Нимун загоняет внутрь к
ак клин, выжимая спермь из второго хуя длинными горячими струйками. (Авто
р наблюдал, что хуи арабов имеют склонность быть широкими и клинообразны
ми)
Сатир и нагой парнишка-грек в аквалангах выделывают балетные па в поиск
ах чудовищной вазы из прозрачного алебастра. Сатир ловит парнишку спере
ди и вихрем разворачивает к себе. Они движутся рывками рыб. Парнишка выпу
скает серебристую струйку пузырьков изо рта. Белая сперма извергается в
зеленую воду и лениво парит вокруг извивающихся тел.
Негр нежно поднимает утонченного китайского мальчика в гамак. Он закиды
вает ноги мальчика ему за голову и оседлывает гамак. Он проскальзывает с
воим хуем в мальчиков изящный тугой зад. Он нежно раскачивает гамак взад
и вперед. Мальчик вопит, зловещим высоким воем непереносимого восторга.

Яванский танцор в изысканном вращающемся кресле тикового дерева, устан
овленном в гнезде между двух ягодиц из известняка, стягивает американца
-мальчика Ц рыжие волосы, ярко-зеленые глаза Ц себе на хуй ритуальными
движениями. Мальчик сидит, насаженный на него лицом к танцору, вращающем
у себя круговыми движениями, испуская жидкую субстанцию на кресло. «Уиии
иииииииии!» визжит мальчик, когда его сперма брызжет на тощую смуглую гр
удь танцора. Одна из капель ударяется в уголок танцорова рта. Мальчик зап
ихивает ее пальчиком внутрь и смеется: «Чувак, вот это как раз я и называю
всасыванием!»
Две арабские женщины со зверскими рожами стащили шортики с маленького с
ветловолосого французского мальчишечки. Они ебут его красными резинов
ыми хуями. Мальчишечка рычит, кусается, брыкается, заходится в рыданиях, к
огда его петушок встает и прыскает.
Лицо Хассана вспухает, наливаясь кровью. Губы его лиловеют. Он сдирает с с
ебя костюм из банкнот и швыряет его в открытый сейф, закрывающийся бесшу
мно.
«Зал Свободы здесь, народы!» орет он со своим липовым техасским акцентом.
Десятигаллонная шляпа и ковбойские сапоги все еще на нем, он пляшет Разж
ижительскую Джигу, заканчивая гротескным канканом под мелодию Она Обда
ла Волной Жара.
«Да будет так! И не закрыта ни одна дыра!!!»
Пары в барочно изукрашенных сбруях с искусственными крылышками совоку
пляются в воздухе, вопя, как сороки.
Воздушные акробаты исторгают друг у друга семя в пространстве одним уве
ренным движением.
Эквилибристы искусно отсасывают друг у друга, балансируя на опасных шес
тах и стульях, клонящихся над бездной. Теплый ветер несет с собой запах ре
к и джунглей из туманных глубин.
Мальчики сотнями пикируют сквозь крышу, подрагивая и брыкаясь на концах
веревок. Мальчики виснут на разных уровнях, некоторые под самым потолком
, а другие в нескольких дюймах от пола. Утонченные балийцы и малайцы, мекси
канские индейцы с суровыми невинными лицами и ярко-красными деснами. Не
гры (зубы, пальцы, ногти на ногах и лобковые волосы позолочены), японские м
альчики, гладкие и белые, как китайский фарфор, венецианские парубки с ти
циановскими волосами, американцы со светлыми или черными чубчиками, спа
дающими на лоб (гости нежно откидывают их наверх), дующиеся светловолосы
е поляки с карими глазами животных, арабские и испанские уличные мальчиш
ки, австрийские мальчики, розовые и нежные, с легкой тенью светлых волос н
а лобке, скалящиеся немецкие юноши с ярко-голубыми глазами вопят «Хайль
Гитлер!», когда под ними проваливается крышка люка. Соллубис срет и хныче
т.
Г-н Богато-Вульгарный жует свою гавану, похотливый и мерзкий, раскинулся
на флоридском пляже в окружении жеманных блондинчиков-плашкетов.
«У этого гражданина есть Латах, которого он импортировал из Индо-Китая. И
вот прикидывает он повесить этого Латаха и отправить своим друзьям теле
визионную короткометражку на Рождество. Цепляет он, значит, две веревки
Ц одна как бы на растяжку, а другая Ц самое то, что надо. Латах же этот подн
имается в состоянии кровной вражды, надевает свой костюм Деда Мороза и д
елает все с точностью до наоборот. Наступает рассвет. Гражданин нацепляе
т одну веревку, а Латах, как это у Латахов обычно бывает, нацепляет другую.
Когда дверцы люка опускаются, гражданин виснет взаправду, а Латах стоит
с карнавальной резинкой. Ну, и понятно, имитирует каждое подергивание и к
аждый спазм. Кончает три раза.»
«Этому продувному Латаху палец в рот не клади. Я взял его на один из своих
заводов экспедитором.»
Ацтекские жрецы сдирают облачение из синих перьев с Нагого Юнца. Они пер
егибают его назад над известняковым алтарем, прилаживают ему на голову х
рустальный череп, закрепляя два полушария, переднее и заднее, хрстальным
и винтами. На череп обрушивается водопад, переламывая мальчику шею. Он из
вергает семя в радуге на фоне восходящего солнца.
Резкий белковый запах семени заполняет воздух. Гости ощупывают руками п
одергивающихся мальчиков, сосут им хуи, виснут у них на спинах, будто вамп
иры.
Нагие лейб-гвардейцы вносят искусственные легкие, наполненные парализ
ованными юношами.
Слепые мальчики на ощупь выбираются из громадных пирогов, разложившиес
я шизофреники выскакивают из резиновой пизды, мальчики с кошмарными кож
ными болезнями восстают из черного пруда (студенистая рыба покусывает ж
елтые какашки на поверхности).
Мужчина в белдом галстуке и парадной рубашке, нагой от пояса и ниже, если н
е считать черных пажей, беседует с Пчеломаткой в элегантных тонах (Пчело
матки Ц старухи, окружающие себя педиками, чтобы образовать «рой». Это з
ловещая мексиканская практика)
«Но где же скульптурная группа?» Он разговаривает одной стороной лица, д
ругая же корчится в Пытке Миллиона Зеркал. Он дико дрочит. Пчеломатка про
должает беседу, не замечая ничего.
Кушетки, стулья, весь пол начинают дрожать, сотрясая гостей до такой степ
ени, что они превращаются в размытых серых призраков, визжащих в охуелой
агонии.
Два паренька отбивают под железнодорожным мостом. Поезд сотрясает их те
ла насквозь, спускает их, растворяется с дальним гудком. Квакают лягушки.
Пареньки смывают сперму с тощих смуглых животов.
Купе поезда: два обдолбанных юных торчка по пути в Лексингтон сдирают с с
ебя штаны в конвульсиях похоти. Один из них намыливает себе хуй и пропихи
вает его в жопу другому, как штопор. «Бооооооооооооооже!» Оба извергают с
емя, вставая одновременно. Они отодвигаются друг от друга и натягивают ш
таны.
«Старый лепила в Маршалле выписывает настойку и сладенькое прованское
масло.»
«Геморрой матери-старушки вопит, аж кровью обливается, по Черному Говну
… Док, предположим, это твою мать отодрали в жопу местные пиявки, что так и
кишат мерзопакостно… Деактивируй этот добок, мамаша, меня от тебя уже то
шнит».
«Давай заглянем туда и разведем его на рецепт.»
Поезд рвет себе дальше сквозь дымную высветленную неоном июньскую ночь.

Картинки мужчин и женщин, мальчиков и девочек, животных, рыб, птиц, ритм со
вокупления вселенной течет по комнате, виликий синий прилив жизни. Вибри
рующий, беззвучный гул лесной глуши Ц внезапная тишь городов, когда тор
чок выправляет баш. Мгновение, когда все замерло в ожидании чуда. Даже Вла
делец Льготного Билета прозванивает засоренные линии холестерола в по
исках контакта.
Хассан визжит: «Это ты натворил, А.Дж.! Ты мне балчху изговнял!»
А.Дж. смотрит на него, лицо отстраненное, как известняк: «Себе в жопу засун
ь, чурка разжиженная.»
Врывается орда обуянных похотью американских баб. Сочащиеся пизды, с фер
м и пижонских ранчо, с фабрик, из борделей, из сельских клубов, особняков и
пригородов, из мотелей, с яхт и из коктейль-баров, сдирают с себя одежду дл
я верховой езды, лыжные костюмы, вечерние платья, ливайсы, домашние халат
ы, бумазейные платьица, брючки, купальники и кимоно. Они вопят, подвизгива
ют и воют, прыгают на гостей, как бешеные суки в течке. Они рвут ногтями мал
ьчиков-висельников, вопя: «Ты, пидар! Сволочь ты! Еби меня! Еби меня! Еби мен
я!» Гости с воплями разбегаются, уворачиваясь от висящих мальчиков, опро
кидывают искусственные легкие.
А.Дж.: «Позовите моих Швейцеров, черт побери! Охраните меня от этих лисиц!»

Г-н Хислоп, секретарь А.Дж., отрывает взгляд от своих комиксов: «Швейцеры у
же разжижились».
(Разжижение включает в себя расщепление белка и низведение к жидкости, к
оторая впитывается в чье-то другое протоплазменное существо. Хассан, са
м видный разжижитель, в данном случае, вероятно, оказывается в выигрыше)

А.Дж.: «Сачки хуесосные! Куда мужику без Швейцеров? Нас приперли к стене, дж
ентльмены. Сами наши хуи поставлены на кон. Товсь отразить абордаж, г-н Хи
слоп, и раздайте холодное оружие людям.»
А.Дж. выхватывает абордажную саблю и принимается сечь головы Американск
им Девчонкам. Он похотливо распевает:
Пятнадцать живых на сундук мертвеца
Йо Хо Хо и бутылка рому.
Пей, дьявол всч доведет до конца
Йо Хо Хо и бутылка рому.
Г-н Хислоп, скучающий и безропотный: «Ох, Хоссподи! Снова он за старое!» Он в
яло размахивает Веселым Роджером.
А.Дж., окруженный и сражающийся против огромного численного превосходст
ва, откидывает голову и орет в мегафон. Сразу же следом тысяча эскимосов в
течке хлещет внутрь, хрюкая и повизгивая, хари распухшие, глаза красны и п
ылают, губы лиловы, накидываются на американских женщин.
(У эскимосов сезон течки начинается, когда племена кратким Летом собираю
тся вместе, чтобы потешить себя оргиями. Лица их распухают, а губы лиловею
т)
Штатный Штемп с сигарой в два фута длиной просовывает голову сквозь стен
у: «У вас тут что, бродячий зверинец?»
Хассан заламывает руки: «Бардак! Грязный бардак! Клянусь Аллахом, я никог
да не видел ничего настолько мерзкого!»
Он бросается на А.Дж., сидящего на рундуке, на плече Ц попугай, на глазу Ц п
овязка, пьет ром из кружки. Он озирает горизонт в большой медный телескоп.

Хассан: «Ах ты дешевая фактуалистская сука! Вали, чтоб и тени твоей больше
не падало на мою шумную комнату!»

СТУДГОРОДОК УНИВЕРСИТЕТА И
НТЕРЗОНЫ

Ослы, верблюды, ламы, рикши, повозки с товаром, толкаемые изо всех сил маль
чишками, глаза выпучены, словно языки удавленников Ц пульсируют красны
м от животной ярости. Стада баранов, козлов, длиннорогатого скота проход
ят между студентами и кафедрой лектора. Студенты сидят везде на ржавых п
арковых скамейках, известняковых блоках, парашах, ящиках из-под стеклот
ары, нефтяных бочках, пнях, пыльных кожаных подушечках, заплесневелых сп
ортивных матах, одеты они в ливайсы Ц джеллабы… рейтузы и дублет Ц глуш
ат самогон трехлитровыми банками, кофе из жестянок, смолят ганжу (мариху
ану) косяками, забитыми из оберточной бумаги и лотерейных билетов… шмаля
ются мусором с помощью английских булавок и пипеток, изучают беговые фор
мы, комиксы, кодексы майя…
Профессор прибывает на велосипеде, волоча связку бычьих голов. Он влезае
т на кафедру, хватаясь за поясницу (подъемный кран раскачивает у него над
головой мычащую корову).
ПРОФ: «Прошлой ночью был выебан Султановым Войском. Спину растянул на сл
ужбе своей постоянной королеве… Не могу выселить эту старую манду. Нужно
, чтобы лицензированный электрик мозга разъединил ей синопсис за синопс
исом, а хирург-пристав выставил ее кишки на тротуар. Когда Ма нагрянет к к
акому-нибудь мальчонке со всеми пожитками, тот, себя не помня, начинает из
бавляться от такой Завидной Постоялицы…»
Он бросает взгляд на бычьи головы, мыча песенки 1920-х годов. «Охватил меня, м
альчики, приступ ностальгии, и хочу его выместить, хочешь-грохочешь…» ма
льчики гуляют по балаганному Прешпекту, жуя розовую сахарную вату… пиха
ют друг друга под ребра, подглядывая за стриптизом в окошечко… сдрачиваю
т в Чертовом Колесе, швыряясь спермой в красную и дымную луну, встающую на
д литейными цехами за рекой. Нигра болтается на трехгранном тополе перед
Старым Зданием Суда… похныкивающие тетки ловят его сперму вагинальным
и зубами… (Муж смотрит на маленького мутанта с узкими глазами, цвета выли
нявшей серой фланелевой рубахи… «Док, я подозреваю, что он Ц Нигра.»
Врач пожимает плечами: «Это Старая Армейская Игра, сынок. Горошина под ги
льзой… Вроде видишь Ц вроде нет…»)
«А Док Паркер в подсобке своей аптеки ширяется лошажьим героином по три
грана на шпиг Ц Тонизирует,» Ц бормочет он. «И Вечная Весна.»
«„Ручонки“ Бенсон Городской Извращенец принял кверенсию в школьном со
ртире (Кверенсия Ц термин корриды… Бык найдет место на арене, которое ем
у понравится, и останется там, а тореадор вынужден входить туда и встреча
ть быка на его, бычьих условиях, или же выманивать его оттуда Ц либо одно,
либо другое). Шериф П.К. „Плоский“ Ларсен грит „Нам как-то придется вымани
вать его из этой кверенсии.“… А Старая Ма Лотти уже десять лет как спит с д
очкой-покойницей, подлеченной дома к тому же, просыпается, дрожа, на рассв
ете Восточного Техаса… стервятники вылетели по-над черной болотной вод
ой и пнями кипарисов…»
«А теперь, джентльмены Ц я полагаю, среди присутствующих нет трансвести
тов Ц хи хи Ц и все вы являетесь джентльменами по уложению Конгресса, пр
ичем остается только установить мужского ли вы пола особи, определенно н
икаких Переходников ни в каком направлении допущено не будет в этот дост
ойный зал. Джентльмены, предъявите холодное оружие. Итак, всех вас кратко
проинформировали о важности хранения своего оружия хорошо смазанным и
готовым к любого рода действиям на флангах или же в арьергарде.»
СТУДЕНТЫ: «Слушайте! Слушайте!» Они устало расстегивают свои ширинки. Од
ин из них выставляет напоказ громадную эрекцию.
ПРОФ: «А теперь, джентльмены, о чем это я? Ох да, Ма Лотти… Она просыпается, д
рожа в нежной розовой заре, розовой, будто свечки на именинном тортике ма
ленькой девочки, розовой, словно сахарная вата, розовой, как раковина мор
ская, розовой, как хуй, пульсирующий в красном ебаном свете…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16