– задумчиво протянул Зверюга.
– Как насчет Мадонны? – предложил Док.
– Отвяньте, – сказал Билли.


* * *

Они поехали в Дидсбери, но не в «симпатичный паб», а в большой задымленный мавзолей. Гангстеры потешались над штанами Билли, но не давали ему платить за выпивку. Раскрасневшись от «Гиннесса» и теплой сквернословящей компании, Билли забыл про Брайана и понемногу расслабился. Направляясь к выходу, мимо их столика прошел молодой парень с синдромом Дауна в приплюснутой шляпе и с корзинкой из супермаркета. Он робко улыбнулся Билли и одобрительно поднял большие пальцы.
Билли толкнул локтем Дока.
– Лучше пригнись. В любой момент может взорваться.
Зверюга рассмеялся, а Док неодобрительно покачал головой.
– Ты бы так не ерничал, если бы с тобой такое случилось.
Потом Зверюга сознался, что в семидесятых подвизался певцом в кабаре на севере.
– Грэхем Уэйн звучит не слишком шикарно, поэтому я звал себя Вейн Грэхем. Умно, а? Смеха ради я всегда заканчивал «Ради бога, стащи их оттуда».
– Уверен, все со стульев падали, – автоматически выстрелил Билли.
– Неизменно, – согласился Зверюга, не догадываясь, что над ним насмехаются. – Понимаешь, мало выйти на сцену и спеть. Нужно поддерживать сценический имидж.
– В точку. Нужно. Еще как, – вторил повеселевший Док. – Как, скажем, когда я был Людоедом.
– Когда ты кем был? – изумился Билли.
– Людоедом, – повторил Док. – В былые дни я перед выходом на ринг натягивал коврик из тигровой шкуры. «Людоед, ужас джунглей». Я выступал Людоедом три с половиной года.
– Выходит, не слишком стойкая реприза? – заметил Билли.
Билли пошел в сортир. Там было пусто. Когда он встал у писсуара, ему отчаянно хотелось мочиться, но ничего не получалось. В ожидании струи он даже расшифровал вопрос, нацарапанный на белой плитке прямо у него перед носом: «И ты это называешь хреном?»
Дверь с грохотом распахнулась. Обернувшись, Билли увидел, что на пороге, глупо помаргивая, стоит Зверюга.
– Ах вот ты где. Что ты тут делаешь? Мы тебя заждались.
– С каких это пор вы так заботитесь о моем благополучии? – недоуменно спросил Билли.
Вместо ответа Зверюга прошаркал к соседнему писсуару. Билли наконец удалось помочиться, поэтому двое мужчин стояли бок о бок, в полной гармонии пуская струи – точь-в-точь школьники.
– Какая идиллия, – пробормотал Билли. Зверюга только хмыкнул, не желая ни соглашаться, ни противоречить.
Вернувшись за стол, они обнаружили, что Док заказал всем двойной бренди. После первого же глотка Зверюга потерял интерес к своей выпивке и вылил остатки в рюмку Билли. А тот не сознавал, насколько же надрался, пока не настало время уходить. Он едва держался на ногах, и Зверюге с Доком пришлось эскортировать его к двери.
На улице они помогли ему сесть в машину. Зверюга сунул в кассетник «Величайшие хиты "Иглз"» и стал подпевать «Отелю Калифорния». Словно это было недостаточно депрессивно, машина направилась к Уитингтонской больнице, где умерла бабушка Билли. У Билли кружилась голова, он чувствовал себя больным и несчастным. По левую руку плыли белые кресты Южного кладбища.
– Куда мы едем? – спросил Билли. – Домой нам не сюда.
– Видок у тебя неважнецкий, – сочувственно заметил Док.
Они обогнули просторное кладбище и остановились у закрытых кованых ворот. Выйдя из машины, Док достал откуда-то ключ и отпер висячий замок. Машина мягко скользнула в ворота. Закрыв их, Док снова сел на пассажирское сиденье.
– Так что вы задумали? – поинтересовался Билли. – Похоронить меня?
– Ничего личного, Билл, – ответил Зверюга. – Но не хотелось бы, чтобы ты наблевал в машине.
Когда расступились деревья, посаженные вдоль короткой извилистой асфальтовой дорожки, машина затормозила: с холма открывалась гигантская панорама могил. Надгробья словно бы парили в кромешной тьме.
– Зачем мы тут остановились? – запротестовал Билли, наконец почуяв неладное.
– Все равно сблюешь, – сказал Зверюга. – Почему бы не здесь?
– На кладбище?
– А что в этом дурного? – невинно поинтересовался Док. – Ты тут никому не мешаешь. Ты же не хотел бы, чтобы люди видели, как ты блюешь на обочине, правда?
– Отвезите меня домой, – попросил Билли. – Я там поблюю.
Достав из бардачка фонарик, Зверюга его зажег. Потом вышел из машины, подошел к двери Билли и открыл ее. Билли поглядел на него с сомнением.
– Вы ведь не собираетесь меня пристрелить, а?
– Пристрелить? – Зверюга захихикал и повернулся к Доку. – Слышал, что он сказал?
Закивав, Док расхохотался.
– Он параллелик, мать его!
– Думаю, ты хотел сказать «пароник», – едва ворочая языком, поправил Билли.
С бесконечной осторожностью он выбрался из машины и пошатнулся, пытаясь обрести равновесие.
– Ну надо же! – сказал Зверюга, отечески кладя ему руку на плечо.
Билли поежился. Легкий ветерок шуршал листвой. Бледные звезды затянуло тонкой дымкой облаков. Гангстеры повели Билли по узкой тропинке, по обеим сторонам которой вставали треснувшие склепы и поблескивающие надгробия. Воздух полнился нездоровым запахом влажной земли и тлена. Док шел впереди. Зверюга – за Билли. Внезапно остановившись, Билли нагнулся и заблевал чье-то последнее пристанище.
– Ну и мир, – отплевываясь, пробормотал он, в носу у него свербело теплое пиво и бренди.
Когда он закончил, Зверюга распрямил его со словами:
– Если тебе в этом мире так скверно, Билл, зачем за него цепляться?
Словно по команде Док развернулся, занес огроменный кулак и вмазал Билли в переносицу, раздробив кость. Раз чертыхнувшись, Билли упал. На глаза у него невольно навернулись слезы. Боль была невыносимой.
– Думаешь, ты очень остроумный, да? – взревел Док. – Тогда вот над этим посмейся.
Билли ошарашенно поглядел на Зверюгу, ожидая, что он вмешается. Но тот только покачал головой. Тут снова вступил Док, изрыгая оскорбления и обрушивая удары на голову, ребра и спину Билли.
– Книжный червь сраный!
Уткнувшись лицом в землю и закрывая голову руками, Билли свернулся калачиком, ожидая, когда придет забытье. Потом вдруг тишину разорвал ужасный оглушительный взрыв, эхом прокатившийся по разрушающимся надгробьям. Сперва Билли решил, что стреляли в него, но, приподняв голову, увидел, что ни у Дока, ни у Зверюги нет пушек. Оба смотрели куда-то в темноту.
– Лучше сваливать, – прошептал Зверюга.
– Я только хочу его увидеть, – ответил Док. – Посмотреть, реальный ли он.
Что-то просвистело над их головами, и долю секунды спустя последовал звук второго выстрела. Гангстеры нервно переступили с ноги на ногу.
– Лучше сваливать, – повторил Зверюга. Но Док все еще медлил.
– Шевелись!
Гангстеры повернулись и подчеркнуто медленно, словно не желая терять лицо, удалились. Когда они скрылись из виду, и лишь тогда, из-за надгробья впереди поднялась темная тень.
В кромешной тьме плыл бледный овал. Вскоре стало очевидно, что на самом деле это светло-серый колпак на голове высокого худощавого человека. Стрелок двигался быстро и грациозно, презрев дорожку и используя могильные плиты как камни на переправе. Несколько мгновений спустя он уже оказался рядом с Билли.
В колпаке имелись две узкие дырки для глаз, через которые стрелок посмотрел на Билли. На нем была темная одежда и длинный развевающийся плащ. Он молчал и держался совершенно неподвижно. Мягко трепыхались на ветру полы плаща. В руке он держал револьвер с непропорционально длинным стволом.
– Ты кто, мать твою? – спросил Билли. Вместо ответа стрелок поднял руку и прицелился
Билли в голову.
– Вставай, – негромко сказал он. – Хочу тебе кое-что показать. – Говорил он с мягким лондонским акцентом.
Билли с трудом поднялся. Стекая по горлу, кровь из носа промачивала куртку. Стрелок повел его среди могил к подножию колонны, на которой белый каменный ангел сложил руки в молитве. Там они стояли довольно долго. Плакал ветер. Дуло револьвера леденило щеку Билли.
– Да что такого я сделал, черт побери? – спросил Билли. – Я даже не знаю, что я сделал.
Небо расчертила падающая звезда. Билли трясло от страха. Потом стрелок заговорил снова.
– Известно тебе, к чему и куда ты идешь? – вопросил он.
Это была цитата, и, к собственному изумлению, Билли узнал источник.
– «Дракула», – с непреложной уверенностью сказал он.
– Что? – Впервые незнакомец проявил хоть какие-то признаки человечности. Опустив пушку, он отступил на шаг в сторону. – Что ты сказал?
Большего Билли и не требовалось. С храбростью, родившейся из чистейшего отчаяния, он повернулся и дал деру. Он понятия не имел, куда бежать. Кладбище, казалось, тянулось на мили во все стороны. Единственной заботой Билли было остаться в живых. Кровь из носа капала ему на грудь, но он слепо несся через лабиринт могил. Не раздалось ни крика, ни выстрела, только шум его собственного дыхания настоятельно гремел у него в черепе.
Всего через несколько минут Билли зацепился ногой за изогнутый корень. Подпрыгнув, он больно приземлился, разбив колено об угол саркофага. Едва не плача от боли, он скорчился за большой могилой. На мраморном надгробии была выбита звезда Давида. Билли прижался щекой к этому символу, и кровь мерно закапала у него с подбородка на освященную землю.
Через, казалось бы, очень долгое время Билли решился высунуть голову над камнем, чтобы поискать своего незадачливого палача. Кладбище усмехнулось, оскалив сломанные зубы надгробий. Ни звука, ни признаков погони. Потом Билли услышал шмыганье и, повернувшись, увидел направленный ему в голову пистолет. Стрелок стоял сразу за ним. В темноте без шума или заметного труда он выследил Билли и зашел ему за спину.
– Вот дерьмо, – пробормотал Билли.
Он не готов умереть. До сих пор жизнь приносила сплошные разочарования. Но разочарование все-таки предпочтительнее смерти. В нем всколыхнулось жаркое чувство, близкий к ликованию гнев. Если это конец, плевать! Будь он проклят, если станет молить о пощаде.
Голос Билли дрожал, когда он произносил свою прощальную речь.
– Ну же, никчемный кусок дерьма! Мужики с пушками, мальчишки с пушками. Невежественные вонючие слабаки, которые считают себя крутыми, только потому, что у них есть власть убивать.
Он подождал. Стрелок по-прежнему стоял неподвижно. Холодная морось падала Билли на лицо, так что приходилось щуриться, чтобы видеть своего палача.
– Старики, женщины и дети обделываются от страха только потому, что какой-нибудь бесхребетный дрочок вроде тебя наставляет на них пушку. Давай! Стреляй! Я буду мертв, но ты останешься никчемным трусливым ублюдком...
Раздался мягкий щелчок. Закрыв руками голову, Билли зажмурился, ожидая ослепительной вспышки, которая ознаменует конец его дней. Ничего не произошло. Сильная рука схватила Билли за запястье, отрывая от головы. Билли поднял глаза. Опустив пушку, стрелок рассматривал кольцо на пальце у Билли, потом спросил:
– Билли?
Билли воззрился на него недоуменно.
– Билли Дай? Из Манчестерской Средней?
– Ну?
Стрелок издал странный звук, не то смешок, не то фырканье, и вдруг сорвал с головы колпак. Было слишком темно, чтобы увидеть лицо. Но форма черепа, силуэтом различимая на фоне неба, сразу показалась знакомой. От шеи к макушке Билли поползли мурашки.
– Это я, Билли.

4

Внезапно утратил я лучшего друга.
Нью Уолпол. «Маленький призрак»


Это было последнее, что Билли запомнил перед тем, как отключился. Когда он открыл глаза, было все еще темно. Он лежал на узкой койке в жилом фургончике, длинном и широком, с высоким сводчатым округлым потолком – в общем и целом похожем на цыганскую кибитку. Сразу за головой Билли были закрытые и запертые на засов двери. В дальнем конце кибитки на небольшом откидном столике горела масляная лампа, и человек, которому приказали его убить, сидел за ним, спокойно тасуя карты. Тишина была жутковатой и абсолютной.
На противоположной стене висела копия старого офорта в элегантной рамке: поразительная гравюра низвергающегося с высоты крылатого человека. Тянущаяся во всю длину фургончика полка была плотно заставлена книгами, вторая, над головой Билли, забита так, что опасно провисла в середине.
Билли заглянул под укрывающее его одеяло. Он был в трусах и фуфайке. В голове тяжело ухало. Кровь с рубашки просочилась на фуфайку, создавая впечатление, что на груди у него государственный флаг Японии. На разбитом колене – тугая повязка, само колено пульсирует низкой, из глубины болью. Билли попытался сесть, но почувствовал, что голова сама падает назад, точно его череп пришвартовали к подушке. Подняв глаза, хозяин увидел, что Билли очнулся, и неспешно собрав карты в колоду, аккуратно завернул ее в коричневый лоскут и убрал на полку у себя над головой. Потом взял лампу и подошел к Билли.
Исхудалое лицо, темно-русые, постриженные почти под ноль волосы. Если не считать формы черепа и длины конечностей, он едва ли походил на мальчика, которого помнил Билли. Телосложение у него было как у морского пехотинца: ни грамма жира, ни следов бодибилдинга, сплошь функциональные мышцы и сухожилия. За годы насилия и изоляции когда-то выразительное лицо старого друга застыло в холодную, жестокую маску. Это было лицо опасного хищника, если не считать глаз: голубые с металлическим отливом, они светились умом и энергией.
– Бред какой-то, Стиви. Не могу поверить, что это ты. – Голос Билли прозвучал хрипло и незнакомо.
– Ага. – В этом слове слышалась толика сожаления. В противоположность лицу и манере голос был неожиданном мягким.
– Мальчишка, который когда-то избивал старост в большую перемену?
Угрюмый взгляд.
– Тебе лучше молчать, Билли. Постарайся отдохнуть.
– Где мы?
– В поле.
– А Пономарь...
Предвосхитив вопрос, хозяин ответил:
– Нас не найдет.
На Билли он смотрел спокойно, почти не мигая, и, казалось, даже не дышал.
– Ты изменился, – задумчиво произнес Билли.
– Много воды утекло.
– Как ты узнал, что это я?
– Потому что ты самая наглая сволочь на белом свете. – Глаза улыбались. – Обычно те, на кого я наставил пушку, меня не оскорбляют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27