Густошерстые волки, кремовые и серые, стояли на берегу в последнем снопе солнечного света, прорвавшегося между горными пиками, и наблюдали за нами.
Теперь – поймать их. Окровавленные рты, кусающие цепь. Двое втиснуты в старый ящик, в котором были привезены Леди и Курок. Трое привязаны. Конец свободе.
Пока Энди грузил наши пожитки, мы с Крисом побежали к горе за последними, забытыми второпях вещами. Мы забыли забрать драгоценную зеленую петрушку, буйно процветавшую в парниковом ящике у Криса. Она казалась нам слишком роскошной для того, чтобы ее съесть. Рядом с нею по-глупому лежал пластикатовый мешочек – специально на тот случай, чтобы взять ее с собой.
Когда мы вернулись к самолету, солнце уже село. Еще десять минут, сказал Энди, и он будет вынужден заночевать здесь.
В полете Крис сидел сзади. Мистер Барроу залез к нему на руки и уткнулся мордой в плечо. Север прижался к его ногам и спрятал голову в колени. Тундре было дурно, она превозмогала тошноту. Она прятала голову в багаже.
Все то время, пока мы летели через хребет, запад горел угасающим огнем, освещая Арктику падающим сверху светом. Над ровным ковром еловых лесов царила тьма, когда внизу показалась крошечная продолговатость желтых огней Бетлса.
Второпях выгрузили волков, второпях привязали их так, чтобы цепи не перепутались. Аэродромные гостиницы нельзя было узнать: кафельная ванная наверху. Теперь здесь жили приезжие из Штатов. Начинался наплыв кадров для смертоносной системы дальнего обнаружения.
Очная ставка дикой природы и цивилизации, которой с самого начала было чревато наше предприятие, исподволь надвигалась на нас. Ввергнув свободных зверей в неволю, мы поставили себя на грань этого события. При этом нас раздирали противоречивые чувства, ибо мы познали дикую природу, но не могли обойтись без цивилизации.
После себя мы оставили погибель. Курку вскоре предстояло быть убитым ради вознаграждения в пятьдесят долларов. (Леди могла считать, что ей повезло.) В результате бессмысленного отравительства погиб такой замечательный волк, как мисс Тундра. (В ближайшие месяцы нам довелось лучше узнать ее.) Система дальнего обнаружения, дотоле казавшаяся фикцией на бумаге, катила свой фронт все вперед и вперед, уничтожая первобытную природу и диких животных; это было самое широкое и самое основательное вооруженное вторжение из всех, какие когда-либо предпринимались человеком в хрупкой арктической зоне жизни. Из тысяч людей, что прибывали сюда на сотнях самолетов и судов, едва ли находился один, не жаждавший убивать. Убивать белых медведей, моржей, песцов, волков – словом, убивать все, что только движется. Небольшой самолет не может сесть в сумерках на торосистом льду, но все равно – стреляй по медведю. Дело сделано – медведь уползает раненый.
Построенный нами с таким трудом барак станет притоном для охотников на волков. Мы будем жалеть, что, уходя, не подожгли его. Но мы были связаны обязательством.
С чудовищным стоицизмом волков, признающих безнадежность борьбы, наши любимцы вытерпели самолеты и поезда. Север спокойно лежал на руках нашего друга Целии Хантер, когда ему делали укол – предписанную законом прививку от бешенства.
Случались и смешные эпизоды, но наши сердца разрывались от горя.
Вспомнить хотя бы меловое лицо и каменное оцепенение главной медсестры денверской больницы, когда я захотела провести мистера Севера к доктору Олаус Мюри, известному биологу, знатоку диких животных, которая находилась в этой больнице на излечении. Или нервозно – гордое заявление доброго старого проводника в багажном вагоне: «Мне сроду не приходилось брать на свое попечение волков».
Он держал дверь вагона открытой, чтобы этим густошерстым тварям, которые сидели теперь каждый в отдельной клетке, не было жарко. Он прикрывал клетки газетами: «Мне кажется, тогда они немножко едят». На одной долгой стоянке, проводя мимо клеток рычащую Тутч, мы слышали, как он авторитетно объяснял другим проводникам: «Это их нянька».
Что касается Тутч, которая совсем по-волчьи ни разу не была в течке за два года своей жизни, то она запустовала у нас в купе.
На холодном рассвете 23 октября мы сгрузили клетки с нашего джипа у хижины в горах Тэрриол, привязали волков под открытым небом и, поспав несколько часов, принялись строить для них первый загон.
Ценой огромных усилий мы соорудили Домашний загон, затем Дворовый загон, жили вместе с волками в Хижине краба. И наконец, Большой загон. Для волков это было ничто, нас это разорило.

Послесловие

Отличительная черта книги Л. Крайслер новое «открытие» автором своеобразного мира полярных стран, их удивительного обаяния. Хотя о волках и северных оленях, лапландских подорожниках или поморниках написано уже немало строк как в научных, так и в художественных сочинениях, Л. Крайслер в своей книге заново открывает мир четвероногих и пернатых обитателей арктических тундр, и особенно их «внутреннее мироощущение».
Книга Л. Крайслер обладает большими художественными достоинствами. Ее отличает своеобразная, живая и свободная манера изложения, выразительный, яркий язык. Подкупают в ней точно и правдиво, может быть даже несколько сухо (возможно, книга от этого лишь выигрывает), переданные картины арктических пейзажей – спокойных и предельно лаконичных. Повествование о нелегком труде и быте двух человек – кинооператора и его помощницы, впервые оказавшихся в тундре и на ходу приспосабливающихся к жизни в ней, насыщено мягким юмором.
Человеку, не обремененному предвзятым мнением, обладающему к тому же даром тонкого наблюдателя, при первой встрече с каким-либо явлением нередко удается обнаружить в нем новые, не известные дотоле качества или стороны.
Так случилось и с Л. Крайслер. Книга ее поражает обилием настоящих открытий, относящихся к образу жизни и поведению животных Арктики, их взаимоотношениям. Можно надеяться поэтому, что книга найдет признание не только среди широких кругов читателей, интересующихся описаниями арктической природы и путешествий в эти районы, но и обогатит новыми фактами и наблюдениями специалистов – зоологов, зоопсихологов, географов.
Главные «персонажи», с которыми встречается в книге читатель, ~ дикие северные олени карибу и их «серые пастухи» – волки. Олени широко распространены на севере Евразии и Северной Америки. Среди многих их рас (подвидов) выделяются две основные группы – лесных и тундровых животных.
Если первые из них ведут относительно оседлый образ жизни, то вторым, как правило, свойственны регулярные и протяженные миграции. Лето они проводят на открытых пространствах тундры, на морских побережьях, где их меньше беспокоит гнус: комары, мошки и оводы – и где они обеспечены травянистыми кормами. На зиму олени откочевывают в лесотундру, в горные редколесья или на север лесной зоны: ветер здесь гораздо слабее, чем в тундре, снежный покров зимой более рыхлый, и животным легче добывать из-под него лишайники и травы.
Миграции тундровых северных оленей, сложившиеся в течение исторически длительного периода, четко выражены во времени и пространстве – сроки и места прохода животных, как правило, постоянны. Весной первыми в тундре появляются небольшие табунки самок и телят, родившихся в прошлом году.
Вскоре же здесь происходит отел самок. Позднее более крупными стадами сюда направляются взрослые самцы. Осенью олени откочевывают на юг большими смешанными стадами. Ко времени осенней миграции приурочены гон и спаривание животных.
В настоящее время на земном шаре сохранилось около пятисот тысяч диких тундровых оленей, примерно половина которых населяет Северную Америку, а остальные обитают в СССР – преимущественно на Таймырском полуострове и севере Якутии. В недалеком прошлом численность этих животных была гораздо больше. Особенно резко сократилась численность американских оленей карибу.
Еще в начале этого столетия стада их, переправлявшиеся через судоходные реки Аляски, представляли подчас серьезную помеху для движения пароходов, вынужденных в ожидании переправы стада простаивать на месте по нескольку суток. По отчетным данным IV Генеральной ассамблеи Международного союза охраны природы, в Канаде в 1907 году насчитывалось не менее тридцати миллионов голов оленей. К 1947 году их число сократилось до шестисот тысяч, а к 1955 году – до двухсот семидесяти тысяч.
Основной причиной катастрофического уменьшения числа диких северных оленей повсеместно была безудержная охота на них, особенно усилившаяся в начале нашего столетия в связи с ростом в Арктике населения и – появлением усовершенствованного огнестрельного оружия (в СССР дикие северные олени относятся к числу охраняемых животных и охота на них разрешается лишь по специальным лицензиям). Как справедливо отмечает Л. Крайслер, на сокращении численности карибу не могли не сказаться также лесные пожары, достигшие на Аляске особенно грандиозных размеров в период «золотой лихорадки» и губившие большие площади зимних пастбищ животных.
Уменьшению численности диких оленей отчасти способствовало «вытеснение» их домашними оленями. Однако исследования последних лет показали, что биологические особенности дикого и домашнего северных оленей, в том числе манера пастьбы и состав поедаемых животными кормов, существенно различаются (кстати, наблюдения подобного рода содержатся и в книге Л. Крайслер). Дикие олени срывают растения с большим выбором и в гораздо меньшей степени нуждаются зимой в лишайниках. Иными словами, все более выясняется, что домашние олени не представляют столь опасных конкурентов для диких оленей и наоборот.
Еще большее место, чем оленям, уделено в книге основным врагам оленей – тундровым волкам. Автор имела редкую возможность не только наблюдать за образом жизни диких зверей в природе, но и воспитывать волчат в лагере экспедиции, каждодневно общаться с разными по характеру «домашними» волками; им и посвящены лучшие в книге страницы. Как справедливо пишет известный зоолог профессор А. Старкер Леопольд в предисловии к английскому изданию этой книги В английском издании, с которого сделан настоящий перевод, книга носит название «На диком севере»

, она, быть может, «содержит наиболее полное и скрупулезное описание волчьих повадок и поведения во всей литературе о волках».
Читатель, по-видимому, обратит внимание на эпиграф, предпосланный книге Л. Крайслер: «Волкам полярной тундры и тем, кто хочет действовать, чтобы спасти им родину и жизнь». Эта мысль автора требует пояснения.
Известно, что пищу волка составляют самые разнообразные животные – от насекомых и мелких грызунов до лося, оленя и крупного домашнего скота.
Поедает он и некоторые растительные корма, например ягоды. Суточная потребность волка в пище весьма велика, что и естественно, учитывая крупные размеры этого животного и совершаемые им громадные суточные переходы.
Тундровые волки большую часть года живут при стадах домашних или диких оленей, нанося им большой урон. Связь, их со стадами менее выражена лишь в период короткого полярного лета, когда в рационе зверей большое место занимают птицы, их яйца и птенцы, грызуны и т. п. Особенно большой урон волки наносят стадам домашних оленей.
Ворвавшись в стадо, стая волков подчас затравливает десятки животных, создавая для себя запасы корма. Несъеденную часть добычи хищники прячут и места укрытий хорошо помнят: при надобности они возвращаются к ним.
По подсчетам советского исследователя В. П. Макридина, годовой ущерб от одного волка, не считая ущерба от его потомства, может быть исчислен минимально в 700-1000 рублей. Нередки случаи, когда за сутки волчья стая уничтожает до 100 оленей и причиняет ущерб на 3-4 тысячи рублей. Волк разносчик бешенства, опаснейшего заболевания человека и животных (волка считают едва ли не основным носителем вируса бешенства в природе); он также разносчик ряда глистных заболеваний, которые причиняют значительный вред оленеводству и представляют опасность для человека.
Можно добавить, что всюду и вне пределов тундры, где встречаются волки, они наносят очевидный и подчас громадный ущерб животноводству и охотничьему хозяйству, особенно если оно ведется интенсивными методами.
Известны также достоверные случаи нападения волка на человека. Правда, эти случаи крайне редки: «нормальный», даже раненый волк прямой опасности для человека не представляет. Как правило, нападают лишь бешеные волки и отдельные волки, «специализирующиеся» на охоте за людьми (как и другие крупные хищники, например тигры и леопарды, людоедами иногда становятся волки, неспособные к добыванию обычного корма из-за старости или увечий).
Все это объясняет резко враждебное отношение человека к волку и энергичную борьбу с ним, которая осуществляется разными способами, вплоть до применения авиации (последний способ, в частности, широко применяется в СССР, особенно в безлесных районах – степях и тундрах) В результате длительной и активной борьбы с волками они полностью истреблены в некоторых странах Западной Европы и ряде областей и районов СССР.

. И тем не менее точка зрения Л. Крайслер, выступающей в защиту волка, может быть не столь парадоксальна, как это кажется на первый взгляд.
Хищники, как четвероногие, так и пернатые, служат орудием естественного отбора и тем самым выполняют в природе важную роль. Попытки полного истребления хищников нередко приводили к плачевным результатам: вместо ожидаемого увеличения численности полезных животных происходило ее резкое падение, вызванное распространением разного рода заболеваний. Классическим примером подобного рода может служить опыт истребления пернатых хищников в Скандинавских странах с целью увеличить запасы боровой дичи. Полная неудача опыта коренным образом изменила отношение здесь к ястребам, канюкам и другим хищным птицам.
Сказанное в полной мере относится и к волку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45