Сосредоточившись, чтобы не сбиться с нужного следа в бестолковой путанице чужих, фея пересекла двор, покинула Цитадель и помчалась над Священными Пределами.
Двойной след привел ее к дому в квартале ремесленников, с виду ничем не отличавшемуся от других. Шри облетела строение в поисках хотя бы щелки, чтобы проскользнуть внутрь, однако из-за бури все окна и двери были крепко заперты. Фея решила, что проще всего в таком случае использовать дымовую трубу, и, сражаясь с восходящим потоком горячего воздуха, который шел от огня, пробралась в черное жерло дымохода. Наконец она очутилась в уютной комнате, озаренной светом лампы и жарким пламенем, пляшущим в очаге. Перед очагом лежал яркий разноцветный коврик. В кресле у огня сидел мужчина и вырезал из дерева корову — маленькую, но совсем как настоящую. Женщина, стоявшая у окна, глядела в щель между занавесками.
С появлением Шри в комнату выпорхнуло облачко дыма, а из дымохода осыпалась в очаг пригоршня золы. Мужчина негромко ругнулся, встал и смел жирную черную золу с камней очага.
— Сквозняк, наверное, — сказал он. — Вот что значит жить на горе.
Не получив ответа, он подошел к женщине и обнял ее за плечи.
— Не волнуйся, любовь моя. Они наверняка нашли где-нибудь укрытие. Никакая снежная буря не прикончит Заваля и Блейда.
— Да, но что, если их засыпало снегом и они не смогут выбраться? Что будет завтра вечером, если мы не совершим жертвоприношение?
Женщина обернулась, и Шри с изумлением узнала суффрагана Гиларру. С тех пор как фея видела ее, прошло немало лет, но женщина почти не изменилась — разве что в волосах появились седые пряди да на лице прибавилось морщинок.
— Вот завтра и будем об этом беспокоиться — но они объявятся, вот увидишь. — Мужчина (как полагала Шри, муж Гиларры) говорил ласково, успокаивающе. — Любовь моя, тебе вовсе незачем так изводиться. Пойди-ка присядь у огня, а я приготовлю тебе чаю.
— Ладно, Беврон. Постараюсь успокоиться.
Гиларра позволила мужу подвести ее к креслу, из которого он только что встал, и с наслаждением опустилась на мягкие подушки… но тут же с воплем вскочила:
— Ой! Мириаль милосердный, что это за…
Она пошарила рукой на сиденье и расхохоталась от души. В руке у нее была вырезанная наполовину деревянная корова. Гиларра вручила ее мужу:
— Кажется, это твое.
— Извини, — смущенно пробормотал Беврон.
На сей раз Гиларра внимательно обследовала подушки и лишь затем села.
— Это все рога виноваты, — ворчливо заметила она. — Надеюсь только, что нашему сыну по душе придется это маленькое чудовище. — Гиларра подняла взгляд на мужа. — Может быть, когда закончишь вырезать эту корову, смастеришь какие-нибудь игрушки для маленькой Аннас? Бедное дитя нуждается сейчас в любом утешении.
Беврон пожал плечами:
— Смастерю, конечно, но что скажет на это леди Серима? Наверняка ведь богатейшая женщина Каллисиоры может купить ребенку игрушки и получше.
Гиларра вздохнула:
— Ох, не знаю… Я могу только надеяться, что поступила правильно, оставив Аннас в ее доме. Мне казалось, что это самое безопасное место, — Серима с ее богатством и влиянием сумеет защитить Аннас… но ведь она такая холодная и бессердечная! Боюсь, что малышке будет с ней не слишком весело…
Дальше Тиришри слушать не стала. Нырнув обратно в дымоход, она с облаком искр и сажи вылетела из трубы и помчалась прочь из Пределов, на поиски самого великолепного особняка во всем городе.
Дом леди Серимы стоял на углу большой площади, у дальнего конца туннеля. Шри с трудом могла припомнить эту женщину — тогда еще хмурую кислолицую девочку, которая вечно пряталась за широкую спину отца. Ну да к чему ей Серима, если она ищет девочку! Фея облетела верхний этаж дома, вглядываясь в щели между ставнями. В спальне такой малышки наверняка оставили на ночь горящую лампу…
Заглянув в четвертое по счету окно, Шри наконец нашла предмет своих поисков — в горе мягких подушек утопала черноволосая лохматая головка. Засов на ставне слегка отошел, и створка тихонько брякнула, когда фея проскользнула в комнату, чтобы присмотреться к девочке. Аннас шевельнулась во сне и повернулась на бок. Что же, дышит она ровно и, насколько могла судить Шри, цела и невредима. Поскорей бы доставить эту новость Тормону! То-то он обрадуется! Ставня брякнула вновь, когда фея воздуха вынырнула из спальни и взмыла в сумрачное небо. Пролетая над городом, она решила возвращаться назад вдоль перевала. В такую непогоду вряд ли кто сунется на гору, но все же проверить не мешает. Мчась вперед, Тиришри решила, что сообщит Элиону свою добрую весть, лишь когда вернется в пещеру. Она от души сожалела, что не может сама рассказать обо всем Тормону, но с этим справится за нее Элион, а она зато сможет вдоволь налюбоваться лицом торговца, когда он услышит новости!
— Святая задница! — пробормотала Тулак. — Это еще что такое? Убивают его там, что ли?
Вельдан была сыта по горло бездействием. Она долго боролась с губительным любопытством чародеев — и наконец оно победило.
— Я не знаю, — отозвалась она, — но, по-моему, пора узнать!
Безумец, который бесновался в соседней комнате, был рядом, когда откапывали дракона. Вдруг между этим и его безумием кроется какая-то связь? Так или иначе, а она должна это выяснить. Этон мертв — наверняка мертв, — и все же Вельдан хотела поговорить с человеком, который видел его последним. Увернувшись от Тулак, которая хотела ее удержать, девушка бесшумно выскользнула из постели.
— Приоткрой дверь и посматривай, не идет ли кто. Если что, предупреди меня. — Последние слова Вельдан договаривала уже на полпути к окну.
— Да вернись же, кретинка! Ведь жизнью рискуешь — и чего ради? Делишки этой вонючей знати нас не касаются! Если Блейд и впрямь убивает Заваля — кому до этого дело?
— Мне. Происходит что-то странное — и я намерена выяснить, что именно.
Вельдан лихо перемахнула через подоконник — и едва не вскрикнула, по пояс угодив в сугроб. Ну да, раздраженно одернула она себя, все верно — адский холод. А ты чего ожидала? Держась вплотную к стене — где снег, увы, был глубже всего, зато и ее заметить затруднительно, — Вельдан брела вперед и крепко стискивала зубы, чтобы не выбить ими барабанную дробь. Наконец она подобралась к соседнему окну. Засов на ставне сломан — это Вельдан знала даже очень хорошо, потому что вот уже два с лишним часа только и слушала, лежа в постели, надоедливое хлопанье створки на ветру. Распахнув окно, она подтянулась на руках и не без труда — уж очень ныло сломанное ребро — перевалилась через подоконник. Осторожно пошарив ногой в темноте, она обнаружила, что у самого окна стоит точно такой же сундук, как у нее в комнате. Вельдан поставила на него ноги и бесшумно, словно кошка, соскользнула в комнату.
Стоя у окна, она могла различить лишь тонкую полоску света, очертившую дверь, да скорченную в три погибели фигуру на кровати. Поскольку безумец никак не отозвался на ее присутствие, девушка заключила, что он лежит к ней спиной и за пронзительным воем ветра не расслышал, как она забралась в комнату. Бесшумно ступая, она подошла к лежащему, крепко взяла его за плечо и одновременно зажала ладонью рот.
— Тихо! — свистящим шепотом предостерегла она.
Облегчение, радость, безумный восторг — буря чувств охватила Этона, когда он узнал голос Вельдан. Он было совсем уже приуныл, но теперь воспрял духом. Чудесно спасшаяся Вельдан принесла с собой надежду на то, что еще не все потеряно. Он хотел повернуться, поглядеть на нее — и в этот миг осознал, что человеческое тело пытается оттолкнуть его руку, лягаясь и извиваясь, насколько позволяли путы.
— Прекрати, болван! — прошипела Вельдан. — Поранишь себя! Уймись и дай мне помочь тебе!
— Это я, Этан — хотел крикнуть провидец. — Я заточен в этом теле!
Хотел — и не мог. С новым ужасом дракон осознал, насколько он теперь беспомощен. Ему выпал, быть может, единственный шанс рассказать Вельдан, что произошло, но он не может ни мысленно связаться с чародейкой, ни заговорить с ней вслух. Человек, в которого он переместился, все еще сохранял власть над своим телом, движениями и речью, но даже если б Этон сумел оттеснить его — он имел самое смутное понятие о речевом аппарате людей. Выдыхается воздух, что-то там вибрирует — это ему было известно, но как это достигается, как возникают и складываются слова, Этон не знал.
Для этого ему необходима помощь человека.
Вопреки ужасному риску взаимопроникновения они вынуждены будут сотрудничать.
Когда чья-то рука зажала Завалю рот, иерарха объял нестерпимый ужас, усиленный всеми немыслимыми странностями, которые Завалю уже довелось пережить, а вдобавок и тем, что он не привык подвергаться опасности. Будучи иерархом, он вот уже двадцать лет мог не страшиться подобной угрозы — с тех самых пор, как, никем не оплаканный, расстался с жизнью Малахт, его тиран-воспитатель. Теперь же боль, страх и беспомощность воскресили в памяти Заваля воспоминания детства. Ему казалось, что над ним склонился в темноте Малахт и узкая сильная ладонь, зажавшая ему рот, преобразилась в сухую морщинистую руку старого жреца. Спасения нет. Спасения никогда и не было. Обезумев, Заваль бился и извивался в путах. Если бы ему так крепко не зажали рот, он бы завопил во все горло.
И тут, словно в темноте распахнулась потайная дверь, в памяти его вспыхнул иной образ. Рука — его рука ложится на спину старого Малахта. Резкий толчок — и сутулая черная фигура жреца исчезает из виду. Крики. Грохот. Треск ломающихся костей. Пустая каменная лестница, кое-где измазанная кровью, и далеко внизу — колодец непроглядной тьмы.
Мир, окружавший Заваля, словно оцепенел. Страх остался, но боль и безумная паника исчезли.
Смерть Малахта не была несчастным случаем. Это сделал я. Я убил его, чтобы спастись самому, и был спасен — до нынешнего дня.
Иерарх поспешно затолкал это воспоминание в самый дальний и глухой уголок памяти. За эти годы он сумел убедить себя, что Малахт погиб случайно, что его самого вовсе не было рядом. Мириаль, однако, все знал — и не забыл. События, приведшие к этой ночи, были Его возмездием.
Голова у Заваля пошла кругом, но он помимо воли все еще сопротивлялся.
— Прекрати, болван! — прошипел незнакомый голос. — Поранишь себя! Уймись и дай мне помочь тебе!
К изумлению Заваля, голос был женский. К вящему своему изумлению, он подчинился этому властному шепоту. Когда он затих, рука, зажимавшая его рот, немного ослабила хватку.
— Прежде чем позовешь на помощь, — прошептал все тот же голос, — вспомни, что это не я тебя связала.
Заваль неловко перевернулся на спину. Кто бы ни была эта женщина, она покуда не спешила его развязать. Он едва различал смутную фигуру, сидевшую на краю кровати, но чувствовал, что женщина беспокойно ерзает, словно пытается что-то нашарить.
— Вот проклятье, — бормотала она, — я же помню, что в кармане была светилка… До чего мешают все эти одежки… ага, вот!
Что-то негромко хрустнуло, и жуткое зеленоватое свечение выхватило из темноты лицо женщины. Заваль беззвучно охнул, едва сдержавшись, чтобы не закричать. Это было ужасное, нечеловеческое лицо, изуродованное не только причудливыми тенями, но и чудовищным шрамом, который рассекал левую его половину.
Иерарх дернулся, отведя взгляд от этого тошнотворного зрелища, и увидел в руке кошмарного видения источник странного света. Неужели эта женщина явилась вослед за демоном, который затаился в его мыслях?
— Во имя Мириаля! — едва слышно выдохнул он. — Из какого ада ты явилась?
На миг воцарилась оглушительная тишина. Затем зловещая гостья дрогнувшим голосом повторила:
— Ада?
В темноте послышалось нечто похожее на всхлип. Женщина съежилась, заметно задрожала. Тени, плясавшие на ее лице, исказились болью.
Затем она прямо взглянула на иерарха, и глаза ее вспыхнули. Завалю почудилось, что его наотмашь резанули острым блестящим кинжалом.
— Считай, что я — твой кошмар. — Голос ее был теперь тверд и пронизан горечью. — Ответь на мои вопросы, и я тебя развяжу — честная сделка, верно? Потом ты будешь свободен и избавишься от меня.
— Какие вопросы? Кто ты?
Узкая худая рука цепко ухватила клок волос у него на затылке. Дернув так, что слезы градом брызнули из глаз, женщина силой повернула его лицом к себе:
— Не важно, кто я! Отвечай — и все! Что случилось на перевале, когда ты увидел дракона?
У Заваля перехватило дыхание. Она знает! Она — демон. И тут его мысли раскатились, точно мячики, от скребущих ударов в недрах его же разума.
— Глупец!
Иерарх явственно расслышал это слово, хотя прозвучало оно у него в голове. То был вовсе не знакомый Завалю внутренний голос — совсем иной, сильный, низкий, нечеловеческий, и звуки его странно расплывались, точно нагретые солнцем соты, но все же была в них стальная властность. Когда зазвучал этот голос, Заваль мысленным взором увидел причудливые фигуры сияющего цвета, текучие, радужные, живые, непостижимо связанные со звуками странного голоса.
— Глупец и слепец.
— Убирайся! — прошипел сквозь зубы иерарх. — Демон! Убирайся из моей головы!
— Слушай.
— Что такое?
В комнате вновь стало темно — женщина уронила свой загадочный светильник. Обеими руками она охватила лицо Заваля, с силой впиваясь ногтями в кожу. Даже в сумраке он видел, как горят ее глаза.
— Что у тебя в голове? Что?
— Демоны, — проскулил он.
— Я, — в то же время отозвался нечеловеческий голос. — Я, Этон.
Женщина принялась ожесточенно трясти голову Заваля.
— Отвечай!
— Отвечай. Этон. Этон здесь. Отвечай, отвечай, ОТВЕЧАЙ!
— Нет! НЕТ! Оставьте меня в покое! Помоги-и-ите!
На такой оглушительный вопль сбежались бы стражники со всех концов света. Испуганно ругнувшись, Вельдан так поспешно отдернула руки, словно голова Заваля была из раскаленного добела железа. Подхватив светилку, она бросилась к окну, да так стремительно, что уже перелезала через подоконник, когда дверь распахнулась и в комнату ворвались солдаты. Сверху, с чердачной лестницы донесся оглушительный топот бегущих ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61