Наместник расположился напротив его величества и устало потер глаза. Оркестр заиграл прекрасную мелодию.
— Я вижу, Хаммонд, что охранять своего монарха — утомительное занятие, — заметил король, и в его взгляде вновь блеснула злоба.
— Мой долг перед монархом, перед парламентом и страной — использовать все возможности, чтобы обезопасить вас, сир, — ответил Хаммонд, выпрямляясь в кресле.
— Чрезвычайно утомительный долг, однако, — сказал король, и на сей раз Хаммонд не стал возражать.
Годфри спустился в большой зал. Тыльной стороной ладони он отер пот со лба. В комнате наверху было жарко, как в преисподней, а насмешки, которые ему пришлось вынести, зажгли бушующее пламя в его душе.
Покинув большой зал, он крикнул солдату, чтобы тот привел к воротам его коня. Пора нанести визит леди Оливии. Он был намерен доказать смеявшимся над ним придворным, что не позволит издеваться над собой. Если он найдет леди Оливию в окружении подруг и их детей — этих прочных защитных стен семьи, — придется настоять на беседе наедине. Он публично объявил о своих намерениях, и ее объяснение относительно неприятия его ухаживаний нельзя считать удовлетворительным.
Ченнинг мчался во весь опор, подгоняя коня шпорами и хлыстом и вымещая на нем обиду Подъехав к парадному крыльцу дома лорда Гренвилла, Годфри спешился и взбежал по ступенькам. Он с трудом сдержал себя, чтобы не постучать в дверь рукояткой хлыста. Нет, так нельзя, иначе он произведет неблагоприятное впечатление. Ему следовало бы что-нибудь принести. Так принято во время ухаживания. Годфри огляделся: у дорожки к дому цвел розовый куст. К тому же в этот жаркий полдень поблизости никого не было.
Годфри побежал назад, торопливо сорвал три самых красивых цветка и вернулся к двери. Затем твердо, но без всякой настойчивости постучал.
Дверь открыл Биссет. Он узнал посетителя и поклонился:
— Добрый день, лорд Ченнинг. Леди Гренвилл нет дома.
— Я надеялся увидеть леди Оливию, — улыбнулся Годфри и многозначительно посмотрел на свой маленький букет.
Биссет не видел причины отказывать его светлости. Ченнинга принимала леди Гренвилл, и, вероятно, он получил разрешение маркиза нанести визит.
— Мне кажется, сэр, что леди Оливия в саду. — Дворецкий вышел за дверь и красноречиво махнул рукой. — Сразу за озером, позади рощи черных тополей.
— Благодарю. Вы ведь Биссет, так?
— Да, милорд. — Слуга вновь поклонился.
— Могу я попросить, чтобы кто-нибудь напоил мою лошадь, пока я побуду с леди Оливией?
— Разумеется, милорд.
Годфри сунул золотую гинею в руку дворецкого и по-мальчишески резво сбежал по ступенькам, сжимая в руке розы.
Оливия задумчиво прислонилась к стволу яблони, распростершей над ней свои ветви. На декоративном озере посреди лужайки слышался тихий плеск водопада, воздух в саду был прохладным и ароматным, приятно зеленела трава.
Фиби ушла по своим делам в деревню. Местные часто ее звали — играли свою роль знание трав и щедрый кошелек, а также сострадание и готовность помочь, которая простиралась от конюшни и коровника до сочувственной беседы за кухонным столом.
Порция отправилась вместе с детьми на верховую прогулку. Оливия только обрадовалась одиночеству. Ее рассеянность после возвращения явно встревожила подруг, но у нее не было сил скрывать свое состояние. Что ж, пусть приписывают это осознанию того факта, что ее отношения с пиратом эфемерны по своей природе. На самом деле она страдала вовсе не от этого.
Оливия взглянула на лежавшую у нее на коленях книгу. Обычно «Жизнеописания» Плутарха могли отвлечь ее от чего угодно, но сегодня их волшебная сила пропала. Надо было взять книгу посложнее. Например, Платона…
— О, я вижу, миледи общается с природой. — На нее упала зловещая тень. Оливия сразу же узнала этот голос.
— Лорд Ченнинг. Как… как…
Она подняла голову. На его смуглом дрябловатом лице придворного светилась улыбка. Эта улыбка привела ее в ужас: в ней не было ни тепла, ни искреннего чувства. Близко посаженные глаза горели странным огнем. Хищным огнем, который вызвал в ней ужасные воспоминания.
Оливия тотчас поднялась на ноги, и книга соскользнула с колен на траву. Где-то поблизости слышались голоса садовников: стоит ей только крикнуть, и они сразу прибегут. Она здесь не одна. И все же девушку захлестнул беспричинный страх. Но ведь он не причинит ей вреда, нет. У него нет оснований так поступать. Это же не Брайан. У Брайана, впрочем, тоже не было причин мучить ее.
— Розы, миледи. — Годфри преподнес ей букет. — Розы для розы.
Оливия машинально взяла цветы и непонимающе взглянула на них.
— Спасибо, — пробормотала она. — Но вы должны извинить меня, лорд Ченнинг. Мне нужно вернуться в дом.
— Не теперь. Вам придется соблюсти приличия и выслушать меня. — Он остановил ее, взяв за локоть. Оливия высвободила руку.
— Нет, — сказала она. — Вчера вечером я объяснила, что не могу принять ваших ухаживаний. Вы должны позволить мне уйти, сэр. — Она повернулась и подхватила юбки, намереваясь удалиться.
Он схватил ее за запястье и тихим насмешливым голосом произнес:
— Не убегай от меня, маленький кролик. — Оливия оцепенела от ужаса, не в силах сдвинуться с места. Цветы выпали из ее ослабевших рук. Значение его слов никак не доходило до нее. Он улыбался, и его рука больно сдавливала ее запястье. Другой рукой он взял ее за подбородок и повернул лицо к себе.
— Поцелуй, — произнес Ченнинг. — Вы мне в этом не откажете. Невинный поцелуй, мой маленький кролик. — Он наклонился, и его рот, перекошенный и огромный, заслонил собой все.
— Брайан! — прошептала она.
Волна паники захлестнула ее. Оливия расцарапала ему лицо ногтями и рванулась прочь. Он вскрикнул от боли и ярости и отнял руку от ее подбородка. Оливия вырвалась и бросилась бежать, едва сдерживая рыдания. Она не замедлила шаг даже тогда, когда, выскочив из-за деревьев на залитую солнцем дорожку, едва не попала под копыта несущейся к дому лошади.
— Оливия! — Энтони резко натянул поводья, и конь испуганно застыл в нескольких дюймах от девушки. Оливия смотрела на любимого сквозь спутанные волосы обезумевшими от страха глазами. — Что случилось? — Он спрыгнул с коня и быстро огляделся. Их не было видно из дома.
— Брайан, — выдохнула она. — Это Брайан!
— Какой Брайан? Кто это? — Напуганный ее бледностью и безумным выражением глаз, он быстро подошел к ней и заключил в объятия.
— Он не умер, — сказала она. — Не может б-быть, что он мертв. Он послал это… ж-животное… Он назвал м-меня «маленький кролик». Только Брайан так м-меня называл… — Слова беспорядочным потоком слетали с ее губ, и она все теснее прижималась к Энтони. Тот только крепче обнимал любимую и гладил ее по голове, не зная, что еще предпринять.
Сначала было трудно уловить смысл ее слов, но постепенно он уяснил суть преследовавшего ее кошмара. Под голубым небом и ярким солнцем этого летнего дня скрывались темные и ужасные тени прошлого. Она плакала, уткнувшись лицом ему в грудь, а он обнимал и гладил ее, осушал губами ее слезы, шептал тихие слова утешения, пока она наконец не умолкла, вздрагивая в его объятиях.
— Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
— Я не м-могла. Не м-могла это вспоминать. В тот первый раз, утром, на корабле, все это опять ко мне вернулось.
— Боже мой! — тихо произнес он, сообразив наконец, почему она тогда его оттолкнула.
— Но он не умер, — сказала она, поднимая глаза. — Разве ты не понимаешь? Он, должно быть, где-то рядом.
— А если это совпадение? Скажем, Ченнинг просто использовал те же самые слова…
— Нет! — вскрикнула она и энергично затрясла головой. — Нет, я точно знаю. Ченнинг даже похож на него. Как б-будто он вернулся в теле Ченнинга.
— Ну а теперь ты говоришь глупости, — ласково протянул он, поглаживая спину девушки, которая дрожала, как деревце на ветру.
Тем временем, сгорая от жгучей ревности, Годфри Ченнинг наблюдал за ними из-за деревьев. Так обнимать женщину может только любовник. Оливия прижималась к Эдварду Кэкстону как женщина, которая только что выбралась из его постели. Она не девушка, а шлюха, которая отдалась этому ничтожеству, обычному деревенскому сквайру, расфранченному кретину без денег и родословной. Ченнинг невольно сделал шаг вперед.
Как будто почувствовав это, Кэкстон поднял голову и посмотрел поверх Оливии в сторону сада. Годфри поспешно шагнул назад, но взгляды соперников встретились. Короткого мгновения хватило, чтобы Ченнинг все понял. Теперь он знал, почему этот человек казался ему знакомым. Его глаза, его тяжелый, пронизывающий и высокомерный взгляд…
Человек, называвший себя Эдвардом Кэкстоном, был тем самым рыбаком, кто купил награбленное добро. Вернее, точно так же, как грязный рыбак был не тем, за кого себя выдавал, так и Эдвард Кэкстон оказался вовсе не скучным, льстивым прихлебателем, которого из себя разыгрывал. И он отнял у него добычу.
Оливия сделала глубокий вдох и всхлипнула, как будто почувствовав настороженность Энтони.
— Он здесь? Он нас видит?
— Не думай о нем.
— Но если он нас видел, то всем расскажет!
— Я позабочусь о Годфри Ченнинге, — мрачно произнес Энтони. — Он обидел тебя?
— Он пытался меня поцеловать. — Она опять вздрогнула и провела ладонью по губам. — Я его боюсь. Наверное, он знает Брайана. Без сомнения, он с ним знаком. Иначе откуда еще он мог узнать это прозвище? Видимо, Брайан рассказывал ему, как мучил меня; видимо, они говорили обо мне. А теперь он расскажет всем, что видел нас вместе. — Голос Оливии тревожно зазвенел, и Энтони принялся ласково успокаивать ее.
— Я обо всем позабочусь, — повторил он.
— Как?
— Просто верь мне. — Он на мгновение умолк, а затем с расстановкой добавил: — По крайней мере тут уж я стану действовать без всякого материального вознаграждения. — В выражении его глаз и в голосе явно чувствовался вызов.
Близость исчезла, и Оливия вновь ощутила холод и пустоту.
— Зачем ты п-приехал? Ведь тем самым ты привлекаешь к себе внимание. Если бы отец был дома, не обошлось бы без множества вопросов. Мне казалось, ты должен избегать таких ситуаций.
— Так уж случилось, но мне известно о его отсутствии.
— И неудивительно. У тебя наверняка есть шпионы.
— Да, есть. — Энтони разочарованно взглянул на Оливию, еле сдерживаясь, чтобы не рассердиться на ее холодность. Неужели он решил одну головоломку только для того, чтобы перед ним возникла другая? — Именно поэтому ты считаешь меня неправильным, Оливия?
— Ты сказал, что ты не джентльмен. В своих действиях ты не руководствуешься понятием чести, — медленно произнесла Оливия.
— И всего-то? — удивился он. — Кажется, прежде тебя это нисколько не беспокоило.
— Во сне благородство действий не имеет особого значения, — ответила она. — А теперь я проснулась.
Честь! Его отец обесчестил его мать. Ребенок родился в бесчестье. Семья отца, прикрываясь честью, отвергла незаконнорожденного младенца, без всякой жалости бросив его на произвол судьбы.
— Честь — это роскошь, которую не каждый себе может позволить, моя дорогая Оливия. И когда я вижу, сколько бесчестных поступков совершается под прикрытием чести, я радуюсь, что она мне недоступна.
— Мой отец — человек чести, — тихо отозвалась она. — Он не способен на бесчестные поступки.
Энтони мрачно взглянул на нее — возразить было нечего.
— Я оставлю тебя здесь, — без всякого выражения сказал он. — Мне нужно обезвредить Ченнинга и выяснить все, что возможно, об этом Брайане. Шпионы иногда бывают полезны, — с иронической улыбкой добавил он, вскочил на коня и поехал прочь, ни разу не оглянувшись.
Оливия медленно побрела к дому. Она обвинила Энтони в бесчестье. Но какое еще
определение можно подобрать для мародера? Самое презренное и трусливое занятие.
Пиратство и контрабанда — другое дело. Это, конечно, незаконно и опасно, тем более что пиратство — определенно преступление. Контрабанда же таковым не считалась. Контрабандисты просто отнимали у ненавистных сборщиков налогов их такой же ненавистный доход. Даже ее отец покупал контрабандный коньяк.
Она вспомнила о захвате «Донны Елены». Это был, вне всякого сомнения, разбой. Но Энтони тогда грабил варваров, он освободил рабов и отдал им корабль. Налет выглядел как борьба за справедливость, что, без сомнения, законно.
Оливия села у окна и посмотрела на море. Казалось, все чувства покинули ее, и даже страх перед Брайаном куда-то исчез. Ничто ее теперь не волновало. Солнечный день казался ей серым, сверкающее море выглядело тусклым. Все вокруг стало безжизненным и бессмысленным.
Глава 15
Брайан Морс услышал, как в дверь его комнаты на постоялом дворе «Чайка» в Вентноре забарабанили, и отставил чашу с вином.
— Кто там?
— Ченнинг.
— Входи, милый мальчик, входи.
Он не поднялся с кресла при появлении гостя, а, вскинув бровь, уставился на неожиданного посетителя. Вид лорда Ченнинга нельзя было назвать безукоризненным. Его сапоги и камзол покрывала дорожная пыль, галстук сбился, перья на шляпе сильно потрепало ветром. Почему-то кровоточила щека. 1
— Похоже, ты торопился, — заметил Брайан и налил гостю вина.
Годфри осушил чашу, а затем вновь наполнил ее.
— Я мчался сюда во весь опор. Кое-что изменилось.
— Да? — Взгляд Брайана оживился. — В твоих ухаживаниях за прекрасной Оливией произошла заминка?
— Она шлюха! — выпалил Годфри.
— О нет, мой дорогой. Ты наверняка ошибаешься. Могу поклясться, что она чиста, как первый снег.
— В таком случае ты клятвопреступник. У нее есть любовник.
— Очень интересно, — отозвался Брайан. — Расскажи-ка подробнее.
Морс выслушал Годфри, задумчиво поглаживая ноющее бедро.
— Она убежала от меня. Убежала прямо в объятия этого негодяя, — закончил, наконец, Ченнинг.
— Значит, ты ее испугал. Я же предупреждал, что с ней нужно обращаться осторожно.
— А еще ты говорил, что она девственница!
— М-м… Должен признаться, я удивлен. Она всегда была таким робким созданием.
— Она произнесла твое имя, — вспомнил Годфри. — Как раз перед тем, как убежать, она произнесла твое имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42