— Она такая прелестная, — не переставала восхищаться Колеттой графиня, смутно припоминая лицо девушки, — вы должны гордиться ею, мадам. Воспитать такую дочь…Но тут же взгляд графини остановился на Армане. Тот не спешил объяснять причину своего появления, а допытываться самой графине не было большой нужды. Она вполне была согласна в душе с тем, что Арман может быть любовником баронессы Дюамель. И это удержало ее от лишних расспросов.— Где моя дочь? — как можно более ласково поинтересовалась баронесса, но все равно ее голос прозвучал резко, с какими-то металлическими нотками.— У себя, наверное, еще спит, — графиня повернулась к дому и попыталась взглядом отыскать окна спальни Колетты.— А где ее комната?— Дворецкий проводит мадам.Дворецкий, не меняя выражения лица, а только сдобрив его улыбкой, повел баронессу в дом. Он остановился у самой двери спальни Колетты и несколько раз стукнул. Оттуда не раздалось ни звука.Баронесса, подозревая недоброе, в нетерпении распахнула дверь и чуть не вскрикнула: измятая простынь, брошенное в ноги одеяло, а главное, и без объяснений было ясно, Колетта сегодня тут и не ночевала. Самые страшные подозрения закрались в душу матери. Она подбежала к кровати и прикоснулась кПостели рукой. Та была холодна.Не спрашивая ни о чем дворецкого, баронесса выбежала в коридор и вновь замерла в нерешительности.— Если вы, мадам, хотите отыскать мадемуазель Аламбер, то ее спальня вот здесь, — и дворецкий указал на золоченую дверь.Уже не считаясь с приличиями, не тратя времени на условности, баронесса толкнула дверь и ворвалась в спальню Констанции. Она готова была метать громы и молнии, допытываясь, куда та подевала дочь.Но тут баронессу Дюамель ждал сюрприз: рядом со спящей Констанцией она увидела кого — то, кто прятался под одеялом, выставив из-под него лишь макушку и согнутую в локте руку.То, что это мужчина, Франсуаза уже не сомневалась.«Так вот как она воспитывает мою дочь!»— подумала Франсуаза, готовясь высказать Констанции все, что она о ней думает.Но та вдруг проснулась и уставилась на баронессу. Откуда она взялась в ее спальне, Констанция никак не могла взять в толк. Тут же сердце мадемуазель Аламбер забилось чаще. Ей предстояло по виду баронессы определить, знает та о ночных приключениях своей дочери или же нет.Баронесса Дюамель только успела открыть рот, как Констанция тут же взяла инициативу в свои руки. Она отбросила одеяло с Колетт и воскликнула:— Колетта, просыпайся, твоя мать приехала! Это было большой неожиданностью для баронессы и на время у нее отнялся дар речи.Перепуганная Колетта широко открытыми глазами смотрела на мать.— Ну что же ты, Колетта, поздоровайся с ней. Девушка опасливо выскользнула из-под одеяла и побежала навстречу матери.Инстинктивно она чувствовала, самое верное сейчас — броситься на шею матери.Если та что-нибудь знает, слезы помогут, а если ничего — то пусть это будут слезы радости.Так Колетта и поступила. Франсуаза стояла у открытой двери, обнимая свою дочь, и тоже плакала.— Мама, я так скучала по тебе, я так хотела приехать!Констанция Аламбер слушала этот бред и готовилась объяснить Франсуазе, почему это вдруг Колетта оказалась у нее в постели.А баронесса Дюамель гладила дочь по волосам и приговаривала:— Ты у меня еще такая глупая…— Представь, Франсуаза, сегодня ночью она испугалась спать одна и прибежала ко мне.Констанция запрокинула голову, ее волосы рассыпались по плечам. Весь вид мадемуазель Аламбер говорил о том, что она только и занималась в последние дни тем, что не спускала глаз с Колетты.— Ты еще очень глупая… — приговаривала Франсуаза, а Колетта вздрагивала всем телом, боясь, что сейчас настроение матери изменится, и Франсуаза строгим тоном спросит ее, что она выделывала с виконтом Лабрюйером. Но страшного вопроса так и не последовало.Франсуаза, наконец-то, отстранила от себя дочь и взяв ее за плечи, пристально посмотрела ей в глаза.Вид Колетты был, конечно, жалок. Она втянула голову в плечи и виновато посмотрела на свою мать.— Пойдем, пойдем, Колетта, мне кажется, я не видела тебя целую вечность, — баронесса Дюамель и ее дочь покинули спальню Констанции и та смогла облегченно вздохнуть.«Ну, кажется теперь все. Франсуаза ни о чем не догадывается, а я больше ничего и не стану предпринимать».Констанция Аламбер ликовала:«Наконец Эмиль де Мориво наказан и вновь можно зажить спокойно».Прозвучал гонг, извещавший, что завтрак накрыт. И только тут Констанция вспомнила, о чем просила ее мадам Ламартин. Поэтому она поспешила первой прийти к столу.Старая графиня Лабрюйер уже сидела на террасе и как всегда клевала носом.Констанция тронула ее за плечо.— Мадам!Графиня вздрогнула, но так и не проснулась.— Мадам! — уже почти закричала ей в самое ухо Констанция.Дворецкий неодобрительно смотрел на то, как будят его госпожу.— А, это вы… — рассеянно проговорила графиня Лабрюйер, поправляя шляпку, — завтрак уже кончился?— Нет, мадам, меня просили передать вам.— Что-нибудь случилось?— Можно считать, что нет. Ваш дом покинула мадам Ламартин.— Но ведь я с самого утра здесь, на террасе. Неужели же я не видела отъезжающего экипажа?— Нет, мадам, она уехала ночью.— Я ее чем-нибудь обидела?Что вы, мадам, она просила передать тысячу извинений, но ее ждут неотложные дела в ПарижеЧто ж, — вздохнула графиня Лабрюйер, — надеюсь, она осталась довольна пребыванием в моем доме, ведь ее муж, месье Ламартин, так беспокоился, оставляя ее одну.В двери, ведущей на террасу, показались Колетта и ее мать Франсуаза.— Не беспокойтесь, мадемуазель Аламбер, я понимаю истинную причину ее отъезда и благодарна вам за то, что вы так тщательно ее от меня скрываете, — улыбнулась графиня и отдала Констанции розу на длинном стебле, которую до этого сжимала в руке.Констанция села по правую сторону от графини Лабрюйер и с невозмутимым видом принялась вертеть цветок в руках. Она то подносила его к лицу, вдыхая его аромат, то обмахивалась им как веером.— Доброе утро, графиня, — Колетта сделала реверанс и села в торце стола.Франсуаза устроилась слева от графини Лабрюйер.— А что же граф де Бодуэн? — поинтересовалась хозяйка дома. — Он не желает завтракать?— Он поехал по делам и скоро вернется, — сказала баронесса.— Граф де Бодуэн? — воскликнула Констанция. — Он здесь?— А что это вас так удивляет? — спросила баронесса. — Я даже не знала, что вы знакомы.— Нет, мы виделись всего один раз, поэтому я и спросила.Любопытство баронессы распалилось. Теперь-то она понимала, граф де Бодуэн напросился в спутники неспроста, скорее всего, у него были какие-то дела к Констанции. Ведь испуг на лице мадемуазель Аламбер выдал ее с головой.Но развить эту тему баронессе не дало появление виконта Лабрюйера. Он выбежал на террасу, по-шутовски поклонился всем и пожелал всем дамам доброго утра.Баронесса Дюамель посмотрела на него с нескрываемым отвращением, она столько слышала о похождениях Анри, что если бы не шляпка, ее волосы встали бы дыбом.— Какая честь, мадам!Баронесса подала руку для поцелуя, и Анри бережно принял ее.— Доброе утро, бабушка, — Анри наклонился и поцеловал старую графиню в щеку. Та успела шепнуть ему на ухо:— Мадлен уехала сегодня ночью.— Черт! — пробормотал виконт, но на его лице все равно продолжала сиять лучезарная улыбка.Затем уверенной походкой Анри направился к не помнившей себя от ужаса Колетте. Она смотрела на него округлившимися глазами, ей казалось, одно движение — и они выдадут себя пред всеми гостями.Девушка помнила эти руки, сжимавшие этой ночью ее тело, эти губы, целовавшие ее — и тут же с ужасом отметила, что ее губы опухли.Вся зардевшись, она протянула виконту свою дрожащую руку для поцелуя.— Нет-нет, — улыбнулся Анри, — дайте мне обе руки.Колетта беспомощно озирнулась, ища поддержки. Констанция только прикрыла веки, как бы давая ей знать: делай все, о чем просит виконт, он найдет способ успокоить твою мать, ведь баронесса Дюамель и в самом деле следила за каждым движением виконта, словно боялась, что тут же, не отходя от стола, он соблазнит ее дочь.— Обе руки, мадемуазель, обе, — тон виконта был строг.Колетта подала ему и вторую ладонь. Он внимательно осмотрел их и затем строго сказал:— По-моему, мадемуазель, вы не мыли руки перед завтраком.Колетта еще больше зарделась. Она и в самом деле забыла об этом.— Сейчас же ступайте прочь из-за стола, — виконт говорил так, словно был ее отцом, — и вымойте руки, тогда можете возвращаться.Констанция улыбалась.Виконт предусмотрел все. Теперь легко были объяснимы и румянец на щеках Колетты, и ее растерянность. Конечно, он выставлял себя в невыгодном для баронессы свете, но иметь о нем еще более худшее мнение, чем имелось, Франсуазе было невозможно.Придерживая подол платья, Колетта побрела в дом.А виконт уселся в ее кресло и развязно, закинув ногу за ногу, посмотрел на баронессу Дюамель.— Мадам, простите мне эту выходку, но ваша дочь вымыла руки не совсем чисто.— Она еще настоящий ребенок, и мы с Констанцией Аламбер опекаем ее здесь, — баронесса сверкнула глазами.— Да-да, — продолжал Анри, — вашу дочь нельзя не любить.Констанция, чтобы скрыть улыбку, приблизила огромную розу к своему лицу и сделала вид, что изучает хитросплетение лепестков.— Мадам Дюамель, вы должны гордиться своей Колеттой, она такая смышленная, такая красивая.— Я знаю об этом, — отрезала баронесса, ей явно был неприятен этот разговор, точнее то, что слова исходили от виконта Лабрюйера.Она бы могла сказать ему и что-нибудь порезче, но рядом была графиня Лабрюйер, а обижать ее баронессе не хотелось.— Да, вашей дочерью нельзя не гордиться, но она воспитана слишком романтично.— Что значит «слишком»? — холодно поинтересовалась баронесса.Виконт улыбнулся немного язвительно.— Она видит людей не такими, какие они есть, а такими, как ей хотелось бы, — и он выразительно посмотрел на Констанцию.Констанция поглаживала бархатную обивку подлокотника, это единственное, чем она выдала свое волнение.— Виконт, я прошу прощения, но мне кажется, ваши слова могли бы прозвучать искренне, будь вы братом Колетты, но из уст постороннего мужчины, согласитесь, они звучат несколько странно.— Да, мадам, ее невозможно не любить, это чудесный ребенок.Слово ребенок не могло обмануть баронессу. Она знала, виконт не может равнодушно пройти мимо хорошенькой девушки и не преминет соблазнить ее.Виконт, вы говорили о слишком романтичном воспитании. Поверьте, я лучше вас знаю, что нужно моей дочери, а что нет.Продолжая разговор в таком тоне, нетрудно было довести его и до ссоры. Графиня Лабрюйер хотела остановить своего внука, но тот, прежде чем старая женщина успела вставить хоть слово, предупредительно поднял руку.— Я вижу, меня здесь не совсем правильно понимают , я всего лишь высказал восхищение вашей дочерью и не имел в виду ничего плохого.Но тут в разговор вмешалась молчавшая до этого Констанция Аламбер.— Вы говорите, виконт, об этом как наставник, — при этих словах уголки губ виконта чуть-чуть дрогнула, потому что он и в самом деле был наставником Колетты, только в очень специфических науках. — Я должна вас предупредить, виконт, что Колетта выходит замуж.Анри склонил голову и улыбнулся.— Да, я знаю об этом.— И может быть, вы знаете за кого?— Я как-то слышал, но не запомнил имени.— Эмиль де Мориво.— Ах, да, теперь я вспомнил.— Тогда вам должно быть известно, виконт, что это будет великолепная свадьба.— Да, все правильно, — вздохнул Анри. И Констанция обратилась к баронессе, уже ничего не скрывая.— Да посмотри же на него, Франсуаза, неужели у тебя могут быть еще какие-то сомнения! Неужели ты можешь думать, что в моем присутствии виконт мог польститься на ребенка?— Этот ребенок — моя дочь, и она выходит замуж, — сухо ответила баронесса. Анри рассмеялся.— Да я первый расправлюсь с обидчиком, способным оскорбить вашу дочь!— Вы же никогда не женитесь, виконт.— И почему же? — осведомился Анри.— Это для вас слишком сложно.Разговор оборвался, потому что возле стола уже стояла Колетта и показывала Анри свои до скрипа вымытые руки.Виконт рассмеялся.— Ах, да, Колетта, я занял твое место. Он галантно уступил кресло и стал за спиной у Колетты. Та чувствовала себя немного неуютно, но понимала, мать ее уже ни в чем не подозревает, а виконт оправдан.Колетта, ты что-нибудь слышала из нашего разговора? — поинтересовалась Франсуаза.Да, мама, я кое-что слышала, идя сюда, но не поняла ни слова.Старая графиня улыбнулась.Дитя, надеюсь, ты никогда не поймешь, о чем говорят эти люди. Они всегда, и я вместе с ними, привыкли думать худшее.Колетта поглядела на Констанцию.— Я..— Прости, — вновь заскрипела старая графиня, — но скажи мне, ты действительно собираешься выйти замуж за Эмиля де Мориво?— А что в этом странного? — спросила баронесса.— Нет-нет, дорогая, пусть ответит сама девочка. Виконт нагло улыбался, глядя на смущенную Колетту. Констанция кивнула головой, подавая знак своей воспитаннице. А Франсуаза неотрывно смотрела в лицо дочери, посмеет ли таОслушаться ее или нет. Колетта на всякий случай пожала плечами.— Здесь решаю не я.— Но ты, дорогая, надеешься на это? — настаивала графиня.Констанция вновь еле заметно кивнула. И тут Колетту осенило, какого ответа от нее ждут.— Я не могу вам ответить сама, мадам Лабрюйер, ведь мама сказала, что я должна выйти за него замуж, и я не собираюсь ослушаться ее.Лицо баронессы просияло.— Молодец, — прошептала она.Констанция улыбнулась своей подопечной и послала ей воздушный поцелуй. Торжествовал и виконт Лабрюйер, ведь Колетта была и его ученицей.Старая графиня довольно улыбалась.— Мадам, — обратилась она к баронессе Дюамель, — мне первый раз приходится видеть так хорошо воспитанную девушку.— Да, Колетта отличается послушанием и очень меня любит.Колетта улыбалась, но немного растерянно. Она еще не привыкла скрывать свои истинные чувства, и страх разоблачения светился в ее глазах. И Констанция пришла ей на помощь!— Но, полноте же, хватит смущать девушку.— Нет-нет, я хотела бы узнать еще кое-что, — настаивала графиня Лабрюйер, — скажи мне, дитя, а если бы не мать, ты бы вышла замуж за Эмиля де Мориво?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29