Стражники не стали мешкать. Их командир знал, о ком идет речь. Когда ему рассказали о похищении супруги такого уважаемого лица, как барон де Бовуа, владелец печатни «Мастерская Труа-Кле», он понял, что дело серьезное, и обещал перевернуть весь город. Двое португальцев и пленница – это не иголка в стоге сена, черт возьми!
Но час проходил за часом, а стражники никого и ничего не обнаружили.
В шесть часов в окно печатни влетел камень. К нему была привязана записка:
Франсуа де Бовуа, ты предатель. Мы всемогущи. И не знаем жалости. Твоя жена у нас в руках. Мы будем похищать твоих родных одного за другим, пока не получим то, что нам нужно. После полуночи оставь записку и назови свою цену.
Разумеется, когда Жак Адальберт вышел на улицу, там никого не было. Франсуа попросил всех членов семьи не ходить по одному – передвигаться только по двое или по трое и иметь при себе кинжалы. С прево он договорится. Его самого будут сопровождать Жак Адальберт и Деодат.
Вернувшись, он показал записку Жанне.
На ночь дверь забаррикадировали. Никаких записок больше не появилось.
Лежа в постели с Жозефом, который сумел, наконец, заснуть, Жанна обдумывала план действий.
Мужчины отправились в мастерскую. Жозеф и Деодат решили отложить поездку в Женеву до тех пор, пока Софи-Маргерит не вернется домой.
Жанна внимательно изучила карту, достав ее из тайника, который показал ей Жак Адальберт. Неясные очертания каких-то земель, сеть таинственных прямых линий, кораблики и цифры повсюду: она ничего не могла в этом понять. Правда, за Геркулесовыми столбами действительно был нарисован очень большой остров в окружении множества мелких островов.
Именно это интересовало мореплавателей. Торговцев. Дело пахло большой наживой.
Она вдруг подумала о презрении Франца Эккарта к деньгам. И об алчности Дени.
Но не время было философствовать. Она положила карту обратно в тайник и спустилась на кухню. Взяла большой флакон с перцем и, к удивлению повара, отсыпала почти половину в бумажный кулек, который свернула на манер торговцев сладостями.
Потом поднялась в свою комнату, порылась в сундуке и вытащила оттуда длинный кинжал с рукояткой из голубого агата, некогда принадлежавший Жаку де л'Эстуалю и пристегнутый к его старому кожаному поясу, который он брал с собой в поездки. Жанна надела пояс под кофту – так, чтобы кинжал можно было выхватить в любой момент. Сунула кулек с перцем в карман плаща и вышла.
Эти португальские дьяволы хотели еще одного заложника. Глава клана – она. И они попытаются похитить именно ее.
Нанятые подручные наверняка следили за всеми передвижениями обитателей дома. Но после неудачи с двумя бродягами зловещие португальцы вряд ли найдут других желающих получить тумаки и, сверх того, угодить в тюрьму. Ибо о похищении Софи-Маргерит знал уже весь город. Как бы там ни было, требование положить ответ у двери показывало, что они где-то рядом. Она нарочно появилась на улице одна – ей надо было купить птицу на ужин. Однако ничего не произошло, и домой она вернулась благополучно.
Это ее несколько разочаровало. Жозеф заметил, что следует быть осторожнее. Она лишь пожала плечами.
Вечером, за ужином, пришлось признать очевидный факт: стражники ничего не нашли. Португальцы словно сгинули.
На следующий день Жанна вновь вышла из дому. Улица была безлюдна. За ее спиной послышались шаги. Едва она обернулась, как на голову ей накинули плащ. Она хорошо знала этот трюк. Выхватила кинжал и взрезала плащ быстрее, чем разделила бы яблоко на две половинки. Нападавшие вскрикнули от изумления. Освободив голову, она оказалась лицом к лицу со схватившим ее мужчиной и яростно всадила ему в живот кинжал по самую рукоять. Португалец с воплем рухнул на землю. Второй попытался заткнуть ей рот и вывернуть запястье. Она уже держала в свободной руке кулек с перцем. И швырнула все содержимое ему в лицо. Он взвыл и отпустил ее. Она изо всех сил ударила его кулаком по печени. Потом коленом в промежность. Португалец пятился, ничего не видя и хватая воздух ртом. Она не хотела убивать его, ибо это означало бы потерять последнюю надежду найти Софи-Маргерит. Он был ослеплен и оглушен. Она прижала его к стене и половиной разрезанного плаща замотала ему голову. Оттуда слышались сдавленные стоны. Она нанесла ему еще один удар в промежность – сильнее, чем первый.
Другой португалец бился в конвульсиях в луже крови на мостовой.
Человек с замотанной головой привалился к стене, пытаясь сорвать плащ.
Жанна приблизилась к нему с кинжалом в руке.
– Еще одно движение – и я всажу в тебя клинок! – крикнула она. – Не двигаться! Иначе убью на месте! Как твоего дружка!
Он понял.
Они были в пятидесяти шагах от дома. Она приставила кинжал к его спине.
– Пошел!
Спотыкаясь, он сделал несколько шагов.
– Пошел! – приказал она, больно ударив его ребром ладони по затылку.
Из-под капюшона раздался стон.
Она приставила к спине острие кинжала. Он вздрогнул и поплелся чуть быстрее, сознавая, что эта женщина не шутит.
– Вперед!
Они подошли к дому. Она открыла дверь и втолкнула его внутрь. Затем позвала слуг. Те прибежали и изумленно уставились на хозяйку.
– Свяжите этого человека!
Они быстро исполнили приказ. Жанна силой усадила его на стул и распорола капюшон кинжалом.
Показалось бородатое лицо. Бюргер. Возможно, рыцарь. Он отчаянно моргал. В плаще еще оставался перец. Португалец кашлял, фыркал и хватал ртом воздух.
– Вот вам благородный торговец, который нападает на женщин! Скажите, какой смельчак!
Она отвесила ему оплеуху. Он застонал.
– Где похищенная тобой женщина, пес?
Он смотрел на нее в испуге. Бледное лицо Жанны выражало жесточайшую ненависть.
– Отвечай!
Она рассекла ему кинжалом щеку. Брызнувшая кровь пролилась на белоснежный воротник.
Трое слуг в ужасе взирали на эту сцену.
– Давайте позовем стражу, мадам!
– Пусть сначала ответит! Где женщина?
Она не позвала даже Жозефа, который был наверху с Деодатом и, конечно, ничего не слышал. Ей хотелось избавить их от этого зрелища.
Пленник сглотнул слюну, но ничего не ответил.
– Прекрасно, – сказала Жанна.
Тем же кинжалом она распорола на нем штаны, обнажив член.
– Слушай, ты, кто хуже пса, моя решимость тебе уже известна. Клянусь, что я выхолощу тебя прямо сейчас, в присутствии моих слуг.
Она приставила кинжал к мошонке.
– Мадам… – попыталась вмешаться Фредерика, которую мысль о кастрации привела в ужас.
– Это существо, полагающее себя мужчиной, похитило мою сноху, беззащитную женщину. Что ж, я сделаю его каплуном…
Пленник взвыл. Забился, пытаясь освободиться от веревок. Потом разрыдался.
– Ее… ее больше нет… она умерла…
Жуткое молчание, прерываемое лишь всхлипываниями пленника, повисло в комнате.
Новость ужаснула слуг, и без того потрясенных увиденным.
– Умерла? – тихо повторила Жанна.
Он кивнул.
– Как она умерла?
– Она хотела сбежать… И удавилась веревкой, которую мы набросили ей на шею…
– Позовите стражников, – сказала Жанна. – И мессира Франсуа из мастерской. Преступнику пока дайте напиться.
Она ушла в большую залу на первом этаже и какое-то время там посидела.
Ей не удалось защитить свой клан. Она хотела оградить от бед сына. И потерпела поражение. Надо было подняться наверх и позвать Жозефа.
– Ты заманила его в ловушку? – мягко спросил он. И положил руку ей на плечо.
Он хорошо ее знал. Кошмарный вечер, когда слез не было. Ужас осушил глаза и притупил инстинкт мести.
Признав одного из своих посетителей в убитом, лежавшем на мостовой, Франсуа бросился бежать, как безумный. При виде второго, связанного и поникшего, и живой матери он просиял, но скорбь на лице Жанны пресекла его радость.
– Что случилось?
Она покачала головой, и горе ее усилилось при мысли о том, как будет страдать сын.
– Софи-Маргерит? – спросил он.
Жак Адальберт все понял по расстроенному лицу бабушки.
– Она умерла, – сказала Жанна.
Появились стражники. Их командир выслушал Жанну с вытаращенными глазами.
– Вы убили того человека? И сами справились с этим?
Она кивнула. Ей было знакомо удивление мужчин при виде женщины, которая умеет защищаться. Стражники смотрели на Жанну с восхищением, но все же недоверчиво покачивали головой.
– Эта женщина – дьявол! – вскричал пленник, в то время как стражники укладывали труп на повозку.
Для них это было дело привычное: каждое утро во всех городах Европы находили трупы, более или менее свежие – в зависимости от времени суток и погоды; в Париже в среднем выходило по пятнадцать в день, в Страсбурге – шесть. Рекорд, похоже, принадлежал Милану – двадцать!
– Это вы дьявол! – парировал командир. – Вас ждет виселица.
Португалец не понимал эльзасского диалекта, однако тон стражника не оставлял никаких сомнений насчет его участи.
– Пусть сначала скажет, где тело бедной Софи-Маргерит, – в бешенстве крикнула Жанна.
Оно лежало в сарае на другом конце города, по дороге в Марленхейм. Пошли туда все – даже слуги и подмастерья из печатни. Двое стражников с факелами возглавляли процессию. Они уложили тело несчастной баронессы де Бовуа на тележку, которую дали им крестьяне, сначала испугавшиеся этого шествия с факелами, а затем присоединившиеся к траурному кортежу. Никогда бы они не подумали, что двое иностранцев, снявших у них комнату на постоялом дворе, окажутся бандитами.
Поскольку баронесса де л'Эстуаль, несомненно, защищала свою жизнь, командир стражников не стал придираться к тому, что она отправила одного из нападавших на тот свет кинжалом, который в принципе не разрешено было носить жителям свободного города Страсбурга.
Тело Софи-Маргерит отнесли на Санкт-Йоханн-гассе. В доме никто не ложился спать. На рассвете Жак Адальберт пошел за кюре из церкви Сен-Вандриль, чтобы тот благословил останки его матери. Франсуа пришлось чуть не силой увести от смертного ложа жены. Все былые обиды истлели в пламени погребальных свечей.
Для Жанны это стало еще одной горестью – не главной, но искренней. Ни одно живое существо не заслуживало такой смерти, какая выпала на долю Софи-Маргерит. Да, она была взбалмошной и распутной, однако объяснялось это ее незрелостью, а не порочностью характера. К тому же она была членом клана, следовательно, заслуживала уважения.
Жанна шла за катафалком до собора вместе с Франсуа и родителями усопшей, а также Жаком Адальбертом и Францем Эккартом, которого спешно известили о случившемся.
Она слушала, как священник с кафедры восхваляет достоинства покойной, и тут ее внезапно ужалило воспоминание. Говоря о своей матери в Гольхейме, Франц Эккарт сказал о ее короткой жизни . Значит, он предвидел этот столь же ужасный, сколь безвременный конец?
На кладбище она, стоя перед открытой могилой, следила за юношей.
Тот безмолвно плакал, и по лицу его текли слезы. Если он и предвидел смерть матери, на чувствах его это не отразилось.
Люди становятся жертвами не только земных властителей, но и небесных владык.
Потом их ознакомили с результатами следствия.
Как показал допрос оставшегося в живых португальца, они вовсе не были бандитами по своему ремеслу. Нет, просто эти честолюбивые бюргеры хотели любой ценой заполучить карту с указанием нового пути в Индию, чтобы затем вручить ее королю Жуану П. Мануэль Эстевес был судовладельцем. Он и его компаньон, очевидно, надеялись возглавить экспедицию, утереть нос испанцам и добраться до громадного острова сокровищ, куда так и не высадился Христофор Колумб, уверявший, что ему помешал шторм.
Судовладелец произнес несколько фраз, которые секретарь не понял, но все же занес в протокол. Например, Мануэль Эстевес заявил, что его решимость подогревало поведение некоего мореплавателя по имени Христофор Колумб. Оно смахивало на измену, ибо Колумб на обратном пути после совершенного им открытия сделал остановку в Лиссабоне, вместо того чтобы сразу направиться в Испанию. Его принял король Жуан II, которому он красочно расписал увиденные чудеса, однако же, ничего больше сказать не захотел, что привело короля в крайнее раздражение.
Секретарь, естественно, не знал, кто такой Христофор Колумб, и потому не увидел никакой связи между испанским мореплавателем и похищением, а затем убийством почтенной дамы в Страсбурге. Для него это были обычные махинации и уловки человека, виновного в тяжком преступлении.
Между тем Жанна внимательно прочитала протокол, обнаружив в нем конец ниточки, потянув за который можно размотать весь клубок.
Узнав от генуэзских торговцев, что Колумб воспользовался картой, которую отдали печатать в мастерскую Франсуа де Бовуа и маркиза Феррандо Сассоферрато, португальцы вознамерились завладеть ею. Сначала они поехали в Геную, где попытались купить бесценный документ. Потерпев неудачу и твердо веруя, что он находится в мастерской, они решили добыть его силой, точнее говоря, грабежом. Еще один провал, из-за которого португальцы лишились своего секретаря, угодившего в тюрьму. Тогда они подумали, что карта может оказаться в Страсбурге. Однако их попытки и здесь оказались бесплодными. Но они поняли, что сьер де Бовуа осведомлен о значении документа, и сочли, что он хочет получить какие-то баснословные деньги или же действует заодно с французами, испанцами, генуэзцами, венецианцами и бог знает с кем еще, чтобы самому исследовать новый путь в Индию. И решились принудить его отдать карту. Дело закончилось скверно. Суд постановил повесить Эстевеса, хотя тот ссылался на свое знатное происхождение. Похищение с требованием выкупа само по себе было преступлением, а смерть заложницы только усугубила его.
Софи-Маргерит стала жертвой амбиций судовладельцев и монархов, о которых она понятия не имела. Франсуа душила ярость.
Он не знал, что мать его тоже в ярости. Ее не оставляла мысль, что и родителей ее вот так же зарезали из-за совершенно ненужной им войны.
Всякая власть убивает, за свою жизнь Жанна твердо убедилась в этом. Во время жестокой схватки дофина с его отцом Карлом VII она сама была похищена и едва не погибла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42