые скалы Англии и зловеще выступающие из темной воды прибрежные камни. Впереди их ждали Старт-Пойнт и Лэндз-Энд, а дальше – бесконечное пространство открытого океана.
Женевьева ощутила на щеках солоноватый на вкус влажный морской ветер. Неприятное чувство после стычки с Нел отступило, и легкая улыбка тронула губы девушки.
Но она тут же исчезла: Рурк Эдер внезапно оказался рядом.
– Вы уже успели создать себе зловещую репутацию, миссис Калпепер, – серьезно сказал он, в голубых глазах таилась усмешка.
Женевьева закусила губу:
– Откуда вы об этом знаете?
– На корабле не бывает секретов: здесь все всем известно. Поэтому новость о твоей драке с этой женщиной распространилась подобно молнии.
– Да, плохое начало. Я не думала, что так произойдет.
– Ничего подобного. Теперь ты – почти героиня. Всем ясно, что Нел Вингфилд собиралась верховодить. Ну, а ты поставила ее на место.
– Пришлось. Если бы я спустила бы ей сегодня, она тиранила бы нас всю дорогу.
Рурк усмехнулся:
– Нел Вингфилд больше не тронет тебя, Дженни.
Подобным особам всегда нужно давать отпор, и ты это хорошо сделала.
– Я рада, что вы так считаете, – сухо произнесла Женевьева.
Он пристально посмотрел девушке в глаза:
– Переживаешь?
– Я не хочу прослыть драчуньей. И вообще, все это не настолько занимательно.
– Понимаю, – Рурк снова стал серьезным. – Знаешь, Дженни, когда ты сердишься, твои глаза сияют, а щеки удивительно розовеют, как спелая слива.
Женевьева почувствовала, что лицо ее пылает, и поспешно отвернулась.
– Вы не должны так говорить, мистер Эдер.
– Дженни…
– И перестаньте меня так называть!
Однако Рурк придвинулся ближе, пронзая ее взглядом:
– Путешествие будет длинным, а дни – исполнены одиночества. Ты уже истосковалась одна, Дженни. Я вижу это по твоим глазам.
– Оставьте меня в покое, Рурк Эдер. Я терпеть не могу вашего тона. Вы восхищаетесь тем, что я устроила скандал, говорите мне пошлые комплименты и ожидаете, что я упаду к вашим ногам?
Глаза Рурка снова стали строгими.
– Это просто серьезное предложение дружбы.
– Приберегите лучше свои чары для жены. Я твердо знаю, что Пруденс гораздо больше, чем я, нуждается в вашей дружбе.
Женевьева резко повернулась и зашагала прочь. В ее сердце гнев боролся с каким-то другим чувством; она назвала бы его нежностью, если бы не так сердилась на Рурка.
Под руководством опытного капитана Баттона плавание проходило довольно успешно. Он выбрал более короткий, хотя и небезопасный, северный морской путь – вокруг Гренландии. «Благословение» уже миновало Бискайский залив, обойдя таким образом зловещее побережье мыса Финистерре.
Сырость и холод стали постоянными спутниками корабля. Условия жизни на нижней палубе не составляли исключения. Единственный фонарь тускло освещал женскую каюту; воздух в помещении был очень тяжелым.
Женщины постарше все время лежали на койках. Они или молились, или разговаривали о прошлом, стараясь не думать о будущем.
Но все мысли Женевьевы занимала только Вирджиния. К ее огромному удовольствию оказалось, что Эми Флой стремится туда так же, как и она. Эми удивительно много читала и часто говорила о своем увлечении индейцами.
– Ведь это несправедливо, – негодовала девушка, – что большинство племен вынуждены были уйти из Вирджинии. Прежде чем туда пришли англичане, эта земля принадлежала им.
– Нашла о чем жалеть, – фыркнула Нел Вингфилд. – Индейцы – дикие разбойники.
– Они не разбойники, – продолжала настаивать Эми. – А вождей у них выбирают за мудрость и справедливость, и те правят от имени и по воле всего племени. Это гораздо разумнее, чем у нас, в Англии: мы терпим любого, кого дала династия Ганноверов.
В этот момент корабль накренился, и Нел стукнулась о стропила.
– Мне все это страшно надоело, – сварливо пробормотала она.
Миссис Доббинс подняла с подушки голову и мечтательно сказала:
– Была бы у меня отдельная каюта, как у миссис Эдер…
Нел резко рассмеялась:
– Да, в ее положении она нуждается в особом комфорте.
Женевьева напряглась:
– Нел!
– Да-да, эта женщина страдает не только от морской болезни.
– Достаточно! – громко сказала Женевьева. – Держи свои сплетни при себе, Нел Вингфилд!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52