Так что в конце концов я заставила его прислониться к стене и направилась обратно в камеру.
Дракан по-прежнему лежал на полу поперек лунной дорожки, закутанный в свою черную драконью накидку. Мне не хотелось входить в камеру… Я видала разных животных – заколотых поросят и ягнят, одного из Мельниковых мулов, который однажды внезапно пал меж тележных дышл, – но никогда не видела мертвого человека!
– Нико… – квакнула я, словно лягушка, – я не уверена, что у меня хватит смелости подойти к нему.
– Дозволь… мне! – сказал он, едва держась на ногах, а я похолодела при мысли о двух мертвых телах зараз.
– Нет! – ответила я. – Стой здесь! Я, верно, справлюсь!
Я сделала три быстрых шага в камеру и схватила край плаща, рванув его к себе. Тело Дракана перекатилось на спину, высвободив остальную часть драконьей шкуры. Я тут же стянула ее с тела Дракана, задержав дыхание, чтобы запах дракона не проник мне в ноздри. Фу, как воняла драконья шкура!
Теперь я могла выйти отсюда – прочь от тюремной камеры и мертвого тела. И вдруг мне на ум пришло еще кое-что. Коли мы хотим уйти прочь… нам нужны ключи от Драконьего двора. А это означало, что придется коснуться Дракана.
Я искренне желала, чтобы это сделал Нико. Или Давин, или мама. Но здесь никого не было. Никого, кроме меня самой. Никого, и никакой возможности избежать этого. Только я одна! Так что, сжав зубы, я присела на корточки рядом с телом Дракана, прищурилась и стала обшаривать его пояс, ища ключи. Внезапно что-то коснулось моей ноги.
Я вскочила и истошно заорала. Нико, держась за стену, потащился в камеру.
– Что… такое?..
Я не ответила. Окаменев, я не могла отвести взгляда от руки Дракана, каким-то образом сомкнувшейся вокруг моей лодыжки. И пока я глазела на него, Дракан медленно-медленно повернул голову, глядя на меня своими сумеречно-синими глазами.
– Помоги мне, – тихонько, но отчетливо прошептал он.
Из раны, нанесенной Нико, в том месте, куда он всадил ножик, сочилась кровь.
– Дай мне фляжку!
Его хватка ослабла, пальцы разжались, он походил на паука, упустившего добычу. Но Дракановы глаза по-прежнему цепко впивались в меня.
– Фляжка… – сказала я, оглядываясь. Она лежала на полу в нескольких шагах от нас, но Дракан не мог до нее дотянуться. Там едва ли оставалось несколько глотков. Но зачем она ему?
До меня донеслось хриплое сопение вконец измученного Нико, ковылявшего в камеру. Дракану было так худо, что даже двух-трех глотков, пожалуй, хватило бы прикончить его. Но тут я подумала, что, быть может, он и сам жаждет смерти. Ему, верно, больно и жутко ждать…
Я подобрала фляжку и сунула ее Дракану в руку; он сжал пальцы.
– Спасибо, – поблагодарил он и медленно поднес фляжку ко рту.
Не знаю, сколько глотков там осталось, но он присосался к фляжке почти как младенец. А потом закрыл глаза.
– Дина… – из последних сил позвал Нико. – Нам пора!
Я бросила последний взгляд на Дракана. Затем, повернувшись к нему спиной и не зная, жив он или мертв, схватила драконью шкуру и выроненные со страху ключи и направилась к Нико.
Несущая Смерть
Караульная в конце коридора была пуста. Задумав совершить недоброе в тюремной камере, Дракан отослал стражей прочь, желая, верно, остаться без свидетелей.
Нам повезло, ведь не так-то легко было бы объяснить, почему мы собрались уходить, меж тем как умирающий Дракан лежал в камере. Я осторожно выглянула из караульной, но и по ту сторону в подземелье не было ни единой души.
– Оставайся здесь! – шепнула я Нико. – А я приведу матушку.
Кивнув, он сполз по стене вниз и уселся, прислонившись к ней. В караульной горела лишь простая изрядно закоптелая масляная лампа, но даже в ее желтоватом мерцании Нико выглядел бледным как мертвец. Он нуждался в помощи и отдыхе, а не в головокружительном бегстве по тюремным галереям и переходам да по драконьим логовищам.
Нам предстояло пройти через Драконий двор, но, если с нами будет матушка, бежать больше будет незачем. Она объяснит им, что Нико ударил Дракана, защищаясь или, вернее, защищая меня.
Ведь она Пробуждающая Совесть! Ей-то уж они должны поверить, даже, если, не пожелают поверить нам. Все это я, во всяком случае, твердила самой себе, крадучись под подвальными сводами и поднимаясь по каменной лестнице. Я была так убеждена в силе матушки, что, пожалуй, думала: даже драконы выкажут ей почтение.
Дверь была не заперта. Я отворила ее и шмыгнула в горницу. Лунный свет струился через большое сводчатое окно, в нише которого мы с матушкой играли в чет и нечет, как мне казалось, давным-давно. Полог алькова был задернут, но я слышала там внутри чье-то сонное дыхание.
– Матушка, – прошептала я, отодвинув полог в сторону. – Матушка, проснись, ты должна нам помочь… – Но я не договорила, потому что в алькове спала вовсе не она… То была женщина, которую я прежде никогда не видела.
Она открыла глаза.
– Ну, ты сделал это? – начала было она и только тогда словно бы разглядела меня. – Кто ты? – спросила она, уставившись на меня своими лишенными выражения глазами.
От нее исходил удушливо-сладкий запах, какой бывает, когда забывают переменить воду в цветочной вазе, а букет уже начинает увядать.
Запавшие щеки чужачки придавали ее лицу сходство с черепом, но в ее худых пальцах, вцепившихся в мой подбородок, было еще немало силы.
– Дай посмотреть на тебя!..
Она приподняла мой подбородок, так чтобы свет месяца падал на мое лицо.
– Дочь Пробуждающей Совесть? Она ведь твоя мать, не так ли?
– Где она? – спросила я. – Где моя матушка?
– Не здесь, – ответила она, роясь под подушкой. – Но ежели подождешь немного, я покажу тебе…
Мне так и не довелось узнать, что она собиралась показать. Внезапно я поняла, что за запах исходил от нее: просто ее благовония не могли заглушить запах драконьей крови. А из-под подушки она вытащила нож…
Я бросилась бежать, но в спешке споткнулась и упала, растянувшись на полу. В воздухе плясал белый пух. Взмахом ножа она проткнула подушку и раздраженно отбросила ее в сторону, пытаясь высвободиться из простыней и одеял.
Попятившись ползком, я наткнулась на стол и опрокинула его на нее. Она рухнула навзничь вместе со столом, накрывшим ее тело. Тощей, как у скелета, рукой она попыталась сдвинуть стол, однако нож не выпустила, а справиться одной рукой было ей не под силу.
Я прислонилась к стене, кое-как мне удалось встать. Пух кружился, будто снежинки в лунном свете.
В приступе бешеной ярости незнакомка всадила нож в столешницу, откинула голову и закричала. В ее хриплом крике слышалось шипение, как у крыс, которых ловил Страшила. На миг мне показалось, будто время остановилось. Ее серо-голубой ночной капот раскинулся по полу, так что казалось, будто она сидит на льдине. Она скинула свой белый кружевной чепец, и длинные волосы, доходившие почти до пояса, рассыпались по плечам. В волосах – черных как вороново крыло, черных как ночь – виднелись белые, словно мел, пряди, обрамлявшие лицо.
Она буравила меня своими темными глазами, и этот леденящий душу взгляд овевал холодом, тормозил мысли и лишал возможности двигаться.
Пятясь на затекших ногах, я добралась до лестницы, нащупала дверь и, проскользнув, захлопнула ее. Затем, возясь со связкой ключей Дракана, навалилась на нее всем телом. С той стороны до меня донесся шум и грохот. Несущая Смерть уже освободилась от придавившего ее стола.
Я сунула один из ключей в замочную скважину, но он не подошел. Она тем временем пыталась открыть дверь. Тощая, словно скелет, эта женщина была куда сильнее меня! Дверь дрогнула и чуточку подалась, прежде чем мне удалось снова захлопнуть ее.
Новый ключ! Он не подошел. Третий ключ… И тут замок сработал, быть может, со скрипом и скрежетом, но ключ все же повернулся! Я услыхала какой-то громкий и отчетливый звук. Она что-то вскрикивала, барабанила в дверь, пытаясь проткнуть ее ножом.
Я немного постояла, переводя дух. В горнице по-прежнему бушевала Несущая Смерть, но, к счастью, по другую сторону двери. Мне не хотелось оставаться здесь. Я стремилась очутиться дома, немедленно, в этот самый миг. Там, где кухня благоухала запахом черной бузины и печеных яблок, где Мелли клянчила ложку меда, а Страшила, лежа у очага, чесался всякий раз, когда его кусала блоха. Я хотела домой, в мою постель, домой к Давину, к матушке, туда, где никто и не пытается тебя задушить, ударить ножом или попросту сожрать.
Я всхлипнула, слезы, готовые навернуться, уже давно жгли мои веки, просочившись в уголках глаз, но вот они уже катились вниз по щекам. Я была готова забыть обо всем на свете, сжаться в комочек и ждать, когда кто-нибудь придет и спасет меня.
Но Нико ждать не мог, а Пробуждающей Совесть здесь не было. Всхлипнув еще раз, я рукавом вытерла глаза и нос. Потом сбежала по лестнице и, миновав сводчатый подвал, добралась до двери караульной.
Нико сидел там, где я его оставила. Увидев меня, он быстро поднялся на ноги:
– Дина! – После краткого отдыха его дыхание стало чуточку спокойнее. – У тебя такой вид, словно… Что произошло?
– Матушки там не было, – тоненьким голоском прошептала я, задыхаясь от плача. – Только одна… мертвая дама. Она пыталась ударить меня ножом!
Он положил мне руку на плечо, но я, не сдержавшись, приникла к нему. Он погладил меня по волосам и приложил пальцы к моей щеке:
– Совсем холодная. Но, Дина… я не верю… Здесь не водятся привидения!
– Она вовсе не привидение! Это женщина, совсем настоящий человек, только…
Я попыталась объяснить Нико, как она выглядела.
– А-а-а! – протянул он. – Ты имеешь в виду даму Лицеа. Мою тетку! Это мать Дракана. Она хворала… поэтому… так выглядит… она такая худая.
Я отерла слезы с лица. Мать Дракана?
– Быть может, поэтому она напала на меня. Но… откуда ей было знать, что сын ее мертв? Или тяжело ранен!
– А все же, Дина… ты уверена… эта история с ножом? Не думаешь ли ты… Ведь ты могла ошибиться? Может, у нее в руках было что-то другое?
Я покачала головой:
– То был нож!
Я явственно видела его пред собой: то тусклый, то блестящий в свете месяца, почти такой же длины, как моя ладонь.
– Она умудрилась пропороть ножом дыру в подушке. Пух разлетелся повсюду.
– Ну ладно! Что тогда сделала ты? Где она теперь?
– Я заперла ее там!
Положив руки мне на плечи, он слегка отстранил меня.
– Значит, ты заперла ее там?
Вдруг он расхохотался, хрипло, так как ему не хватало воздуха. Но, ясное дело, то был смех.
– Знаешь что… я посижу тут еще немного. А если выждать несколько часов, то ты, пожалуй, завоюешь весь замок, всю крепость, и притом безо всякой посторонней помощи.
Но мне было не до смеха.
– Идем! – сердито сказала я. – Мимо драконов я одна не пойду!
Он тут же снова стал серьезным:
– Дина! Ты слишком несправедлива. Я бы никогда… не бросил тебя… – Он слегка сжал мое плечо. – Теперь пора идти. Посмотрим, удастся ли нам справиться с этими драконами!
– А нельзя дождаться, когда рассветет? Он покачал головой:
– Нет. Нам надо убраться отсюда… пока нас не хватились… надо воспользоваться темнотой.
На миг я крепко зажмурила глаза, чтобы остановить подступившие слезы.
– Ладно, коли нельзя иначе… – сказала я как можно спокойнее, – тогда мы, верно, сумеем с ними справиться.
Он кивнул:
– Тем более поторопимся! Времени в обрез! Прихватив из караульной драконью шкуру и фонарь, мы двинулись к Драконьему двору.
Огасо… Огасо
Леденящий холод стоял на Драконьем дворе. Он ударил нам навстречу уже у самых решетчатых ворот. Часть драконьего обиталища состояла из нескольких древних сводчатых подвалов, подобных тем, откуда ушли мы, но некогда, давным-давно, это крыло замка – подвалы да и все княжеские покои наверху – рухнуло. Так что над развалинами ныне нависало холодное как лед черно-синее ночное небо. А мох и клейкие, влажно-скользкие мелкие грибы проросли в щелях, между обломками обрушившихся стен и прогнившими балками.
Я охотно зажгла бы фонарь, взятый в караульной, но Нико сказал, что лучше не стоит. Фонарь высвечивает лишь узкий коридор, но там, куда свет не доходит, тени становятся черными и трудно что-то разглядеть. Если на нас нападет куриная слепота и мы станем метаться во тьме и светить куда попало, драконам будет слишком легко взять над нами верх. Так что мы, стоя меж двумя решетчатыми перегородками, пытались приучить глаза к темноте.
Однако на Драконьем дворе я не увидела ни единого дракона.
– Они спят ночью? – шепотом спросила я.
– Не знаю, – прошептал в ответ Нико. – Пожалуй, не стоит на это рассчитывать! – Он отыскал Драканово копье и накинул на плечи вонючий драконий плащ. – Если пахнешь как дракон, может статься, они поверят, будто ты и есть дракон, – заметил он, когда я сказала, что это мерзко.
Вдруг Нико застыл на месте.
– Они там! – пробормотал он, указывая пальцем…
Вначале я по-прежнему ничего не видела. Потом разглядела в тени под полуобрушенным сводом какое-то скользящее движение.
Драконы лежали сгрудившись, с переплетенными хвостами, и походили на гигантских змей, так как лапы были не видны. Может, так было легче сохранять тепло?!
Мама как-то рассказывала мне, что ужи, гадюки и ящерицы не могут черпать собственное тепло изнутри. Поэтому летом они лежат на камнях и греются на солнышке. Зато они могут терпеть страшный холод. «Если гадюка лежит не шевелясь, не следует думать, что она сдохла», – говорила матушка. Быть может, и драконы вынуждены лежать так же спокойно?
Ночь была очень холодной. Иней, словно белое покрывало, окутывал развалины.
– Огасо… огасо! – прошептал Никодемус – Мы идем! – Он отворил последние решетчатые ворота.
– Почему ты так говоришь?
– Как?
– Ты сказал «огасо… огасо»!
– Ну, так их называют. По-латыни!
Я глазела на змеиный клубок на Драконьем дворе. Мне было на удивление безразлично, как их называют по-латыни.
– Да, нам это страх как поможет, коли они сожрут тебя или меня, – мрачно пробормотала я.
Нико улыбнулся. Как мог он теперь улыбаться?
– Считай, что это переросшие ящерицы! – сказал он и отворил ворота.
Самым большим моим желанием было проскочить мимо драконов как можно скорее, но Нико предостерег, что этого делать не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23