«Несмотря на то, что твердят все вокруг, я верю лорду Кэпстру. Почему? Потому что так чувствую и скорее доверюсь своим ощущениям, нежели стану слушать советников Империи». Это было написано как раз перед знаменитым скандалом «Трех повешений».
И, увидев перед собой офицера в голубом и белом цветах Дома Тиасы, в золотом форменном плаще Императорской гвардии, с лейтенантской эмблемой на груди, Тортаалик подумал, что перед ним тот, кому он может доверять. А его величество сейчас чрезвычайно нуждался в таком человеке.
– Ну, лейтенант? – начал он.
Глаза Кааврена слегка округлились – он не привык, чтобы его величество обращался к нему с чем-нибудь, кроме приказов.
– Сир? – ответил гвардеец, глядя на человека, которого Боги сделали его господином.
Еще несколько сотен лет назад Кааврен вложил бы в это слово и в выражение своего лица и готовность к сражениям, и желание рискнуть жизнью по приказу его величества. А сегодняшний Кааврен лишь отозвался на обращение императора и теперь ждал продолжения, не проявляя особого любопытства. Встретив спокойный, уверенный взгляд, его величество слегка смутился и, чтобы скрыть это, повторил:
– Ну так что?
– Сир?
– Значит, вам нечего сказать?
За прошедшие годы Кааврен превратился в солдата, не склонного к многословию, а уж если он что-то говорил, то очень старательно подбирал слова. На сей раз он ограничился пятью:
– Я к услугам вашего величества.
– А я, – продолжал император, – жду, что вы можете сказать.
– Что я могу сказать, сир?
– Именно.
– Прошу прощения вашего величества, но я не понимаю вопроса, который имел честь услышать.
– Вы делаете вид, будто не понимаете, о чем мы говорим?
Лицо Кааврена осталось совершенно невозмутимым.
– Заверяю ваше величество, не имею ни малейшего представления.
– Вы стояли у самой двери, а стены здесь такие тонкие, что я слышу, когда кто-нибудь проходит мимо; я даже слышу, как вы объясняете своим мягким голосом, который до сих пор выдает, откуда вы родом, что комната занята. Так почему же вы не знаете, о чем говорят внутри?
– Сир, быть может, это из-за того, что я научил свои уши не слышать вещей, которые их не касаются.
– У вас весьма покладистые уши.
– Вполне возможно, сир. В любом случае они благодарят ваше величество за то, что вы снизошли их заметить. – Свои последние слова Кааврен сопроводил легким поклоном.
Тортаалик издал звук, который точно воспроизвести не под силу историку, но надо думать, это было нечто среднее между фырканьем и хмыканьем. Затем он заявил:
– Значит, не знаете, о чем мы разговаривали?
– Заверяю ваше величество…
– И вы готовы повторить свои слова, стоя под Орбом?
Впервые выражение лица Кааврена изменилось – в его глазах сверкнуло что-то похожее на гнев.
– Я уже давал показания под Орбом.
– Ах вот как, – протянул император. – Вы уже подвергались этой процедуре?
– Имел такую честь, – кивнул Кааврен.
– Кажется, я припоминаю обстоятельства дела, – медленно проговорил император. – Речь шла об обвинении в убийстве, не правда ли?
– Обвинении, сир, которое Орб с меня снял.
– Да, да. И о заговоре, что вы раскрыли, а также о договоре с людьми Востока, заключенном благодаря вашим стараниям.
Кааврен поклонился.
– И с тех пор, – продолжал его величество, – вы участвовали в восьми или десяти кампаниях? А во время отступления в районе озера Наблюдателя прославились, обеспечивая прикрытие основных сил?
– Прославился, сир? Не знал…
– Что нам известно о ваших действиях после того, как бригадир Г'ерет был ранен? Бригадир все видел и остался вами доволен, о чем и доложил мне в самых восторженных словах. Он рассказал о придуманной вами замечательной военной хитрости, которая позволила ему добраться до… до…
– Брикерстауна, сир.
– Да, да, Брикерстауна. Так что весьма наслышан о вас, уж поверьте.
– Сир, я…
– Г'ерету становится все труднее выполнять свои обязанности, а я вынужден подумать о том, кому передать его должность. Ну, лейтенант?
– Сир, я не знаю, что сказать. – Кааврен произнес эту реплику – как и все предыдущие – без малейших эмоций или изменения интонации.
– Вам нужно, лейтенант, лишь ответить на мои вопросы. Заверяю, вам ничего не грозит.
– Вопросы, сир?
– Пойдемте, проводите меня.
Кааврен поклонился, и они направились к Залу окон, продолжению Императорского крыла, которое выходило из дворца на пять сторон (включая верх и низ), где его величество часто обедал, если не возникало необходимости устраивать какой-нибудь торжественный прием. Пока они не торопясь шли по коридору, император спросил:
– Вы ведь военный человек, господин Кааврен?
– Да, сир.
– Ну и что вы, как человек военный, думаете о состоянии дел в Империи и о предстоящей в ближайший месяц Встрече провинций?
– Что я думаю, сир, о состоянии дел в Империи и Встрече провинций?
– Да, меня интересует ваше мнение.
– Мое мнение, сир?
– Вот именно.
– Сир, мы можем их всех арестовать.
Его величество, лишившись дара речи, остановился и посмотрел на Кааврена. Через несколько мгновений, однако, он снова зашагал дальше.
– Значит, вы самым серьезным образом советуете мне арестовать всех наследников и делегатов?
– Я, сир? Ни в коем случае.
– А что же вы мне предложили секунду назад?
– Прошу прощения вашего величества, но у меня не было подобных намерений.
– А что тогда вы имели в виду, когда сказали – мы можем их арестовать?
– Только то, что мы в состоянии их арестовать, сир. Более того, у нас не возникнет при этом никаких проблем. Разве вот герцог Истменсуотч может оказать сопротивление, но я уверен…
– По-прежнему не понимаю. Если вы не советуете мне их арестовать, то что же вы предлагаете?
– Сир? Я отвечаю на вопрос вашего величества. Вы оказали мне честь, спросив, что я, как человек военный, думаю о приближающейся встрече. И как человек военный – а именно такими были слова вашего величества – я сразу обратился к военным проблемам. Кроме того, припоминаю, что вы, ваше величество, однажды уже приказали арестовать по крайней мере одного из них, и я имел честь лично произвести арест ее высочества принцессы Бендбрукской из Дома Тиасы…
– Автора пьесы, в которой я выведен как какой-то шут! На счастье, я проявил милосердие, иначе не сносить бы ей головы и, конечно, она не смогла бы принять участие в предстоящей встрече.
– Именно эту леди, сир, я имел в виду. А еще вы приказали сжечь памфлеты, написанные лордом Хеймелом, одним из делегатов от Дома Ястреба…
– Да, клянусь Орбом! И, не колеблясь, поступил бы так снова! Он предлагал положить конец продажам судейским должностей, что само по себе достаточно разумно, но его идея о том, что каждый Дом должен выдвинуть своих собственных судей, обязательно вызвала бы восстание иоричей. Мало того, он хотел, чтобы назначение судей подтверждалось – кем бы вы думали… Мной? Ни в коей мере! Советом принцев и анонимно! Получается, слова императора недостаточно! Ему тоже повезло, что он не стал короче на голову!
– Да, сир. А вспомните леди Айронн, представительницу Дома Орки, вы приказали арестовать ее несколько лет назад, когда она…
– … Публично обсуждала вопросы моей личной жизни, причем в таких выражениях, какие ни один порядочный человек не станет терпеть. А потом отказалась принести извинения. И тогда я пожалел, что с нами нет старого лорда Гарланда, который выследил бы ее и заставил принародно покаяться или принес бы ее печень. А вместо этого мне пришлось прибегнуть к своей власти, что и привело леди Айронн на эшафот.
– Так я и воспринял вопрос вашего величества.
Некоторое время император молчал, и неприятно покрасневший Орб постепенно приобрел более спокойный цвет.
– Однако я имел в виду совсем иное, – наконец заявил его величество.
– Сир?
– Господин Кааврен, Джурабин говорит о состоянии казны и союзах между Домами. Графиня Беллор тоже выражает беспокойство о казне. Принцесса Лудин, которая следит за интересами Домов, тревожится о настроениях в Империи, как если бы остальное вовсе не имело значения. Герцогиня Пропфирская, отвечающая за состояние флота, сообщает нам, что прибыли от торговли падают. Бригадир Г'ерет докладывает о проблемах военного командования, а Найлет рассуждает – точнее, хихикает – о волшебстве. А кроме всего прочего они не могут прийти к согласию ни по одному вопросу. В результате я вынужден сам принимать все решения. Так вот, лейтенант, я спрашиваю вас: как, вы считаете, мне следует поступить? Или, если вы не можете ответить однозначно, кого мне слушать?
Кааврен помолчал, словно обдумывал вопрос императора, – за это время они успели пройти по коридору, соединяющему Западную террасу с Папоротниковым залом.
– Сир, – заговорил Кааврен, – я считаю, что вашему величеству следует безотлагательно найти человека, который занял бы место его доверительности, герцога Уэллборна, ушедшего на покой.
Его величество остановился, взглянул на гвардейца, тот с самым невинным видом смотрел на своего сюзерена. Орб несколько раз быстро поменял цвета – бледно-желтый, выражающий смятение, потом оранжевый, говорящий о зарождающемся гневе, голубой – гнев сдержанный и, наконец, светло-зеленый – задумчивость. После чего Тортаалик двинулся дальше.
– Мне бы очень хотелось узнать, – пробормотал его величество, – почему вы мне это предложили.
– Вы желаете знать причину, сир?
– Не только хочу, но и требую.
– Ну, сир, дело в том, что, если бы его доверительность все еще оставался с нами и продолжал выполнять свои обязанности, вашему величеству не пришлось бы обращаться за советом к скромному лейтенанту Императорской гвардии.
Они поднялись по винтовой лестнице в Зал окон бок о бок, словно близкие друзья, погруженные в приятные воспоминания. Его величество прервал молчание:
– Мне показалось, вас не слишком заинтересовало продвижение по службе, о котором я упомянул.
– Сир, у меня нет больших амбиций.
– Как, тиаса без амбиций? Очень необычно. Я бы даже сказал, странно.
– Возможно, и странно, сир, но это чистая правда.
– Значит, вы не заинтересованы в том, что я вам предлагаю?
– Предлагаете, сир? Но ведь никакого предложения не прозвучало. Если ваше величество окажет мне честь, возложив на мои плечи любые новые обязанности, я, несомненно, постараюсь исполнять их со всем своим умением и энергией. Однако я ничего такого не слышал; ваше величество лишь снизошли до обсуждения со мной вопросов политики Империи – слишком сложных для вашего скромного слуги.
– Мой скромный слуга, – заметил император, – совсем не так скромен, как он утверждает.
– Вполне возможно, сир; однако поверьте, я не в силах сообщать вам что-либо полезное. Проблемы Империи, о которых ваше величество упоминали, столь сложны и выходят за пределы моей компетенции.
Его величество собрался ответить, но в этот момент они вошли в Зал окон, и Кааврен занялся осмотром помещения. Впрочем, он легко справился со своей задачей, бросив быстрый взгляд на полдюжины слуг. Кроме того, в зале находились императрица Нойма, его высочество принц Найнхиллс, наследник Дома Тсалмота и гость их величеств, а также два гвардейца. Кааврен поклонился и молча вышел.
С позволения наших читателей, последуем за ним. Ведь он наш давний знакомый, к тому же после такого важного разговора с его величеством мысли тиасы и его путь не могут не вызывать интереса.
С годами Кааврен стал замкнутым, он по-прежнему вел долгие беседы только с самим собой; эта черта его характера усилилась, словно компенсируя недостаток контактов с другими людьми. Тиаса уверенно шагал в сторону Крыла Дракона, ему не терпелось обдумать встречу с императором.
– Ну, мой добрый Кааврен, – сказал он, у него вошло в привычку обращаться к себе с некоторой иронией, – что мы имеем? Его величество снизошел до вопроса о том, как следует управлять Империей? Ча! Итак, мы узнали о тяготах финансовой ответственности! Давай, Кааврен, пора проверить собственные счета, хотя бы для того, чтобы убедиться, не стали ли твои потребности превышать доходы. А если ответ будет утвердительным, то, пожалуй, надо сходить к ювелиру и посоветоваться с ним на предмет эффективности разных методов строевой подготовки. В самом деле очень разумная мысль! Быть может, он объяснит мне как добиться того, чтобы наши золотые плащи сверкали еще сильнее, – тогда императрица обратит на них внимание, а я получу капитанскую должность.
Но разве его величество тебе не пообещал повышения? Что же все это значит? Спокойно, Кааврен! Что конкретно предложил тебе его величество? А ничего! Его величество сказал, что капитан (Кааврен по привычке все еще думал о Г'ерете как о «капитане») постарел и его должность пора передать кому-нибудь другому. Тогда с точки зрения ценности данная информация не стоит и бокала вина, даже если речь пойдет о том пойле, которым потчуют незнакомцев в «Суповом котелке».
Сделано предложение, дано обещание или какие-то гарантии? Ни в малейшей степени. На обещания императора – а этого императора в особенности – следует смотреть так же скептически, как Тазендра смотрела на логические доводы. А отсутствие обещания со стороны его величества позволяет считать его слова не более чем сотрясением воздуха.
Итак, император Тортаалик предложил мне воздух. И хотя я не хотел бы без него остаться – ведь воздух важен для дыхания, – до сих пор мне его вполне хватало, так что довольно глупо рисковать жизнью или здоровьем ради его получения. Нет, если его величество действительно чего-то от меня хочет, он должен сделать предложение, достойное Кааврена. Или просто отдать приказ – что, в конечном счете, одно и то же. И все, что следует сказать, сказано, а то, что необходимо сделать, сделано.
Однако даже двести лет назад я мог бы попытаться выяснить, чего же хочет от меня император, из любопытства или по какой другой причине. Но мы потеряли прежнее любопытство. Нельзя сказать, что мы испытываем облегчение от этой потери или чувствуем, что лишились быстроты мысли или ловкости в движениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69