Соглашение было достигнуто в атмосфере угнетающей алчности между «Агентством Рози Силкмен», адвокатом Пономаря и «Рэтборн, Льюис и Фрай» с Бедфорд-сквер, Лондон. Название издательства Билли счел добрым предзнаменованием. Мэттыо Льюис написал знаменитый готический роман «Монах». Бейзил Рэтборн сыграл в «Сыне Франкенштейна», а «Рахат-лукум Фрайя» – известный шоколадный батончик.
Читая контракт, Билли только изумлялся. На сей раз Рози Силкмен превзошла саму себя. Малькольм Пономарь снизойдет до еженедельных интервью на весь тот срок, пока Билли будет писать за него историю его жизни. Во время работы над книгой Пономарь будет выплачивать двести пятьдесят фунтов в неделю Рози Силкмен, из которых она изымет свои десять процентов плюс налоги. По завершении рукопись станет совместной собственностью Пономаря и издательства. Авторство Билли останется тайной. Также он не получит никакой прибыли с любого документального фильма или симпатичных игрушечных «Малькольмов пономарей», которые могут родиться из успеха книги.
Хуже сделки не придумать. Билли было все равно. Он с готовностью написал бы книгу даром. И хотя он презирал себя за это, но радостно предвкушал шанс свести знакомство с настоящими гангстерами.

Интервью проходили в просторном бунгало Пономаря в Кнутсфорде. Дом располагался на широкой элегантной авеню, обрамленной лиственницами и табличками «продается». Поначалу Билли не понял, что значат эти таблички. Кнутсфорд был одним из самых богатых городков графства Чешир. Писательница Элизабет Гаскелл списала свой Крэнфорд с Кнутсфорда. Полтора века спустя город оставался столь же снобистским, узколобым и претенциозным. С соседями Малькольм Пономарь знакомства не водил.
Но они-то его знали.
Пономарь так же ненавидел ритуал наговаривания на диктофон, как и сам Билли, поэтому, чтобы развеять взаимную скуку, интервью временами перетекали в кафе и ресторанчики Кнутсфорда. Когда они сидели за лучшим столом и Пономарь, силясь вспомнить имена и названия мест из истории своей семьи, забывал о привычном бахвальстве, Билли вполне сознавал, что становится центром всеобщего внимания. В основном замужних женщин с прилизанными волосами и золотыми украшениями в тон загару. Все знали Пономаря, поэтому когда тебя видят с ним, видят, что ты запросто его прерываешь, когда он спотыкается на каком-нибудь факте... это позволяло Билли отведать пьянящий глоток власти...
Как поп-звезде или члену королевской семьи, Малькольму Пономарю никогда не приходилось платить. Его визитница трещала по швам от карточек перепуганных «партнеров», готовых поставлять все: домашние приборы, предметы обстановки, цветы, шоколад и алкогольные напитки, какие ему когда-либо могли потребоваться.
После краха своего брака Пономарь занимался сексом только с проститутками или «вонючками», как их называли между собой «Пономарчики». С самого начала он ясно дал понять, что готов снабдить Билли любым порно, наркотиками или «вонючками», какие ему понадобятся.
– Только попроси. Я караю любую сволочь, которая меня обкрадывает, но... Просите и обрящете, ха-ха!
Билли объяснил, что пытается завязать с наркотиками, а порно само с ним завязало.
– Если бы вы сумели найти красивую умную женщину, которая была бы со мной сексуально совместима и с которой никогда не пришлось бы скучать, о большем я и не мечтал бы.
Пономарю это заявление показалось слишком невразумительным, поэтому он пропустил его мимо ушей и возобновил свой монолог:
– Хочешь пушку? Я тебе достану. DVD-плейер? Возьми два...
В его доме было восемь уборных. Там были игровые комнаты, где до рассвета играли в покер, снукер и дартс – всегда на деньги. В каждой комнате стояли гигантские пепельницы, которым полагалось быть еще и декоративными, не только функциональными.
– Видишь вон ту, с «Беллс виски»? – сказал Пономарь Билли во время первого интервью. – Она в форме гребаного колокола, видишь? Такую работу теперь днем с огнем не найти.
По всему дому висели фотографии роскошной яхты Пономаря. Это пришвартованное в Олгрейве судно было названо «Дядя Джо» в честь Джо Ройла, менеджера футбольного клуба «Манчестер сити». Приглашение провести выходные на яхте было одновременно печатью высочайшего одобрения и ужасного проклятия: гарантировало, что в долгу у Малькольма Пономаря ты будешь до конца жизни.
Хотя у Пономаря не было вкуса, зато хватало денег нанять тех, у кого он имелся. Впрочем, он был невысокого мнения о декораторах. «Они все розовые или педики». Дом он забил красными кожаными креслами, а полы приказал покрыть темно-коричневым ковролином, чтобы замаскировать пятна мочи и дерьма, которые оставлял страдающий недержанием карликовый пудель его матери. Пуделя звали Везунчик. «Ему повезло, что его не посадили в мешок и не бросили в чертову реку», – бросил как-то походя Пономарь.
Когда Билли впервые встретил мать Пономаря, она была настолько поражена, что едва не уронила Везунчика. Пес рявкнул на Билли, показав желтые клыки. Поскольку Билли одевался как отребье, миссис Пономарь и собака ошибочно предположили, что он и есть отребье. Да, Малькольм и его мальчики грабили и терроризировали законопослушных граждан, но в отличие от Билли одевались у хороших портных и всегда выглядели чисто.

Гравиевая подъездная дорожка вечно была запружена флотилией дорогих машин. Тут были «лотус-сан-бим», «триумф TR-7» и «ягуар ХК». «Роллс-ройс» «серебряный серафим», на котором Билли привезли в Лайм-парк, дополняла розовая «корнич». Когда Билли опоздал на первое интервью, потому что его автобус отменили, Пономарь одолжил ему «BMW» пятой серии с помятым крылом, но всего лишь с тридцатью пятью тысячами миль пробега.
– Пользуйся, пока работаешь над книгой.

Характер у Пономаря был скверный и подозрительный. Чтобы проверить лояльность своего окружения, он постоянно устраивал по всему дому ловушки. Пойдя пописать во второй свой визит в Кнутсфорд, Билли обнаружил семь десятифунтовых банкнот, пришпиленных к доске для дартс, которая висела на двери уборной. И инстинктивно понял, что деньги были оставлены как приманка.
Жестом «а пошли вы» он вынул из собственного кармана десятку и налепил к остальным семи. Через неделю дополнительная десятка – к немалой досаде Билли – исчезла, но под столом на кухне появилась банкнота в пятьдесят фунтов. На сей раз он к деньгам вообще не притронулся.
В доме дурно пахло, поскольку мать Пономаря настаивала на том, чтобы убираться самой. Ей было семьдесят восемь, зрение у нее упало, поэтому она вечно пропускала лужи собачьей мочи на ковре. Все поверхности в двухмиллионном доме Пономаря были липкими на ощупь. Пономарю не хотелось обижать мать, нанимая уборщицу. Поэтому он дожидался, когда старушка отправится на еженедельное собрание клуба «Клеверный лист», и приказывал паре своих ребят отдраить уборные. Билли ни разу не слышал, чтобы хоть кто-то пожаловался.
Если не считать Билли, Пономарю вообще никто ни на что не жаловался. Такова была оборотная сторона дармовщины. Речь шла не столько о подарках, сколько о подношениях, дабы умиротворить мстительного бога. Взявший Билли под свое крыло, Зверюга рассказывал, что четыре года назад шурин Пономаря взял на время его «даймлер» и въехал на нем в кирпичную стену. Шурин, который случайно оказался строителем, пристроил к дому Пономаря крытый бассейн – в качестве «благодарственного подарка» за то, что остался жив.

Блейк Терри был издателем Билли. Он выпустил все четыре его романа, и все существующие их экземпляры лежали штабелями на складе в Лутоне. Пухленькому Блейку было за тридцать. Кончик носа у него был формы задницы, а на лице – всегда чуть удивленное выражение. Наверное, именно этим и объяснялось то, что Блейк никогда не отвечал на звонки Билли и, казалось, считал само собой разумеющимся, что Билли никогда не будет зарабатывать роялти или получать положительные рецензии в престижных изданиях.
Имя Блейка красовалось на гравированной латунной табличке над столиком «Ресторана Арти» в Ковен-гарден. Именно за этим столом состоялся их последний с Билли разговор. На табличке значилось еще четыре имени. Одно принадлежало Уинди Миллеру, альтернативному чревовещателю, говорившему через зад. Билли без особой надежды спросил, собирается ли компания вообще продвигать его книги.
Отпив солидный глоток столового красного, Блейк промокнул губы салфеткой.
– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.
– Да?
Положив булочку, которую как раз жевал, Билли приготовился к самому худшему. Увидев выражение его лица, Блейк поднял руку.
– Нет, мы не собираемся от тебя избавляться, – и, как будто вспомнив, что нельзя подавать ложных надежд, добавил: – Я тут думал, как насчет того, чтобы немного подождать. Посмотреть, как пойдет новая книга, а уже потом заказывать следующую.
– А как она может пойти? – вскинулся Билли. – Кто, кроме нас, знает о ее существовании?
– Дело не только в тебе. Хоррор не продается.
– Ничто не продается, если его нет в магазинах.
– Будет, будет...
– Это называется бизнес. Компания производит продукт и его рекламирует. У компании, которая пытается продать что-то, о чем никто, черт побери, не слышал, мало шансов на успех. Но, Блейк, твое издательство идет еще на шаг дальше. Вы пытаетесь продавать книги, даже не доставив их в магазины.
Голос Блейка стал на пол-октавы выше:
– Меня возмущают твои намеки, что я хотя бы в какой-то мере повинен в отсутствии интереса к твоим произведениям. Ты что, правда думаешь, что я хочу, чтобы книги проваливались?
– Нет. Но факты говорят за себя. Ни у одной моей книги не было презентации. Ни пенни не было потрачено на рекламу моих произведений. Ни в одной части света. И авансы за все четыре моих романа в сумме меньше того, что медсестра зарабатывает за год.
Отпив еще глоток вина, Блейк воинственно стукнул бокалом о стол.
– Если хочешь, чтобы я заплатил за ленч, советую тебе придержать язык.
– А тебе говорили, что твой нос по форме как задница? – спросил Билли.

Помимо Зверюги и Дюймовочки, к привилегированному внутреннему кругу «Пономарчиков» принадлежали лишь четыре человека. Заместителем Пономаря был меланхолик со сломанным носом по фамилии Ставри. Ставри носил костюмы от Армани, и в его лице сквозило смутное разочарование: вероятно, потому, что ему всегда хотелось быть сицилийцем, тогда как на самом деле он родился греком. Ставри был лаконичен и существования Билли почти не замечал. В юности он любил поджигать людей, и потому Пономарь и остальные звали его Шеф-повар или просто Шеф.
Баранку крутил, как правило, Лол Шепхерд, добродушный худышка лет пятидесяти. Этот явно не был крутым – с нервами у него было так плохо, что его постоянно трясло. Но стоило ему сесть за руль, как все будто рукой снимало, а еще он сделался незаменимым, поскольку не имел пороков, был быстрым, умелым водилой и всегда делал в точности то, что сказано.
Ньюи был кряжистым бывшим солдатом без сантиментов, который отслужил в Ирландии, имел крупный нос, маленькие злые глазки и нездорово красную физиономию – отчасти потому, что слишком много пил, отчасти потому, что его снедали горечь и бессильная ярость. У него был зуб на армию, на ирландцев, на правительство и на Билли. В тот единственный раз, когда Билли по неосторожности пожелал ему доброго утра, бывший солдат плюнул на ковер ему под ноги. Это не имело значения, ковер и без того был грязным, а Ньюи – не слишком популярным. «Пономарчики» даже не потрудились придумать ему кличку, так и звали Ньюи.
Еще был Альберт «Док» Дочерти, самый старый из «Пономарчиков», здоровенный бывший борец-профессионал со звонким голосом и расплющенной кулаками харей. До того, как снобизм и невежество изгнали борьбу с английских телеэкранов, Док принимал участие в договорных матчах с самыми лучшими борцами. «Джеки Пало? Этот был нюня. Мик Макмагус? Еще больший нюня. Большой Папочка? Большой жирный слюнтяй... »
Без сомнения, Док был одним из самых невежественных созданий, какие только встречались Билли Дайю. Совершенно серьезно Док утверждал, что принц Эдвард ушел из морской пехоты, потому что ему не нравился цвет беретов. Также он был уверен, что люди с синдромом Дауна умирают в двадцать один год. «Жалко, честно говоря. Бедолаги только жиреют и жиреют, – объяснил Док. – А достигнув двадцати одного года, взрываются».
По большей части Док вел себя как веселый добродушный дядюшка. Он носил вязаные кофты, как игроки в гольф, и был единственным членом команды Пономаря, проявившим хоть какой-то интерес к творчеству Билли. Как-то даже спросил, о чем Билли пишет.
– М-да, – задумчиво сказал он однажды, – чертовски, наверное, трудно записывать столько слов. Понимаешь, я, наверное, мог бы пару-тройку баек рассказать, но записать их – нет уж, увольте. Потому что вообще писать не умею.
Билли без подсказки подарил Доку первый свой шедевр «Монстры с проблемами» в бумажном переплете. На Дока это произвело большое впечатление.
– Обязательно позабочусь о книжке, но читать не буду, – уважительно объяснил он, – потому что вообще читать не умею.

У Пономаря был обожаемый сын, которого Билли никогда не встречал. Остальные гангстеры положительно отзывались об этом невидимом наследнике. Даже Док, большинство людей считавший слюнтяями и нюнями, вынужденно признавал, что Пономарь-младший «хороший парнишка». Младший управлял «Дивой», скверным ночным клубом в Сол-фонд-кис. Зеленые рекруты, известные в основном как «служки», попадали в организацию в основном по его рекомендации.
Все без исключения «служки» были жадным белым отребьем, оцепоченным и циничным, и с кличками из комиксов, по которым их было легко запомнить.
Например, Ошейник был неуклюжим здоровяком, играющим в регби, начисто лишенным волос, зубов и манер. Своей кличкой он был обязан почти мэрской золотой цепи, которую обычно носил на шее. Хорошо образованный мальчик со степенной окраины южного Манчестера, Ошейник специализировался на организации серьезной крыши для тех, кто ее не заслуживал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27