Взяв с подноса бутылку «Мерло» и штопор, он добавил:
– Не думаю, чтобы мой отец был разочарован тем, что я сделал со своим наследством.
– Как давно его не стало? – спросила девушка, садясь рядом с гостем.
– Семь лет назад. Он был хирургом. Делал операции на сердце, а по злой иронии судьбы сам умер от сердечного приступа.
– А как ваша мама? – спросила Эмили, с интересом подумав о том, сколько бутылок вина должен открыть человек, чтобы делать это с такой легкостью, как Коул.
– Мои родители развелись, когда я учился в школе. Мамы не стало, когда я был второкурсником в колледже. Десять лет назад, весной.
– Мне очень жаль…
Он пожал плечами, разлил вино и, протянув ей бокал сказал:
– Я никогда не мог постичь, зачем женщина, не умеющая плавать, решила отправиться в путешествие на плотах.
– Может быть, она пыталась преодолеть боязнь воды.
– Кто знает. Она почти ничего не обсуждала со мной, помимо темы о тратах на содержание ребенка.
Коул налил себе вина, поставил бутылку на поднос и откинулся на спинку дивана.
– А ваши родители? Они живы?
– Живы и здоровы и прекрасно живут. Мама преподает искусствоведение в университете, а папа – общественные науки в средней школе.
Коул кивнул и потянулся за печеньем, чтобы положить на него сыр.
– А почему вы не пошли по стопам родителей и не стали педагогом?
– Нельзя сказать, что я не пыталась, – ответила Эмили. – У меня диплом искусствоведа, а это сейчас не особенно востребовано в школах. – Она пожала плечами и сделала глоток. – Так что я решила принять участие в реставрационных спецпроектах.
– И что за спецпроекты?
– Самые разнообразные. По всей стране. Самый известный из них – восстановление исторического центра Уильямсберга в штате Виргиния.
– Интересно.
– Естественно, – хмыкнула она. – Я принимала участие в работах над витражами Национального Кафедрального собора в Вашингтоне, а потом в реконструкции железнодорожного вокзала в Сиэтле. Не могу перечислить все места, в которых работала с тех пор.
– Ведете кочевую жизнь?
Хорошо еще, что не сказал: бродячую!
– Да, – согласилась девушка. – Практически живу на чемоданах несколько последних лет, благодаря чему знаю Америку лучше, чем большинство американцев. Могу дать консультацию по поводу любого ресторана в любом городе.
Он усмехнулся.
– Хорошо. Скажем, Сан-Франциско.
– Лучше всего обедать возле пристани. Там дешевле, а еда вкуснее. Тушеные моллюски просто объедение. В жизни не ела ничего более вкусного.
– А как их крабовые лепешки?
– Ну, если захотите отведать крабовых лепешек, вам надо ехать в Аннаполис в Мэриленде. Не помню, как называется ресторанчик, но вы его не пропустите. Двухэтажное деревянное здание у воды. Желтое с коричневым. Там самые лучшие в мире крабовые лепешки. Крабов в них больше, чем теста. А насладившись едой, вы можете отправиться на экскурсию в Военно-морскую академию. Там у них в подвале часовни есть полотно Джона Пола Джонса.
– Кого?
– Джона Пола Джонса, – повторила Эмили и, увидев его поднятые брови, добавила: – Знаменитая картина с изображением сражения.
– Я специализировался в основном по финансам и немного по экономике.
– И в области культуры совершенно безнадежны…
Смех Коула показал, что это его не особенно трогает.
– Знаете, если у человека нет художественного дара, он всегда может найти работу в туристическом агентстве или стать гидом.
– Мне кажется, что человек должен всегда быть готов к выбору.
– Вы занимаетесь витражами и здесь?
– Один из проектов в данное время у меня лежит на столе. Его принесли два дня назад. И это все. Других проектов пока нет. Но я и без того буду очень занята следующие две недели. Торжественное открытие Центра запланировано на пятнадцатое июня, а до тех пор мне – предстоит уйма работы.
Коул поднял бровь.
– Скажите-ка мне, какими судьбами девушка из Нью-Мексико, исколесившая всю страну, оказалась в Канзасе?
– Я приехала сюда в прошлом году, чтобы реставрировать витражи в церкви в Уичито, а по уикендам путешествовала. Одно из таких путешествий пришлось на День независимости четвертого июля. В Аугсбурге самые лучшие фейерверки, которые я когда-либо видела. Если бы вы смогли задержаться здесь до этого дня, гарантирую, вы бы не пожалели.
– Посмотрим. Пока у меня нет ничего срочного, но зарекаться нельзя. Так чем же вызвано ваше решение жить здесь между ежегодными пиротехническими роскошествами?
– Недвижимость здесь невероятно выгодное приобретение и…
– Потому что она никому не требуется, – перебил он со смешком. – Если бы не туристы, приезжающие на уикенды, этот городок прекратил бы свое существование.
– Он и будет развиваться в этом направлении, – доверительно сообщила она. – Через двадцать лет я смогу продать свою квартиру с огромной выгодой.
– Ждать двадцать лет, чтобы вернуть свои инвестиции? Слишком долго.
Эмили пожала плечами.
– Деньги – это не все. Тут есть еще и соображения удобства. Поскольку Канзас находится в центре страны, отсюда ведут самые короткие пути в любом направлении. Чем меньше времени я буду тратить в аэропортах и на пересадках, тем лучше. Не считая того, что… – Эмили сделала глоток вина. – Большие города очень привлекательны. Там можно многое увидеть и сделать, но… Знаете, я могу посещать большие города в любое время, но мне нравится жить там, где меня называют по имени, когда я прихожу в бакалейную лавку.
Фыркнув, Коул возразил:
– Но в маленьких городках процветают сплетни.
– Это не проблема, если не делать ничего предосудительного. Или если человеку попросту наплевать на пересуды.
– В этом есть логика. Хотя предпочитаю, чтобы меня не узнавали, когда я иду за покупками.
– Почему?
– Так проще.
Эмили хмыкнула.
– Я никогда не думала о том, что здороваться с людьми может быть трудным делом.
– Каждому свое. Я покупаю пакетик молока, плачу за него, выхожу из магазина, прихожу домой и выпиваю его.
– В полном одиночестве, – поддразнила она сочувственным тоном.
– Я так не говорил, – протянул Коул. – Это ваше предположение.
Она наклонилась к нему и сказала строгим прокурорским тоном:
– Если бы вы возвращались не в пустую квартиру, вы, возможно, покупали бы молоко не один. А если бы вы жили с кем-то, то купили бы не пакетик молока, а целый галлон.
– Не подумайте, что я монах.
– А я и не думаю.
И никто бы не подумал. Особенно – вдохнув совершенно неподражаемый запах его одеколона. Коул внимательно посмотрел на нее. Его глаза сверкнули, на губах заиграла улыбка.
– А вы покупаете молоко галлонами или пакетиками?
Эмили засмеялась и призналась:
– Я покупаю его пинтами.
– А вы не монашка?
– Нет, если в монастыре правил не изменили, – ответила она сквозь смех и, сделав глоток вина, добавила: – Я никогда не была особенной любительницей молока, и мне больше чем достаточно того, что я плесну раза два в неделю на кукурузные хлопья.
– Стало быть, ощутимого мужского присутствия тоже не наблюдается?
Вопрос интересный. Есть у нее бой-френд или нет, это совершенно не относится к расследованию о вымогательстве. Не переступили ли они некую черту?
– Ну, мой отец – это очень ощутимое мужское присутствие для меня, а что касается бой-френда, то его нет, – сказала девушка. – И уже не помню, сколько времени. А в вашей жизни есть какое-то ощутимое женское присутствие?
Коул надолго поджал губы, а потом ответил:
– Я бы описал его как, к сожалению, весьма прозаичное.
– Боже, какой романтик!
И гораздо более откровенный, чем она ожидала.
– Романтика никогда не была никому нужна.
– Вас звали в школе Счастливчиком?
– Нет. Меня звали…
Он расправил плечи и взглянул на нее из-под ресниц. Потом понизил голос до шепота и сказал:
– Жеребцом.
Эмили ничего не могла с собой поделать – она так расхохоталась, что едва не пролила свое вино.
– Так почему… – Коул откашлялся и начал снова: – Так почему вы решили купить это здание и превратить его в Центр творчества?
– Это довольно долгая и сложная история.
Он потянулся за бутылкой.
– Так получилось, что сегодня я никуда не спешу. Вам еще?
Девушка протянула свой бокал и, прежде чем ответить, подождала, пока он до краев наполнит его.
– В Вибевилле есть одна церковь, которая…
– В Вибевилле? – с широкой улыбкой переспросил он, замерев с бутылкой в руке.
– Это уютный маленький городок милях в сорока к северу отсюда, который превратился в наши дни в настоящее поселение пенсионеров. Вибевилльская церковь значится в списке национальных исторических памятников. Там великолепнейшие витражи. – Эмили покачала головой. – Они осыпаются кусками. Это просто ужасно.
Он вылил остатки вина в свой бокал и откинулся на спинку софы.
– И вас пригласили привести в порядок эти витражи.
– Да. В конце прошлого января.
– Вам так необходима была работа?
– Нет, – возразила она. – Скорее, настоящее, нужное дело. Поначалу я думала, что будет скучно…
– Скучно? – сказал он, оживляясь. – А мне помнится, мисс Рейне, вы недавно говорили, что предпочитаете жить в маленьких городках.
– Городок городку рознь. Но Вибевилль оказался одним из самых веселых мест на земле. Каждый понедельник – вечер польки. Во второй и четвертый вторник – либо выступление джаза, либо вечеринка. Голосованием решается, что именно.
– И никаких старомодных танцев?
– В пятницу вечером и в воскресенье днем. Танцы очень укрепляют сердце, кости и мышцы. Я думаю, что не смогу угнаться за большинством из этих людей.
Коул как-то странно посмотрел на нее. Эмили сделала глоток и умышленно продолжила тему:
– В дневные часы старички занимаются разными видами творчества. Живописью, лепкой, резьбой по дереву, моделированием. Они приходят и уходят, когда им удобно. В основном начинают сразу после завтрака и остаются на обед – три дня в неделю проводятся уроки приготовления национальных блюд, а в оставшиеся два доедается все, что осталось, – а около четырех уходят домой, ужинают и переодеваются к вечерним танцам.
Он криво улыбнулся.
– Какие-то особые требования к одежде?
– Нет, как я заметила. Главное, все оживленные и жизнерадостные. Конечно, одна из их самых любимых тем – какие лекарства рекомендовал им доктор, и на какие анализы они записаны, но эти разговоры они ведут за интересными занятиями. Старички очень активны. Все время заняты, и их мозг постоянно работает творчески. Они живые, остроумные и молодые душой.
– И вы, значит, решили, что и Аугсбургу тоже нужен такой Центр.
– Я отправила письмо в местную газету и поблагодарила налогоплательщиков за то, что они финансировали такое замечательное место для пожилых людей. А потом добавила немного лирики, например, каким замечательным был бы мир, если бы было больше центров для пожилых людей, в которых наши родители, дедушки и бабушки были бы и физически и умственно вовлечены в активную жизнь. Уже через неделю в церковь, в которой я в тот момент работала, вошел какой-то мужчина и спросил, не я ли Эмили Рейне. Когда я представилась, он протянул мне конверт и вышел. В конверте оказалось вырезанное из газеты мое письмо редактору и чек на пятьдесят тысяч долларов.
Было видно, что Коул удивлен.
– И кто это был?
– Совершенно не представляю, – сказала она. – На конверте не было обратного адреса. Ничего, что могло бы хоть слегка подсказать, кем мог быть этот мой Таинственный Санта-Клаус.
– Получается, что кто-то просто ни с того ни с сего подарил вам пятьдесят тысяч долларов?
– Да. Мне и самой не верится. Я уже неделю смотрю на этот чек раз по десять в день и пытаюсь найти приемлемое объяснение.
Она пожала плечами и вздохнула.
– Вы могли бы передать деньги в какой-нибудь фонд с указанием, чтобы их использовали для поддержки существующих программ для пожилых людей.
– Если бы Санта-Клаус хотел так поступить с этими деньгами, он мог бы сделать это сам, – возразила она, покачав головой. – Я думаю, он дал их мне потому, что хотел поддержать мою идею распространить опыт Вибевилля на всю Америку.
– Почему вы выбрали Аугсбург?
– Здесь много пожилых людей. Ну и человек, которому принадлежало это здание, просил только тридцать тысяч за него.
– И вы согласились.
– Нет, – сказала она, хмыкнув. – Уговорила его на двадцать две пятьсот и на оплату половины стоимости ремонта.
Поворачиваясь лицом к собеседнику, Эмили вдруг поняла, что выпила слишком много. Она взглянула на свой бокал, в котором оставалось не больше двух глотков.
– Если такой дождь долго не прекратится, в соседней комнате можно будет плавать.
Она осушила свой бокал и, наклонившись, поставила его на кофейный столик. Потом, взяв немного крекеров и сыра, добавила:
– Проблемами с крышей я займусь на следующей неделе.
– Вам не хватит денег Таинственного Санты, чтобы расплатиться за новую крышу в Центре.
– А у меня есть копилка. Я справлюсь, – успокоила его она.
Во всяком случае, справляюсь финансово, подумала она, аккуратно складывая тонкий кусочек сыра пополам. Что касается остального… Вино медленно начинало действовать на нее. Не хватало еще, чтобы она свалилась с софы. Надо поесть чего-нибудь. И сосредоточиться. О чем они говорили? О копилке? О крыше? Ах, да, о танцах!
– Я планирую все делать постепенно, – сказала девушка. – Не особенно много денег потребуется для того, чтобы устроить вечер польки. Плеер с записью полек, пара приличных динамиков, немного закуски и большое количество пива в холодильнике… Будем танцевать до утра. Или пока не придут полицейские, чтобы прекратить вечеринку.
– Вы можете организовать сбор пожертвований.
– Для чего? Купить пиво?
– Починить крышу, Эмили.
– Нет. Куда это годится – просить людей делать подарки!
Он усмехнулся и поставил свой бокал на столик рядом с ее бокалом.
– Может быть, обратиться за общественной субсидией? Я слышал, такое приветствуется.
Эмили с трудом проглотила крекер с кусочком сыра.
– За субсидиями требуется обращаться в строго определенное время, – объяснила она, беря еще один кусочек сыра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13