– Здесь все, что у меня за душой, до бакса… Я продал квартиру и джип… Не убивай… прости, если можешь!.. Даже не знаю, что на меня тогда нашло… Бес попутал!
– Какой код на замках, ты, заблудшая овца?! – жестко уточнил Ворон, снова поглядывая на часы. Скоро заканчивалась регистрация, а оставлять хирурга в Пулкове не входило в финальную часть плана справедливого возмездия.
– Двадцать, тысяча девятьсот семьдесят три, – ответил Блох, вопросительно скосив глаза в сторону киллера. В душу закралась хоть и хлипкая, призрачная, но растущая с каждой секундой надежда на спасение. – Мой день и год рождения… Пожалуйста… Не убивай…
– Где лазер зашхерил?! Не дай бог, если и его… как квартиру…
– В камере хранения, на Московском вокзале, ячейка номер сто, код – такой же! – запинаясь, торопливо раскололся пластический хирург, разом позабыв о безвозвратно потерянных огромных деньгах. – Клянусь!..
– Я не суд присяжных, мне твои клятвы до одного места, придурок, – скривил губы Северов. – И не надо так громко кричать, люди смотрят… Короче, дело к ночи, как изволят выражаться горячие финские парни по ту сторону залива. Если не возражаете, Евгений свет Викентьевич, кейс вместе с нарезанной кирпичами зеленой макулатурой я оставлю себе. В качестве компенсации за понесенный от знакомства с вами моральный и материальный ущерб. А что касается расплаты за убийство безобидного старика… – Ворон нахмурил брови, вздохнул и совершенно неожиданно для хирурга сказал: – Не хочется марать руки о столь жалкую тлю, как ты. Жизнь – как маятник, и очень скоро тебе отрыгнется все твое дерьмо. А теперь встал и на счет раз-два-три тихонько свалил с глаз моих… К стойке регистрации. У тебя в запасе всего пара минут, чтобы успеть унести задницу к чухонцам. Будь здоров, не кашляй! Время пошло! Раз…
Почти не веря своим ушам, помилованный убийца вскочил с кресла с такой необузданной прытью, что снова привлек внимание сонно тусующегося в зале ожидания усатого милиционера.
Заподозрив неладное, страж порядка шагнул навстречу мчащемуся к выходу господину с влажной от пота, перекошенной судорогой физиономией и, как заправский гаишник, дубинкой перегородил ему дорогу. Он козырнул и пару раз перевел взгляд с остановленного им испуганно таращащего глаза гражданина в дорогом плаще на спокойно сидящего в кресле лысого горбоносого типа. Чемоданчик, который ранее нес в руке улепетывающий из зала торопыга, теперь стоял на кресле рядом с плешивым…
– Гражданин! У вас что, проблемы? – грозным голосом поинтересовался сержант. – Или… как?!
– Я… у меня… все в порядке!.. – запутался в словах хирург, мечтающий лишь об одном – как можно быстрее скрыться из поля зрения Ворона, сесть в заветный самолет и взмыть в бескрайнее голубое небо. – Извините, у меня заканчивается регистрация… на Хельсинки… Минута осталась!
Блох дрожащей рукой вырвал из кармана загранпаспорт с вложенным в него билетом и сунул буквально под нос менту.
– Ну, если помощь не требуется… счастливого пути, – помявшись, снова козырнул страж порядка уже вдогонку стартанувшему с места взъерошенному мужику.
Однако решив провести свое небольшое расследование до конца, милиционер с решительным видом направился к лысому, которому только что был передан кейс с шифрованными замками, дабы, используя законное право на досмотр ручной клади пассажиров, на всякий случай проверить не только документы, но и содержимое чемоданчика.
В связи с участившимися в стране террористическими актами дополнительная бдительность не помешает. А вдруг там пластит?!
Но, не успев сделать и трех шагов, страж закона был едва не сбит с ног смуглокожим молодым парнем явно кавказского происхождения, в потертой коричневой пропитке. Кинувшись перпендикулярно движению сержанта, он, словно нарочно, так крепко припечатал скошенным каблуком своего «казачка» по пальцам милиционера, что тот взвыл от полыхнувшей острой боли в ступне.
Споткнувшись о ментовский ботинок, южанин после красивого полета ласточкой растянулся на полу.
– Куда прешь, бля! – рявкнул оскорбленный до глубины души сержант и для убедительности с короткого замаха врезал поднимающемуся на ноги кавказцу дубинкой промеж лопаток. – А ну-ка тормозни…
– Извините, я нечаянно, просто очень спешу! – отряхивая джинсы и куртку, с явственным акцентом произнес в свое оправдание смуглокожий. – Я не хотел!..
Переступая с ноги на ногу, словно между прочим, он переместился таким образом, чтобы сержант на время потерял объект своего внимания из поля зрения.
Это у бывшего офицера дружественной Союзу контрразведки получилось без проблем. Морщащийся от боли мент не раскусил хитрый маневр, целиком переключившись с подозрительного гражданина с кейсом на своего обидчика.
– Тебе здесь что, стадион, кретин безмозглый?! Документы, живо! – не терпящим возражений тоном потребовал сержант, умело поигрывая «демократизатором». Сказывалась регулярная практика. – Т-а-ак-с… – листая без задержек протянутый самый что ни на есть настоящий российский документ, злобно прошипел милиционер. – Хаким Аль-Саади… Афганец… А гражданство – наше?! О-очень интересно… Пройдем-ка, земеля, за мной в отделение, проверим по компьютеру, какой ты соотечественник! – Подтолкнув робко начавшего оправдываться парня концом дубинки в плечо, сержант рукой молча указал направление, в котором находилось логово пулковских ментов. – Давай, не нервируй меня!..
– Я же случайно! – понурив голову, пробормотал задержанный, даже не пытаясь сопротивляться и послушно ступая впереди сержанта.
– Знаешь такую русскую поговорку – за нечаянно бьют отчаянно?! Не ссы, разберемся, что ты за хер с горы, Абдулла…
Выходя из зала ожидания, милиционер вспомнил о типе с кейсом, обернулся, но на месте, где тот сидел, уже никого не было.

Гээрушник Гайтанов

В наступившей в тесной, прокуренной комнате для допросов зловещей тишине сухой стук холостого выстрела прозвучал грохотом артиллерийской батареи. В обойме пистолета, выхваченного офицером ГРУ из кобуры, первым был заряжен холостой патрон…
– Шутка, – ухмылялся Гайтанов, пряча вороненый ствол обратно за отворот пиджака и опускаясь на стул. – Кергуду!.. Как любил говаривать в известной кавказской комедии наш замечательный клоун Юрий Никулин… Расслабься, зёма, поживешь еще, – махнул рукой полковник. – На хер мне твоя бессмысленная смерть, живым ты гораздо полезней для дела…
Сидящий напротив Иван, за миг перед выстрелом непроизвольно затаивший дыхание, с трудом разлепил губы, дрогнувшие от острой боли в захолонувшем сердце, тихо выдохнул и хрипло прошептал:
– Твое счастье, собака, что я в «браслетах»…
– Знаешь, сержант, а все-таки ты мне положительно нравишься! – вместо того чтобы разозлиться, снисходительно хмыкнул и покачал головой полковник, торопливо закуривая. – А чтобы не гнать пургу без темы… Так, между нами, мужиками… Хочешь служить у меня в конторе?! Можем обсудить чуть позже…
Иван ничего не ответил, а лишь, не сводя с Гайтанова глаз, презрительно сплюнул прямо на пол.
– М-да… Тебя обломать как следует, вложить в черепушку нужные знания – и цены б тебе не было, сержант! – Полковник выпустил через нос две струи серого дыма. Выдвинув верхний ящик стола, широким жестом смахнул в него фотографии Ворона. – Ладно, релаксационную паузу считаю завершенной, возвращаемся к нашим баранам… Пойми, пацан, я не беру тебя на понт, – скривил лицо Гайтанов. – С тобой или без тебя, мы достанем отца, и это – не такая далекая перспектива! Тебе имя Сосновский Михаил Борисович ничего не говорит?! По глазам вижу, что говорит… – удовлетворенно кивнул гээрушник. – Ворон дважды вытаскивал доченьку олигарха из гнилых ситуаций, когда беспомощны были даже профи из службы безопасности холдинга Сосновского. А теперь, когда у Михаила Борисовича от наездов конкурентов земля под ногами горит, он готов – за экстренную помощь от ФСБ – не только хорошо замаксать «контору» в неофициальном порядке, но и сдать Ворона… Вызвать его на стрелку по адресу электронной почты и – сдать… Да он его уже сдал – не далее чем вчера!
Закашлявшись от застрявшего в горле дыма, полковник поморщился и нервно раздавил окурок в стеклянной банке-пепельнице.
– Но есть еще один вариант… Как мне представляется – даже более реальный, чем подстава. Но о нем я пока умолчу, чтоб не сглазить, – посерьезнел Гайтанов. – В любом случае ты, Ванек, либо будешь отдыхать в этом санатории до тех пор, пока я этого захочу, в то время как в Питер придет «груз двести» с твоими инициалами, либо наконец-таки всосешь, что гораздо лучше дружить с нами, чем воевать.
Полковник на секунду перевел взгляд с Ивана на растекающийся на полу плевок.
– Он не станет с вами даже разговаривать, – неожиданно для гээрушника брезгливо процедил, не разжимая челюсти, Северов-младший. – Просто выслушает молча, усмехнется в рожу, развернется и пойдет своей дорогой… Вы же не будете стрелять ему в спину!
– Ты прав, – мельком взглянув на часы, серьезно подтвердил офицер ГРУ. – Не станем. И он, поняв, что выхода нет, тоже не станет… Мы просто спокойно побеседуем и попробуем прийти к какому-нибудь разумному решению. В конце концов, само число существующих вариантов заметно упрощает выбор. Я уверен – твой отец поймет, что рано или поздно всему приходит конец… И Ворону – тоже… Это не кино, это – суровая проза жизни. Иного просто не дано.
– Допустим… – Прищурившись, Иван смерил Гайтанова испытующим взглядом. – И все-таки, если он скажет «нет», вы ведь не дадите ему шанс спокойно уйти и исчезнуть из поля зрения навсегда?! Ни за что.
– Кончай гнать пацанские понты, сержант, – нетерпеливо отозвался полковник, – и просто ответь мне честно на два вопроса. Первый – ты хочешь, чтобы отец, уже потерявший двух самых близких людей, узнал о твоей гибели и собственными глазами увидел опускающийся в могилу цинковый гроб, с адской болью в сердце поняв, что теперь остался в этом мире совершенно один?! А во время похорон, на которых он непременно будет присутствовать, в гриме или без, его окружил взвод ОМОНа?!
– Нет, – не поднимая бледного, влажного от высыпавших бисеринок холодного пота лица, покачав головой, тихо произнес Иван. – Не хочу…
– Вопрос второй. Тебя успокоит, если перед выездом к месту встречи с отцом дам тебе ствол с боевыми патронами и позволю проверить, что он – не фуфло?! Ты ведь хочешь гарантий, не так ли?! – увеличил напор Гайтанов. – Если я не сдержу данного слова – убей меня и двух моих телохранителей. Может, успеешь… А если отец поддержит – наверняка! Ну, что же ты молчишь, сержант?!
– Мне нужно подумать, – наконец, подняв изможденное длительным непрерывным стрессом лицо и посмотрев на выжидающего полковника ГРУ мутным стеклянным взглядом, отрешенно сказал Иван. – До утра… Я хочу поспать пару часов.
– Да, видок у тебя тот еще, согласен, – кивнул Гайтанов, нажимая кнопку под столом и вызывая конвой. – Рана не беспокоит? Врач не нужен?
– Нет. Обойдусь…
– Через две минуты меня здесь уже не будет. О своем решении сообщишь вечером, другому человеку… Только помни – каждый день, пока твой отец там, один на один с братками и такими продажными шкурами, как Сосновский, ваши шансы еще когда-нибудь встретиться не становятся больше. Все, иди отдыхай…
Металлическая дверь комнаты для допросов распахнулась, и на пороге появился коренастый солдат-контрактник внутренних войск с автоматом в руке.
– В камеру его! – не глядя на конвоира, жестко приказал Гайтанов. – Без моего приказа никого к нему не пускать! И вот еще что… Позаботьтесь о пайке. Сержант не ел больше суток. Выполняйте!
Иван встал со стула и, расправив плечи, прихрамывая на раненую ногу, шагнул к коридору.
На самом деле времени на раздумья ему не требовалось. Он не сдаст отца ни под каким видом.
…Гайтанов, покидая Чечню, для себя уже решил, что вариант с сыном Ворона скорее всего не прошел и стрелку с киллером с помощью Ивана не забьешь.
Но прежде чем организовать строптивому сержанту пышные похороны на Южном кладбище, полковник решил опробовать еще один план поимки Ворона.
План этот совсем недавно пришел ему в голову…

Евгений Викентьевич

Всепоглощающий страх за свою жизнь, испытанный на родине, наконец-то остался для Блоха позади! Из круглого иллюминатора самолета, медленно выруливающего по бетонке перед зданием аэропорта Хельсинки, на пластического хирурга ласково, маняще глядела хоть и чужая, но, по сравнению с Россией, совершенно безопасная земля! Вот где настоящая жизнь!
«Проклятый Ворон, чтоб ему все мозги вышибли! – яростно и вместе с тем торжествующе стучало в голове у Евгения, когда он вставал с мягкого кресла салона бизнес-класса и в потоке других пассажиров мелкими шажками продвигался к поданному трапу. – Кем он себя возомнил, богом?! Почти все деньги забрал, сволочь! Больше чем пол-лимона в зелени! Если бы не заначка в десять тонн, лежащая во внутреннем кармане пиджака, пришлось бы лететь вообще без денег… Как чувствовал! Уж слишком гладко все получалось, слишком легко… Значит, те, из „ровера“, все-таки меня выследили, когда к аварийному выходу с пистолетом в руке метнулся дежурный охранник… Ну и хрен с ними со всеми! Главное – я жив, свободен, руки на месте, а денег в этой стране мы своим золотым скальпелем еще столько нашинкуем!..»
Покинув самолет налегке – вещи, за исключением отобранного киллером кейса, были сданы в багаж, – Блох быстро проскочил паспортный контроль, «зеленым коридором» прошел в здание и стал дожидаться, когда разгрузят лайнер и на движущейся по кругу ленте транспортера выползет его хоккейная сумка.
Ждать пришлось недолго, минут пятнадцать. Подхватив багаж, хирург забросил сумку на плечо, развернулся и… застыл на месте.
Перед ним, с самым грозным выражением на розовощеких, чем-то смахивающих на пятачки молочных поросят, лицах стояли двое финских таможенников. Рядом, заложив руки за спину, с пяток на носки перекатывался полицейский, которого почти подпирал прыщавый патлатый хмырь в джинсовом костюме, держащий перед лицом крохотную видеокамеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44