— Моника была женой Фрэдди, — объяснила она Кэтрин, делая вид, что не замечает рассерженного взгляда сына. — Эта молоденькая глупая женщина, будучи замужем, влюбилась в женатого мужчину. Она бросила Фрэдди, не думая ни о мнении общества, ни о семье своего нового возлюбленного. — Графиня похлопала ладонью по руке Кэтрин и опустила глаза. — Этот ее возлюбленный был моим мужем, — произнесла она ровным голосом, в котором не чувствовалось ни боли, ни обиды. — Да, отец Фрэдди вдруг решил, что он в первый раз в своей жизни полюбил по-настоящему, и оставил меня, забыв о своих семейных обязанностях, да и обо всем остальном. Для нас с Фрэдди это были ужасные времена! Общественное мнение почему-то больше всех в этом скандале винила моего сына. Будто он мог удержать Монику или собственного отца!Последняя фраза была произнесена с юмором, и в ней не чувствовалось ни капли злости. Кэтрин посмотрела на нее с удивлением.— Много лет прошло с тех пор, и много часов я провела в душевных муках. Это сейчас я могу говорить об этом спокойно. А тогда я обвиняла знакомых, общество — весь мир. Но никогда мой гнев не относился к моей семье. — Она тепло и нежно взглянула на хмурое лицо сына. — Я знала, за кого вышла замуж, и поступок моего мужа не был для меня неожиданностью. Но больше всех страдал Фрэдди. Он был тогда еще очень молод, и ему казалось, что он безумно любит свою жену. Неудивительно, что ее измена была страшным ударом для него.— Не надо, мама. Ты слегка преувеличиваешь, — сухо проговорил граф.Мириам улыбнулась ему и подумала, что Фрэдди с тех пор успел превратиться в весьма упрямого и потому порой неразумного мужчину. Как любая мать, она была готова простить ему многое и сквозь пальцы смотрела на некоторые его поступки. Но прощать — не значит не замечать.Граф резко поднялся, подошел к камину и принял свою любимую позу, облокотившись на мраморную плиту. Подняв брови, он пытался дать матери знак, что она говорит лишнее. Та, казалось, ничего не замечала.Зато Кэтрин ощутила непонятное волнение. В принципе эта безмолвная борьба между матерью и сыном ее должна была бы позабавить. Но ей стало жаль Фрэдди. Страшно даже представить, что он пережил, узнав о предательстве и жены, и собственного отца! Впрочем, это ни в коем случае не оправдывает его действия по отношению к ней самой и детям.— И что же побудило тебя вдруг раскрыть перед Кэтрин самую неприятную и грязную страницу нашей семейной истории? — спросил граф, стараясь за дерзким тоном скрыть боль, которую причинила ему мать.— Я сделала это только для того, чтобы немного освежить твою память, Фрэдди, — спокойно ответила Мириам. — Может быть, это поможет тебе понять, каково будет твоим детям, если ты и дальше будешь продолжать в том же духе. Именно о них, пойми, а ни о ком-то другом я сейчас думаю. Мелисса помолвлена, и скоро состоится ее свадьба. Джереми уже женат и очень счастлив. Возможный скандал угрожает прежде всего невинным детям, которых мы все вроде бы любим. Попробуйте представить себя на месте Роберта, услышавшего, как его маму называют шлюхой! А что будет с Джули. Ты, конечно, сможешь при своих деньгах подобрать ей мужа, Фрэдди, но уважение и душевное спокойствие купить нельзя. Такие раны остаются надолго, тем более что всегда найдется желающий напомнить об этом. Не исключено, что шепот за спиной будет преследовать Роберта и Джули всю жизнь.Графиня посмотрела на своих слушателей. Те опустили глаза.— Неужели кто-нибудь из вас желает этого детям, которых вы любите?Кэтрин заметила, что ладонь графини лежит на ee руке. Фрэдди смотрел на мать и вспоминал, каким он был наивным, не знающим цинизма юношей двенадцать лет назад.— И если вы думаете о своих детях, — продолжили Мириам, расценив молчание как добрый знак, — то кто-то из вас должен взять на себя заботу о них, а другой — не мешать этому. Нет, Фрэдди, — опередила она злой вопрос, мелькнувший в глазах сына, — я не строю из себя царя Соломона. И я не предлагаю вам поделить Роберта и Джули. Они — брат и сестра и должны расти вместе. Хорошенько подумайте над тем, что я вам сейчас скажу, дети мои, — произнесла она почти торжественно. — У Фрэдди есть деньги, влияние, титул. — Графиня начала загибать пальцы. — Роберт и Джули могут и должны унаследовать это.Кэтрин испуганно встрепенулась, и Мириам нежно погладила ее руку.— Кэтрин любит этих детей, как никто из нас. Только благодаря ей мы не потеряли Джули. А ведь было время, когда вся наша семья и ты, Фрэдди, считали ее почти чужой. Кэтрин нужны были только ее дети, она даже не сообщила тебе о Роберте, хотя ей пришлось многое пережить. — На этот раз тревожно вздрогнул граф. — Это многого стоит и не надо забывать об этом.На несколько секунд в гостиной воцарилась напряженная тишина.— Выход есть. И вы должны его хорошенько обдумать, каким бы неприемлемым он вам сейчас ни казался.Две пары глаз с тревогой и надеждой смотрели на Мириам.— Ты, Фрэдди, должен позаботиться о том, чтобы твои дети стали полноправными членами общества. — Напряжение возросло еще больше. — Но дети еще должны иметь семью, родителей, чувствовать себя любимыми и желанными.Мириам улыбнулась самой лучезарной из своих улыбок и вынесла приговор, от которого вздрогнули ее молчаливые слушатели:— Вы должны пожениться!— Ну уж нет!— О Боже, нет!Графиня еще раз улыбнулась и направилась к двери. Глава 18 — Что же ты все-таки за человек, Кэтрин? — задумчиво произнес граф, когда графиня, шелестя юбками, ушла и оставила их одних. — Что за загадка скрывается в тебе? Почему даже моя родная мать встала на твою защиту, не говоря уж о детях, которые целиком на твоей стороне?Он стоял, небрежно облокотившись о камин, стараясь выглядеть спокойным и даже веселым. Но от Кэтрин не утаился тщательно скрываемый страх в его зеленых, как морская вода, глазах. На щеках его заиграли желваки.— Я просто обыкновенная женщина, милорд. — Кэтрин поднялась и одернула юбку. Она примчалась в Лондон в траурном платье, в котором ходить в доме Монкрифов было бы неприлично. На ней сейчас было надето платье Мелиссы, а оно было ей коротковато. Но будь Кэтрин разодета как герцогиня, она все равно бы чувствовала себя неуверенно в присутствии Фрэдди. Почему-то его нарочитая бесстрастность вызывала у нее воспоминания о тех моментах, когда он был далеко не так холоден с ней. Она вспомнила солнечный зимний день Мертонвуде, когда они, веселые и возбужденные, словно дети, играли в снежки. Как весело они оба хохотали тогда, бросая друг в друга блестящие снежные комочки и уворачиваясь от них. На смену этой пришла другая картина: Фрэдди в ее спальне подкладывает поленья в почти погасший за ночь камин, и вдруг из-под дров показывается любопытный носик полевой мышки. Кэтрин взвизгивает и отпрыгивает в угол кровати. Испуганная мышка бежит по рукаву Фрэдди. Он хохочет, затем привычным жестом поправляет сбившиеся на лоб волосы и, сделав вид, что поймал мышь у себя на груди, возвращается в постель. Странная вещь — память. Как весело и хорошо было им тогда! Как больно сжимается сердце, когда вспоминаешь об этом сейчас.— Нет, не обыкновенная, — произнес граф и заглянул ей в глаза. — Иначе я бы не стоял сейчас здесь, размышляя о женитьбе ради детей, которых я почти не знаю. — Он криво улыбнулся. — Нет, ты не такая простая.— Простая — не значит простушка, Фрэдди. И ради Бога, не говори больше о своих неожиданно вспыхнувших отцовских чувствах. Мы перешли уже свой Рубикон. Я уверена, что тобою движет не любовь к детям, а желание отомстить мне.— Пусть будет так, — улыбнулся он. — И все-таки лучшего решения, чем то, которое так красноречиво обрисовала моя матушка, похоже, действительно нет. Жаль, что женщины не могут заседать в палате лордов. Она могла бы дать много полезных советов правительству. — В шутке звучало гораздо больше сарказма, чем юмора. Фрэдди было явно не до веселья. Он покачал головой, будто удивляясь мудрости женщины по имени Мириам Латтимор, затем взглянул на Кэтрин и пожал плечами. — Если у тебя есть какие-то иные предложения, то самое время рассказать о них. Девичья сдержанность в данном случае не самая лучшая вещь.— Вы забыли, что я уже давно не девица, милорд. И уж тем более я не такая дура, чтобы, имея с вами дело, полагаться на девичью скромность. Скорее потребуется кинжал или копье.— Значит, мы достаточно успели узнать друг друга. Поверь, я тоже теперь хорошо знаю, сколь опасно недооценивать твои способности.— Неужели мы должны все время наносить друг другу уколы?Сам вопрос, а еще больше сожаление, прозвучавшее в ее голосе, озадачили Фрэдди. Такая глубина и теплота были в ее глазах, что он удержался от язвительного ответа и шутливого, развязного тона. Он молча посмотрел на нее. Она стояла перед ним утомленная, с припухшими от бессонной ночи глазами, в платье с чужого плеча, но все равно красивая и притягательная. И все-таки есть в ней какая-то тайна. Разве могла другая так решительно броситься в пургу? А жить целый год, работая день и ночь не покладая рук, и ни разу о себе не напомнить? Он никогда не думал, что женщина может обладать столь сильной и целеустремленной волей. Разве не загадочно то, что она не только решилась родить внебрачного ребенка, но и гордилась им, была уверена, что поступила правильно, и готова отстаивать свою правоту?— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил он. Фрэдди отошел от камина, сделал несколько бесшумных грациозных шагов по дорогому ковру и подошел почти вплотную к Кэтрин.Кэтрин пристально посмотрела на него и — в который уже раз! — подумала о том, что она знает почти каждый дюйм его тела и почти ничего о нем самом. Лишь сегодня, да и то от Мириам, она узнала одну из тайн его жизни. Что еще скрывается в его прошлом? Чего он хочет в будущем? Он так же упорно скрывает от посторонних свою жизнь, как скупец свои сокровища. Но что бы ни задумал этот человек, он обязательно этого добьется, если не прямыми действиями, то благодаря упорству и умению ждать. Это она знала наверняка.Фрэдди изменился за последний год. Похудел, лицо его от этого немного вытянулось. Вокруг глаз появилось множество морщинок, а губы сделались прямее и тоньше. Кэтрин, преодолевая нестерпимое желание провести рукой по его груди, сделала шаг назад. Фрэдди подумал, что она просто не хочет стоять близко к нему, и нахмурился.— Я самая обыкновенная, — повторила Кэтрин. — Как и всем, мне хочется жить спокойно. И я хочу жить так, как считаю нужным. Мне не нужно каких-то особых привилегий, но я никому не позволю помыкать собой. Мне нравится желтый цвет. Я не умею рисовать и не слишком хорошо танцую. Да, еще я не умею и не люблю шить, я даже не могу как следует заштопать свою одежду. Самое дорогое, что у меня есть сейчас, — Роберт и Джули. Вот такая я. Ты узнал, что хотел, Фрэдди?Вместо ответа граф шагнул к ней и привлек к себе. Кэтрин напряглась и резко подняла голову, но встретившись с его глазами, вырываться не стала. Он смотрел на нее с грустью и мольбой. Видит Бог, этот тигр не был таким уж хищным!— И я тоже хочу мира, Кэтрин, и дорожу своей свободой. Еще я пытаюсь помочь другим живущим в этом мире и уже нашел свой способ. Люблю книги, музыку и умные беседы. Из цветов предпочитаю небесно-голубой. Рисовать даже никогда не пытался, а вот танцую неплохо и практику в этом деле имел большую. Шить не умею, и когда моя рубашка приходит в негодность, я ее просто выбрасываю. — Фрэдди улыбнулся, кончиками пальцев приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. Кэтрин не стала вырываться: глупо сопротивляться, когда уже угодила в лапы к тигру. — Теперь ты знаешь обо мне гораздо больше, чем многие из моих друзей и близких. Ты удовлетворена?Она осторожно выскользнула из его объятий и, заметив взгляд Фрэдди, направленный на ее руки, с удивлением обнаружила, что ее пальцы сжаты в кулаки.— Это ничего не меняет, милорд, — произнесла она, с трудом выговаривая слова. — Я не принимаю это предложение.— Вот уж никогда не думал, что после того, как двенадцать лет я бежал прочь при одном намеке на свадьбу, буду умолять кого-то выйти за меня замуж! — с неподдельным удивлением сказал Фрэдди. — Но давай поступим так: скажи, что тебе во мне больше всего не нравится, а я честно отвечу, смогу ли исправиться. Пойми, я не отдам тебе детей! Как я понимаю, ты тоже. Что еще, кроме брачных уз, может удержать нас от ненужной борьбы? Предложи иной вариант, и я покорно, как марионетка, сделаю то, что ты захочешь.Последние слова он произносил, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не перейти на крик.— Самый лучший выход, который я могу предложить тебе, — это оставить меня и моих детей в покое. — Она разжала кулаки и, положив ладони на бархатный пояс юбки, с надеждой в голосе продолжила: — Ты сможешь время от времени приезжать к нам в гости.— А как, по-твоему, я объясню лондонскому обществу тот факт, что дети богатого и влиятельного графа Монкрифа проживают в какой-то дыре?Дыре? Кэтрин с трудом сдержала готовую уже сорваться с губ гневную отповедь. Да домик Берты — одно из лучших мест, которое она видела в своей жизни. Конечно, это не такое большое и шикарное жилище, как графский дом в Мертонвуде, но ей и детям места там вполне хватало.— Тогда сам выбери подходящее, на твой взгляд место, Фрэдди. Купи небольшой дом.Больше всего выводило из себя графа то, что она прямо светилась при мысли о том, что можно разрешить ситуацию, не выходя за него замуж. Неужели брак с ним действительно так неприятен этой женщине?— Послушай меня, маленькая милая чудачка. — Фрэдди склонился еще ближе к ней. Кэтрин почувствовала его дыхание на своей коже и так резко подняла голову, что чуть не разбила ему нос. Во избежание нового удара, он сжал непокорную голову в своих огромных ладонях. — Предлагая это, ты не учитываешь одной немаловажной детали, Кэтрин. Мои дети не имеют какого-либо законного статуса. С точки зрения закона они незаконнорожденные изгои. Изменить это можно, лишь поженившись. В этом случае Джули со временем станет не только одной из самых красивых, но из самых знатных и богатых невест Англии, а Роберт, помимо всего прочего, унаследует графский титул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46