Дикость как свойство ушла из человеческого окружения. В условиях цивилизации, кажется, приручен сам воздух, которым мы дышим. Принято думать, что дикость – это свирепость. На самом же деле дикость нечто гораздо более серьезное, чем просто свирепость. Дикость – это независимость, пожизненное обязательство рассчитывать только на свои собственные силы. Во всем, что касается индивидуальной безопасности и продолжения рода, волк полагается лишь на самого себя. Нам стало очень грустно, когда мы поняли это. А случилось это тогда, когда волчата впервые увидели оленей.
Этого события мы ждали с любопытством. Олень – обычная добыча тундрового волка. Как поведут себя Леди и Курок, впервые увидев оленя?
И вот однажды, прогуливаясь, мы набрели на молодого оленя-самца.
Волчата были заняты игрой и не сразу заметили его. Он начал с обычного оленьего ритуала: сперва бросился бежать, потом остановился, оглянулся назад и… окаменел в созерцании необычного шествия, двигавшегося к нему по тундре: два человека, черная длинноносая кинокамера и два резвящихся волка!
Увидев наконец оленя, волчата припустили от нас во все лопатки. Крису удалось остановить Курка, но на Леди не подействовали никакие мольбы. Она упорно бежала вверх по горному склону, и мы совсем было решили, что больше нам ее не видать. Наконец, сочтя себя вне опасности, она обернулась, села и стала наблюдать за оленем, который сам бежал теперь что есть мочи, спасая свою жизнь.
Вы можете убедить волка в дружелюбности ваших намерений. Но вам никогда не убедить его в безопасности ситуации, тут он решает сам.
Поступок Леди был отчасти продиктован ужасающей самонадеянностью, свойственной всем молодым диким животным; точно так же детеныш горного барана убегает от матери и от стада, ища укрытия на высокой скале. Но было в нем и нечто другое. Крис почувствовал это.
– Они понимали, что мы ничем не можем помочь им. (Это было совершенно очевидно.) Но и они не собирались помогать нам! Попади мы в беду – тем хуже для нас, только и всего.
То было проникновение в неведомые глубины, в сущность волчьей натуры, в самое свойство «дикости». Но наши открытия страшно нас озадачивали: что-то в нас самих, точнее говоря, наши предвзятые понятия о волках, мешали нам принимать факты такими, как они есть. Курку и Леди потребовалось немало времени, чтобы сломить и развеять эту предвзятость.
Она есть у каждого. Каждый «знает о волках все». Вот например, о трубкозубах не существует единого ходячего мнения, а о волках существует, и человек, отродясь не видавший волка, будет с пеной у рта утверждать, что его мифический, выдуманный волк – настоящий.
Марсианский мудрец, ознакомившись с образом мифического волка, не многое узнает о волках, зато многое узнает о человеке. Он узнает, что мы бесшерстые, слабонервные, раздражительные существа. Нам лишь бы упиваться фанатической уверенностью в своей правоте.
Настоящие волки не собачливо-драчливые существа. Таковы собаки, и мы можем их понять. Но как может изнеженная, легко вскипающая человеческая порода понять волка?
Я была куда ревнивее к волчатам, чем Крис, Само собой разумеется – по крайней мере на первых порах, – он ладил с ними гораздо лучше, чем я. Каждое утро, готовя завтрак, я с завистью поглядывала на него. Он сидел на низком камне в загоне и ждал, когда волчата прибегут поиграть с ним: мы очень скоро убедились, что время игры определяем не мы, а они!
Курок уже был животным одного хозяина, а именно Криса, одним из тех животных, которых, если верить людям, имеют многие и которых так редко встречаешь в действительности. Он сам приходил к Крису и давал тихонько погладить себя. Леди никого не признавала за хозяина и была уклончива.
Однажды я заметила, как она стояла за спиной Криса и, подняв голову, задумчиво созерцала его шляпу. Можно ли отделить шляпу от его тела? Едва ли.
Тогда она сунула нос в его боковой карман и сделала открытие: уж носовой – то платок, во всяком случае, отделяется! Она вытащила его и побежала, победно размахивая им на зависть Курку. Отныне это стало ее любимой забавой, и носовые платки Криса вскоре были изодраны в клочья.
Случалось, Леди пробовала оттирать Курка от Криса, широко расставляя лапы и улыбаясь ему, если только Курок не кусал ее легонько за ноги. А однажды утром, в то время как Курок блаженно льнул к ногам Криса, Леди отошла в сторонку, улеглась у изгороди и как бы с полнейшим безразличием принялась глодать старую кость. И тут я с изумлением заметила, что ее безрадостные зеленые глаза то и дело устремляются на парочку у скалы. Леди ревновала! Что Курок тоже ревнив, этого мы тогда еще не знали.
По мере того как выявлялись индивидуальные черты двух столь различных животных, меня стал мучить неразрешимый вопрос: какими могли быть их погибшие братья и сестры? Я просто не могла себе представить тип волка, отличный от тех двух, что были у меня перед глазами. И еще вопрос: возможно ли, чтобы какой-нибудь из погибших волчат был чудеснее Леди? Подчас я была склонна видеть в ней своего рода гения волчьей породы.

Волки охотятся на оленей

Резкая перемена погоды дала Крису возможность провести две съемки, причем последняя была такой, о какой он мог только мечтать. 24 июля, впервые с того памятного дня в июне, снова наступила жара.
Мы завтракали в тени под брезентом, как вдруг Крис взглянул на горизонт и сказал:
– Что-то не припомню на том месте таких скал.
Он отставил завтрак, схватил камеру с пленками и быстро полез в гору.
Скалы, о которых он говорил, шевелились. Это были рога оленей, сплошным потоком двигавшихся вдоль линии горизонта. Отростки рогов реяли над их головами, словно привязанные нитками перья.
Крис вернулся с отснятой пленкой и ответом – по крайней мере частичным – на вопрос, который мы задавали себе в июне на Волчьей тропе: когда олени ходят по высоким хребтам? Ответ гласил: когда ветер падает и наступает жара.
Оленей изводили кожные оводы. Основная масса оленей держалась в горах, через ущелье проходили лишь одиночки.
Нам часто случалось видеть, как какой-нибудь олень внизу вдруг начинал как очумелый метаться взад и вперед, вне сомнения пытаясь отделаться от овода.
Чуть ли не в один день тундра стала курчавой. Ее цвет из рыжевато-коричневого перешел в летний серо – зеленый – зеленее она не бывает.
Высота в три с половиной тысячи футов над уровнем моря, на которой мы находились, по климатическим условиям примерно соответствовала высоте в двенадцать тысяч футов в Скалистых горах в штате Колорадо.
Укрыться от жары было негде. Солнце ходило вокруг нас круглые сутки, и я соответственно переставляла банку с маслом вокруг палатки. Но была у нас и передышка. Каждый день около полудня над нами проходили синеватые грозовые тучи. Горный проход охлаждался мгновенно и словно по чьему – то слову или мановению руки наполнялся осязаемым, говорящим сумраком. Лично – безлично.
Утром 30 июля, когда я еще одевалась в палатке, Крис крикнул мне:
– Волки! Лоис, я вижу двух волков!
Я босиком выбежала из палатки.
Внизу по тундре, между Посадочным и Средним озерами, рыскали два каких – то продолговатых кремового цвета зверя. Все животные, которых мы видели в этот памятный день, направлялись на север, за исключением оленихи с олененком, прошедших на юг, да волков, которые шныряли взад и вперед между озерами.
Завтракать в то утро нам не пришлось. Не успела я одеться, как Крис снова крикнул: «Они погнали оленя!» И начиная с этого момента мы четыре часа подряд наблюдали охоту волков на карибу – зрелище, которое мало кто видел собственными глазами и которое почти никто еще не описал.
Темно-серый олень бежал на север, к Среднему озеру, волки – за ним.
Внезапно все трое, словно по команде, наддали ходу, и олень оторвался от преследователей. Волк, бежавший впереди, остановился, панибратски взглянул на сотоварища и сел! Олень уже ушел далеко, держа путь на низкий водораздел в северном конце прохода.
Мы думали, что теперь волки переберутся к нашему краю прохода. Но вместо этого они порысили на ту сторону: там, на зеленой лужайке, волк покрупнее, как нам казалось самец, прыгал, разрывал лапами землю и снова прыгал, очевидно охотясь на мышей.
Внезапно волк поменьше и поживее, вероятно самка, повернул обратно к Посадочному озеру. «Еще олень!» – сказал Крис. И тут мы увидели захватывающее зрелище – волчью тактику в действии.
Волчица, казалось, бежала прямо на оленя, который приближался, не подозревая об опасности. Но нет, она прошла выше его незамеченной. Лишь зайдя оленю в тыл, она перестала таиться, повернула и погналась за ним.
Олень побежал прямо на большого кремового волка, поджидавшего на невысокой гряде поблизости от Среднего озера. Олень бежал вдоль гряды.
Заметив волка, он рванулся вперед, как подхлестнутый.
– Хочет прыгнуть в озеро, – сказал Крис.
В это мгновенье олень взял в сторону и помчался вниз по склону гряды к зеленеющему у берега озера болоту. Тут в погоню включился и большой волк, бросившись наперехват оленю.
– Сейчас схватит, – сказал Крис.
Но олень быстро промахнул топь. Волк сунулся в болото и как сквозь землю провалился, потом поднялся и снова кинулся вперед, но скоро отказался от погони. Он основательно вывалялся в грязи и вылез из нее почти неотличимый от сероватой тундры и черных скал вокруг. К счастью, другой волк был чистехонек, и Крис еще мог его снимать.
Неровной рысцой волки потрусили обратно к Посадочному озеру. Внезапно неутомимая маленькая волчица вновь пустилась бегом. Мы не сразу поняли, какую жертву она себе наметила.
Посадочное озеро было совершенно неподвижно. Фиолетово-зеленые горные склоны, словно мираж, наклонным отражением уходили в его мглистую тихую глубину. Новичок в здешних местах вообще не сразу бы заметил его. И вдруг я увидела цель волчицы – большого оленя-самца. В данный момент он был вне опасности на середине озера – черная точка с продолговатым серебристым треугольником тянущегося по воде следа. Он плыл в нашу сторону.
А два красивых волка спокойно рысили по противоположному берегу в обход озера, чтобы встретить оленя в момент выхода на сушу. В южном конце озера тоже было болото, и оно несколько замедлило их продвижение. Волки преодолевали его прыжками, поднимая серебристые фонтаны брызг, и вышли из него чистыми.
Казалось, им некуда было спешить. Не торопясь, двинулись они вдоль нашего берега озера к тому месту, куда плыл олень. Он уже поймал ногами дно, встал, приподнял над водой черную морду и белоснежную грудь и взглянул на берег перед собой, а затем на север, словно намереваясь вылезти из воды и пойти в этом направлении.
С замиранием сердца я следила, как волки подходят все ближе по кромке воды, следуя всем изгибам берега. Олень терял драгоценное время. Наконец он повел рогами вправо и в тот же момент бросился в воду. Он снова поплыл через озеро – не поперек, а наискосок, уходя от волков в его северо-западный угол.
Волки повернули и пустились в обратный путь по берегу. Теперь это была гонка с расчетом. Олень плыл почти боком к нам и мало – помалу удаляясь от нас. Его черная массивная голова, розетки у основания рогов и боковые отростки, отражаясь, повторялись в воде. Его спина была вытянута в ровную коричневую черту. Плыл он не по прямой, а забирал то вправо, то влево, быстро работая ногами под водой и чертя по застывшей глади озера две длинные, расходящиеся углом борозды.
Волки двигались уверенно, но не спеша. Казалось, шансы были равны: они и олень должны были достичь места его выхода на берег одновременно. Волки обежали болото и направились на север по противоположному берегу озера.
Внезапно ведущий волк пустился галопом. Ситуация изменилась: по тому берегу озера возвращалась олениха с детенышем, прошедшая здесь рано утром на юг. Она еще не дошла до волков и не заметила их.
Волки бежали по берегу один за другим, в воде под ними бежали их отражения. Олень – самец был уже у самого берега. Он и самка с детенышем одновременно увидели друг друга и приняли друг друга за врага. Испугавшись, олень шарахается от оленя – молниеносная защитная реакция опережает у него процесс опознания. Самец повернул, так и не достав ногами дна, и снова, теперь уже в третий раз, поплыл на середину озера. Олениха, по-прежнему не замечая действительной опасности – волков, помчалась на север.
Олененок же сделал нечто, на наш взгляд, неразумное и рискованное: повернул под прямым углом и, пробежав вверх по горному склону, затерялся среди пестрых скал.
Поступок детеныша связал мать. Она остановилась, оглянулась и заметила волков. Они были близко и уже хорошо видны. Она повернулась и побежала вперед. Но в ней не чувствовалось той сосредоточенной целеустремленности, как у первых двух оленей, за которыми гонялись волки. Она замедляла бег, останавливалась и глядела вслед олененку, рискуя потерять выигрыш в расстоянии, и даже начала делать круги. Но вот она перестала колебаться, повернула и помчалась напрямик по открытой тундре к водоразделу.
Я не знала, что и подумать. Я не видела, где спрятался олененок, а спросить у Криса не могла, так как он перешел с кинокамерой на более удобное для съемки место. Некоторое время я даже не могла обнаружить волков. Потом один из них вынырнул из зеленой лощины. Настигли ли они олененка, пока я наблюдала за матерью? Когда она окончательно потеряла с ним контакт и побежала не останавливаясь? Видела ли она его смерть?
Олень – самец раздражал меня. Он достиг середины озера, и мне хотелось, чтобы он продолжал плыть дальше, выбрался на наш берег и отдохнул. Ведь волки уже поставили на нем крест. Но, спасшись от волков на одном берегу озера и столкнувшись на другом с двумя животными, которые показались ему врагами, он явно считал, что его обложили со всех сторон, и теперь плавал зигзагами на одном месте в прозрачной, спокойной, темной воде. Вот он повернул голову в нашу сторону. Сейчас пойдет к берегу, с облегчением подумала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45