- Этого я не могу вам сказать.
- Ну, давайте письмо, я потом передам...
- Ни в коем случае. Мне приказано передать письмо исключительно в собственные руки, понимаете вы это, английский чурбан?
- Но-но, вы насчет этого потише! - обиделся офицер, во всех отношениях, надо полагать, персона совершенно незначительная, а потому и настроенная использовать все выгоды своего случайного поста, то бишь возможность законнейшим образом быть непреодолимым препятствием на дороге кому бы то ни было. - А то, знаете, достаточно стражу в свисток высвистеть... Я, сэр, при исполнении, надобно вам знать, я на посту...
- Пошлите кого-нибудь к герцогу.
- Вот уж ничего подобного. Его светлость изволит развлекаться, а значит, отрывать его от этого занятия никак нельзя, мне же первому и влетит по первое число, герцог в гневе страшен...
- Да поймите вы, я обязан незамедлительно передать герцогу письмо, может быть поздно...
- А я обязан выполнять приказ, пребывая на ответственном посту. Возвращайтесь-ка вы в Лондон, сударь, а завтра утречком ступайте к секретарям милорда Бекингэма, может, они вас и примут...
- Я с места не сойду, - сказал Атос холодно.
- Ну, это как хотите, как хотите... - зевнул офицер. - Если с этого вот места, то ничего, на эти три ряда плит наша охрана не распространяется. Хоть целую неделю тут гуляйте взад, вдоль и поперек... Но ежели заступите за эту вот воображаемую линию, проходящую начиная с четвертой плиты, то мы вас прямиком сволокем в камеру...
- Я буду дожидаться герцога.
- А если он здесь заночует?
- Я буду ждать его, сколько потребуется.
- Ваше право, ваше право... - скучным голосом протянул офицер. - Только, как я уже говорил, извольте ждать, не переступая воображаемой границы сего сторожевого поста... Иначе последствия для вас выйдут самые печальные. От кого посланы - не говорите, чью особу представляете - решительно неизвестно... Так что, от греха подальше, не препирайтесь со стражей, а ждите себе, сколько влезет...
И он отошел, но предварительно кивнул паре стражников в столь же старомодных кафтанах, и она остановились прямо напротив Атоса, преграждая ему скрещенными алебардами дорогу к лестнице. Атос, насколько его знал д'Артаньян, внутренне кипел, несомненно, но не показал вида. Бросив что-то Гримо, он отошел к самой кромке пристани, поплотнее завернулся в плащ и замер, словно статуя, явно намереваясь и в самом деле простоять тут столько, сколько понадобится, хоть неделю.
Д'Артаньян прекрасно понимал, что не останется неузнанным даже в нахлобученной на глаза шляпе, если рискнет идти к лодке мимо Атоса: в том состоянии, в каком находился королевский мушкетер, все чувства обостряются, гасконец знал это по себе. Кроме того, осталось стойкое подозрение, что они с Атосом прибыли сюда по одному и тому же делу - или почти тому же. Кардинал и Бекингэм связаны меж собой незримыми нитями давно и надежно - вражда порой связывает людей даже теснее, чем дружба, особенно если речь идет о вражде столь непримиримой...
Положение было безвыходное. Д'Артаньян прямо-таки физически ощущал на себе взгляд Гримо, так и зыркавшего вокруг со всем прилежанием. К лодке идти опасно - кто знает, что тогда может произойти. Задача одна и двойного толкования не допускает - подвески как можно быстрее следует доставить во Францию, а все остальное не имеет значения. Подвески... Алмазы...
Мысли д'Артаньяна логичным образом перескочили с алмазных подвесок к алмазу на его пальце - подарку Бекингэма.
И тогда ослепительной молнией сверкнула идея.
Она была чертовски рискованной, что правда, то правда. Но при удаче д'Артаньян выигрывал время - и получал свободу действий. А его противник, соответственно, терял и то, и другое. Риск страшный, но что поделаешь...
Д'Артаньян, стараясь двигаться как можно медленнее и непринужденнее, отвернулся и направился к боковой лестнице, по которой спустился к берегу с очаровательной шотландкой. И, оказавшись на ней, бегом припустил вверх, в направлении дворца.
Бекингэм, разумеется, давно уже знает о провале заговора Шале. Но вряд ли его осведомили обо всех деталях - персоны такого полета обычно пренебрегают деталями и мелочами, интересуясь со своих сияющих вершин лишь главным. Они стратеги, а не тактики. Они чересчур барственны для деталей, чересчур вельможны для мелочей. Вполне может оказаться, что Бекингэм, как ни крути, человек легковесный и не привыкший вгрызаться в дела так, как это свойственно кардиналу Ришелье, попросту не знает до сих пор, что его проводник в Лувр был не настоящим Арамисом, а фальшивым. И на этом можно сыграть...
А если все же... Что ж, придется придумывать что-то на лету. Собрав все хладнокровие и волю, измыслить какой-нибудь ловкий ход, играя в открытую... или создавая у противника впечатление, что разоблаченный агент кардинала играет в открытую. Нужно положиться на гасконскую находчивость и удачу...
С колотящимся сердцем д'Артаньяи вошел в ярко освещенный дворцовый зал, оглядевшись, направился к первому же попавшемуся на глаза офицеру стражи сквозь беззаботную толпу гостей.
- Простите, сударь, вы говорите по-французски?
Офицер кивнул, пытливо глядя на д'Артаньяна. Это был человек совсем другого полета, сразу видно, - потому и нес службу в непосредственной близости от герцога, во дворце, а не сторожил пристань, с чем могли бы управиться и рядовые алебардщики...
- Немедленно разыщите герцога Бекингэма, - сказал д'Артаньян внушительно, загадочным тоном, снимая с пальца алмаз и кладя его на ладонь офицера. - Покажите ему это кольцо и скажите: человек, которому милорд подарил в Париже этот перстень, прибыл по неотложному делу, дорога каждая минута...
Офицер глянул на перстень, потом на д'Артаньяна, потом снова на перстень. Алмаз ценой не менее тысячи пистолей выглядел крайне убедительно, заменяя любые верительные грамоты и пароли...
- Оставайтесь здесь, сэр, - вежливо сказал офицер. - Постараюсь что-то для вас сделать...
И он проворно замешался в толпу гостей, моментально исчезнув с глаз. Д'Артаньян скромно стоял в уголке, напряженный, как туго натянутая тетива.
- Арамис?!
Он обернулся - и с превеликим облегчением увидел по лицу герцога, радостному и вполне дружелюбному, что оказался прав. Этот пустой щеголь, ловец титулов, чинов и сокровищ, действительно не интересовался занудливыми подробностями интриг и заговоров - иначе смотрел бы совершенно иначе...
- Что случилось?! - шепотом вскричал герцог. - Вы что, прямо из Франции?
- Разумеется, - так же тихо ответил д'Артаньян. - Я только переоделся в гостинице и сразу же отплыл в Хемптон-Корт...
- Отойдемте туда, там нас не услышат... - лицо герцога стало невероятно озабоченным. - Что-то с ее величеством? Да не молчите же, Арамис! Возьмите ваше кольцо... Удачно, что вы догадались его с собой прихватить... Я велел, чтобы никто меня не беспокоил, но это кольцо... Ну что же вы молчите! Ее величество...
- В полнейшей безопасности и добром здравии, - сказал д'Артаньян спокойно. - Она-то и послала меня к вам... Чтобы я вас предупредил.
- О чем?
- Известно ли вам такое имя - д'Артаньян?
- Ну конечно, - сказал герцог со злобной улыбкой. - Это тот шпион кардинала, что вкрался в доверие к бедняжке Мари и расстроил весь заговор. Мне писали об этом... Боже, с каким удовольствием я бы велел его четвертовать у нас на Тайберне, попадись он мне в руки! Но этот негодяй не осмелится сунуть нос в Англию...
- Вот тут вы решительно ошибаетесь, милорд, - сказал д'Артаньян угрюмо. - Я только что его видел...
- Где?!
- На пристани. Он пытался проникнуть во дворец, но стража оказалась достаточно бдительной и его не пропустили...
- Черт побери! И куда же он делся?
- А никуда он не делся, - сказал д'Артаньян. - Вы плохо знаете этого наглеца, но я-то, я с ним давно знаком... Он заявил, что будет ждать, пока вы не отплывете в Лондон, даже если пройдет неделя... Он так и торчит там со своим слугой по имени Гримо - весь в пыли после долгой дороги, упрямый, как дьявол...
- Что ему нужно?
- Ее величество сама не знает толком, с какой миссией его сюда отправил кардинал, - сказал д'Артаньян доверительно. - Но у нее есть стойкие подозрения, что Ришелье готовит на вас покушение - иначе зачем д'Артаньян так настойчиво пробивается во дворец? Он и его слуга известны всему Парижу как хладнокровные убийцы...
"А у тебя, пожалуй что, поджилки затряслись, красавчик, - подумал он злорадно, глядя на изменившееся лицо герцога. - В Париже ты не боялся красться ночной порой на свидание, но это совсем другое - даже смелым людям становится не по себе, когда они узнают, что поблизости рыщут наемные убийцы, кинжала в спину всегда опасаешься больше, чем десятка дуэлей, по себе знаю, на своей шкуре испытал, а ведь я малость отважнее этого английского хлыща..."
- Вы не могли ошибиться? - нерешительно спросил герцог.
- Я?! - саркастически усмехнулся д'Артаньян. - Я столько раз скрещивал шпагу с этим прохвостом и столько раз мерился с ним хитроумием в дворцовых интригах... Говорю вам, это он - весь в пыли, упрямо пытающийся проникнуть во дворец... И Гримо при нем... О, эту парочку я знаю досконально! И потом, не забывайте - предупреждение исходит от ее величества. Она велела мне спешить в Лондон, не щадя ни лошадей, ни собственных сил, предупредить вас, что кардинал послал в Англию д'Артаньяна...
Герцог возвел глаза к потолку, на его лице появилось мечтательное, даже умиленное выражение:
- О, милая Анна! Я ей по-прежнему небезразличен... Какое счастье знать, что ты любим...
- Ваша светлость, - нетерпеливо сказал д'Артаньян. - Нужно немедленно что-то предпринять...
- Да, вы правы... Но что?
- О господи! - сказал д'Артаньян и произнес внятно, словно имел дело с ребенком-несмышленышем: - Позовите офицера вашей стражи и прикажите немедленно арестовать этого мерзавца д'Артаньяна вместе с его слугой.
Лицо герцога стало обиженным:
- Надо же было этому негодяю испортить мне бал... Скажу вам по секрету, у меня назначено здесь сви... одна важная встреча, от которой многое зависит...
"Все мы одинаковы, - подумал д'Артаньян даже с некоторым сочувствием. - Он всерьез влюблен в свою Анну, как я в свою, но это ему не мешает срывать мимолетные цветы удовольствия..."
- Помилуйте, ваша светлость! - сказал он насколько мог непринужденнее. - К чему вам портить бал? Пусть его потихонечку схватят и запрут в каком-нибудь надежном месте... тут наверняка сыщется такое, как в любом королевском дворце... До утра он будет терзаться мучительной неизвестностью, в таком состоянии его потом будет легче допрашивать... Кто вам мешает допросить его завтра утром... а то и завтра к обеду? Пусть посидит вдоволь, станет гораздо сговорчивее.
- Арамис, вы гений! В самом деле, пусть посидит как можно дольше, а мы будем заниматься своими делами... В конце концов, он никуда не денется и до завтрашнего вечера... Я велю запихнуть его в самый сырой и глубокий здешний подвал, а потом... о, потом мы с ним поговорим по душам! Вы, конечно, останетесь?
- К сожалению, не могу, ваша светлость, - сказал д'Артаньян с видом крайне озабоченным. - Как ни хочется мне допросить этого мерзавца д'Артаньяна вместе с вами, я обязан немедленно пуститься в обратный путь. Таков был недвусмысленный приказ ее величества - предупредить вас о приезде д'Артаньяна и немедленно возвращаться.
- А может, все же останетесь? Вы лишаете себя великолепного зрелища. Я прикажу вздернуть его на дыбу, если будет запираться...
- Чертовски хотелось бы полюбоваться этим зрелищем, - сказал д'Артаньян. - У меня большие счеты с д'Артаньяном... Но... Каждый лишний час моего пребывания здесь означает, что ее величество будет терзаться неизвестностью. Она так беспокоится о вас... Представьте, в каких расстроенных чувствах она будет пребывать, пока я не вернусь и не доложу, что с вами все в порядке...
- Да, действительно... - озабоченно кивнул герцог. - Что ж, вы совершенно правы, Арамис, нельзя заставлять ее величество мучиться неизвестностью. О, Анна, божественная Анна! Непременно передайте ей, что когда вы говорили со мной, ее подарок был приколот к моему плечу - это дивное украшение, которого касались ее руки и даже губы... она поцеловала алмазы, прежде чем отдать мне... Так и передайте ей - меня положат в гроб с этими подвесками, я уже на всякий случай составил завещание, где выразил свою непоколебимую волю... О, память о прекрасных минутах любви!
Говоря это, он с мечтательным и одухотворенным лицом покосился на свое левое плечо, где сверкали радужным сиянием великолепные алмазные подвески, прикрепленные к связанным узлом синим шелковым лентам, украшенным золотой бахромой, - тот самый аксельбант, который д'Артаньян уже видел на рассвете на Новом мосту.
Сердце у гасконца оборвалось: он видел, что пары подвесков не хватает, тех самых, что сейчас жгли ему грудь под камзолом, словно раскаленные уголья. Как ни старалась Анна, но два обрезанных края виднелись справа - две косо обрезанных ленты, издали бросавшихся в глаза...
Но только не Бекингэму. Затуманенным взором он у ставился в потолок, а потом вновь затянул свое:
- О моя повелительница, хозяйка моего сердца...
- Ваша светлость! - решительно и невежливо перебил д'Артаньян. - Пора, наконец, действовать!
Герцог немного опомнился:
- Да, разумеется, конечно, действовать... Подождите. Вы, значит, немедленно отправляетесь в обратный путь?
- Такова воля ее величества, - твердо ответил д'Артаньян.
- В таком случае я немедленно выпишу вам разрешение на отплытие. Видите ли, через пару дней все порты Англии будут закрыты, ни один корабль не сможет покинуть страну. Скажу вам по секрету, вскорости начнутся военные действия в Ла-Рошели... Вам необходимо разрешение.
"Похоже, я одним выстрелом убил двух зайцев, - подумал д'Артаньян. - Но что же будет с Анной и Рошфором? У них-то никакого разрешения нет... Ничего, Рошфор как раз и славится своим умением находить выход из безвыходных положений..."
Через несколько минут он, с подписанным герцогом разрешением в кармане, спустился к воде боковой лестницей и, стоя в отдалении, преспокойно наблюдал за происходящим:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49