Саффа встретила его насмешливым фырканьем и так быстро отвернулась, что густые рыжие волосы взметнулись тяжелой волной. Но Бембо, к ее глубокому разочарованию, сделал вид, что не обращает на нее внимания, и вышел. Пришлось с горечью признать, что даже если весь участок в курсе того, что скажет Сассо, никто не захочет этим поделиться.
Ничего другого не оставалось, как, терзаясь сомнениями, дожидаться утра.
И вот он уже стоит на своем месте в жандармском взводе, построившемся на вытоптанной лужайке позади участка. Солнце било прямо в глаза, и вскоре по лицу, по шее и по спине потекли струйки пота. «Жандарм в собственном соку», — лениво подумал Бембо.
Наконец капитан Сассо вышел перед строем и без всяких преамбул объявил:
— Король Мезенцио призывает на службу от каждой жандармерии Альгарве определенный процент служащих. Отныне им предстоит охранять пленных, проводить облавы на преступников и бездомных на новооккупированных территориях, чтобы наши доблестные солдаты могли отдать все силы борьбе с врагами нашего королевства, не отвлекаясь на мелочи.
По рядам жандармов пробежал тихий ропот. «Теперь понял?» — шепнул Пезаро. Бембо оставалось только угрюмо кивнуть. Он еще год назад предсказывал, что так оно и будет, хоть и уповал на то, что вышестоящее начальство по тупости своей до этого не додумается.
— От жандармерии Трикарико на вышеупомянутую службу выдвигаются следующие патрульные. — Сассо достал из нагрудного кармана листок бумаги и начал зачитывать фамилии. Одной из первых прозвучала фамилия Пезаро, что окончательно объяснило причину его дурного настроения. А следом за ним назвали и Бембо. Огласив список до конца, Сассо добавил: — Всем вышепоименованным явиться с полной походной выкладкой завтра в полдень на станцию караванов для отбытия по новому месту назначения. Личных вещей с собой разрешено иметь не больше одного заплечного мешка. Трикарико еще будет вами гордиться! Я верю в вас, ребята!
Капитан круто развернулся и быстрым шагом удалился, игнорируя звучавшие со всех сторон вопросы.
— Уже завтра? — взвыл Бембо и воздел руки к безжалостным небесам. — Почему мы должны ехать завтра? Почему мы вообще должны куда-то ехать?!
И он был не одинок в своем отчаянии: со всех сторон слышались стоны и проклятия.
— Говорят, в Южном Ункерланте зима — чудо, — заметил один из остающихся в Трикарико. От избытка чувств он поцеловал кончики пальцев и прищелкнул языком. — Все белым-бело! А снега сколько! Просто сказка! И длится это чудо три четверти года.
— Чтоб твоей жене было так же весело в бардаке! — огрызнулся Бембо и, передразнивая, тоже поцеловал кончики пальцев и прищелкнул языком, — «Все белым-бело! Просто сказка!» Чтоб твоя дочь в такой сказке всю жизнь прожила! Обе твои шлюхи заслужили такое чудо!
Жандарм выругался и бросился на Бембо с кулаками, но обычно такой боязливый толстяк сейчас и сам жаждал пустить кому-нибудь кровь. Но не успели они и пару раз треснуть друг другу по роже, как их разняли.
— Катись в свою нору, скотина! — рявкнул его противник. — Но пусть твои друзья вместе с моими утрясут все подробности нашей следующей встречи!
— Да у тебя друзей нет и никогда и не было! — парировал Бембо. — Разве что друзей своей жены позовешь — их у нее много, счет на сотни идет!
Сержант Пезаро сжал его локоть и поскорее увел с плаца, пока драка не вспыхнула снова.
— Идем-идем. Даже то, что ты нарываешься на неприятности, все равно не спасет тебя от каравана.
Бембо ни о чем подобном и не думал, а ведь подумать стоило.
— Да мы так и так не попадем в Ункерлант, — продолжал Пезаро. — Эта радость предстоит другим бедолагам. А нас повезут в Фортвег. Хоть с погодой нам больше повезло.
— Ура, — грустно выдохнул Бембо. И с удивлением обернулся к сержанту: — А вы-то откуда знаете, куда нас повезут?
Но Пезаро лишь молча улыбнулся, и Бембо понял, что задал глупый вопрос. Сержант был толст, грузен и далеко уже не мальчик. Стали б его держать в жандармерии, не вари у него котелок?
— Все, пошли домой. — Пезаро похлопал задумавшегося Бембо по плечу. — Собирайся. И не с таким справлялись. Только помни: если завтра в полдень не будешь сидеть в караване, станешь считаться дезертиром в военное время. — И он выразительно провел большим пальцем по горлу.
Домой Бембо вернулся в расстроенных чувствах. Сборы отняли немного времени: капитан Сассо позаботился, чтобы в дороге их ничего не обременяло. За обедом Бембо много пил. А затем и за ужином, чтобы поддержать себя в тонусе. Не придумав никакого другого занятия, он завалился спать.
Утром он поднялся с тяжелой головой и привкусом сточных вод во рту. Но стакан вина живо ликвидировал оба эти неудобства. Бембо по-прежнему двигался как лунатик, но терпеть похмелье стало немного легче. Жандарм вздохнул, вскинул на плечо вещмешок и отправился на сборный пункт.
На станции он нос к носу столкнулся со своим напарником Орасте, и Пезаро отметил в списке их прибытие. Орасте имел несвежий вид, одежда была измята, и он явно не был настроен на общение. Похоже, свой последний вечер в Трикарико он провел так же, как и его напарник.
Бембо уже занес ногу на ступеньку каравана, как откуда-то сзади раздался женский окрик:
— Подожди!
По перрону бежала Саффа. А через секунду она с размаху бросилась в объятия Бембо и влепила ему такой смачный поцелуй, что вся его головная боль мгновенно испарилась. А потом она выскользнула из его рук и прошептала:
— Вот так тебе! И ты никогда не узнаешь, почему я пришла тебя проводить — на радостях или от печали, что ты уезжаешь!
И, резко развернувшись, она зашагала в сторону жандармерии.
— Ишь, язык вывалил наружу! Нечего тут торчать с разинутой пастью! — пробурчал Пезаро. — Давай залезай в вагон.
Но Бембо так и не сдвинулся с места, пока Саффа окончательно не скрылась из глаз. И лишь тогда, словно кончилось действие заклинания, он потряс головой, слегка пришел в себя и полез в вагон.
Для жандармов из Трикарико был подан персональный транспорт — никаких штафирок, и как только последний патрульный, подгоняемый руганью Пезаро, заскочил внутрь, караван тут же тронулся с места и устремился на запад. Хребет Брадано на глазах медленно оседал, пока не исчез за горизонтом. За окнами, сменяя друг друга, проносились поля, луга с пасущимися овцами, виноградники, оливковые и цитрусовые рощи. Бембо впервые за долгое время уселся за игру в кости и полностью отдался судьбе.
Вскоре караван остановился в небольшом городке, и в вагон поднялись еще несколько парней в потрепанной жандармской форме.
— Привет! — крикнул Бембо. — Пришла беда — отворяй ворота!
В тот день караван останавливался еще в нескольких городках, и каждый раз в вагон заходили все новые и новые понурые жандармы. Так что когда транспорт подъехал к границе Фортвега, все его вагоны были набиты под завязку. И Бембо очень сомневался, что среди всех, кто ехал вместе с ним, найдется хоть один счастливый человек.
— Посмотри-ка на этих бегемотов! — ткнул пальцем в окно Пезаро. — Вона сколько их! А допрежь мы проезжали мимо целого стада единорогов.
— Ага. Бегемоты, единороги, жандармы, — ухмыльнулся Бембо. — Всякой твари по паре, и всех гонят гуртом на войну, не спрашивая их согласия.
Перед самой границей караван снова остановился. В вагонах загорелись тусклые лампочки. Дело было не в экономии света, а в опасении привлечь внимание ункерлантских драконов.
В вагон Бембо вошел альгарвейский офицер и громогласно объявил:
— От имени и по поручению его величества, короля Мезенцио, я благодарю вас за то, что вы откликнулись на его призыв. С вашим прибытием все солдаты, прежде занятые наведением порядка в городах и деревнях, смогут полностью сосредоточиться на своем главном деле — борьбе с врагом! Жандармы — это жандармы, а солдаты — это солдаты!
Звучало красиво. Бембо даже сначала проникся патриотическими чувствами, но тут же вспомнил, где находится.
— И куда же нас, прах побери, теперь воткнут? — крикнул он, изображая бывалого ветерана, которому и офицеры не указ.
Офицер нахмурился и ледяным тоном процедил:
— Все находящиеся в этом вагоне жандармы будут высажены для прохождения службы в Громхеорте. Это недалеко от границы. — Он закашлялся. — Возможно, кто-то из них сможет оценить, насколько им повезло, что они попали именно сюда. С другой стороны, армейская дисциплина удержит их от слишком буйных проявлений радости.
Но Бембо не чувствовал никакой радости: стоило только взглянуть на расстилавшийся за окном серый пейзаж — и становилось тошно, как утром. Караван скользил по становой жиле к Громхеорсту, а за окнами тянулись однообразные серые пустоши. Бембо задумался: а что он знает об этих местах? Да похоже, что ничего. Вроде бы до Шестилетней войны они принадлежали Альгарве. Или нет? Он бы и медяшки не поставил, случись ему биться об заклад на эту тему.
Станция, на которой они выгрузились, даже в лунном свете произвела на него самое тягостное впечатление. Кругом укрепления, а бараки, в которых жандармам предстояло заночевать, были частично разрушены.
— Фортвежцы оказали нам здесь сильное сопротивление, — пояснил указывающий дорогу офицер.
— Так почему их до сих пор не починили? — дерзко спросил Бембо, надеясь, что ночная темнота надежно скроет его от офицера.
— Да сделали что могли! Видели бы вы их сразу после того, как мы вошли сюда! — И офицер безнадежно махнул рукой, указывая на приземистый амбар, в котором прежде держали скот. Или фортвежских солдат. — Заходить по одному. И смотрите, не подожгите т м ничего!
В бараке худшие опасения Бембо сбылись, но ему уже было все равно — слишком длинным и тяжелым был этот день. Слишком длинным и тяжелым был путь по Альгарве. Жандарм устремился к ближайшим нарам, не заботясь о своих товарищах по несчастью, растянулся на них, засунув под голову вместо подушки свой вещмешок, и моментально заснул.
Наутро в амбаре появились мрачные фортвежцы — они принесли завтрак: хлеб, оливковое масло и терпкое красное вино. Следом за ними явился другой офицер и раздал жандармам карты районов патрулирования в Громхеорсте.
— Дела у нас идут отлично, — обрадовал он новое пополнение. — Вы только держитесь маршрутов, и все будет в порядке.
Никаких других советов он не дал.
Так и не насытившись, не приняв ванны и даже плохо понимая, куда идти и что делать, Бембо был выпихнут на улицы Громхеорта. Фортвежцы в длинных кафтанах смотрели сквозь него, словно его и вовсе не существовало. Кауниане пробегали мимо, не поднимая голов. Ну хоть с этими что-то понятно. И правильно их тут так прижали.
Никто и не пытался совершать противоправных поступков. Оказывается, здесь гораздо спокойнее, чем в родном Трикарико. Здесь и отставной козы барабанщик мог бы спокойно служить жандармом. Да кто здесь, в покоренной стране, посмеет хоть рот открыть? Вот только самому провоцировать ничего не следует. Неприятности никому не нужны.
Нагуляв аппетит, Бембо зашел в первую попавшуюся таверну и заказал омлет, но хозяин сделал вид, что не понимает по-альгарвейски. Бембо нутром почувствовал, что тот притворяется, и зарычал на беднягу, гневно потрясая дубинкой. Омлет тут же появился на столе. Раньше Бембо никогда не снисходил до того, чтобы попробовать фортвежский сыр, но раз уж сподобился… Оказалось, не так уж плохо. Довольно потирая сытое брюхо, Бембо снова вышел на улицу.
— А деньги? — завопил хозяин. Выходит, хоть что-то в альгарвейском он кумекал.
В ответ Бембо только расхохотался: если уж он не платил в Трикарико и никогда не будет, если вернется домой, то какого рожна он должен платить здесь, в стране, поставленной на колени альгарвейским мечом. Да и что эти фортвежцы могут ему сделать? Да ничего!
Он прищелкнул пальцами и спокойно зашагал по улице, продолжая обход.
Леофсиг всегда считал, что холодная ванна летом гораздо приятнее, чем в другие времена года. Сегодня, прежде чем вернуться домой, он решил наведаться в общественные бани Громхеорста и смыть с себя трудовой пот и осевшую за день дорожных работ пыль. Швырнув банщику монетку, он бросил рубаху на ближайший свободный крюк и голышом порысил туда, где его ждали бассейны и фонтанчики для омовения. Но, прежде чем окунуться, все же попробовал большим пальцем ноги воду в бассейне.
— Нормальная температура, — приободрил его какой-то мужчина. — Могла быть и холоднее, как, например, позавчера — бр-р-р!
— Нормальная! — отозвался Леофсиг и скользнул в воду. И тут же с головы до ног покрылся мурашками. Да, здорово он сдал за это время!
Задерживаться на глубине в этом холоде не было ни малейшего желания, не то что прежде, в те безмятежно-счастливые времена! Он вылез из бассейна по ступенькам и направился в мыльню.
Мыло тоже было совсем не такое, как до войны, — вонючее и плохо пенившееся. Да еще щипалось щелоком до невозможности: намылил руку и чуть не взвыл.
В помывочной возвышался огромный бак. Леофсиг подхватил шайку, больше похожую на дуршлаг, наполнил ее водой и быстро подвесил на крюк над головой. Тоненькие струйки полились вниз, смывая с тела мыло и грязь. Если постараться, то вполне можно обойтись одной шайкой. Но сегодня Леофсиг использовал аж две.
За кирпичной стеной мылись женщины, и, как любой нормальный громхеортец, молодой человек представил себе эту стенку прозрачной. Стоило ему мысленно увидеть Фельгильду во всей ее красе — обнаженную и мокрую, как вода тут же показалась ему гораздо теплее. А когда он представил себе ее визг, когда она обнаружит, что стена стала прозрачной, то не смог удержаться от смеха. Оставив шайку следующему клиенту, Леофсиг вышел в залу и взял полотенце из рук старого каунианина. Сколько он себя помнил, этот банщик всегда служил здесь. Да, похоже, и его отец всю жизнь брал полотенца из рук того же старика.
Леофсиг вспомнил, как он когда-то, в далекой своей юности, сказал отцу:
— Похоже, этот старикашка подает здесь полотенца со времен Каунианской империи.
Отец тогда рассмеялся, но тут же по своей извечной привычке уточнять все и вся на свете, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98