Джейми врубил передачу.
Он ехал так тихо, что было слышно стаккато ее каблучков по асфальту. С каждым ударом каблучка по плотно обтянутой джинсовой ляжке пробегала рябь. Она знала, что ее рассматривают. Вскинула голову, прямые волосы взметнулись, опустились на шею.
Джейми поравнялся. Черная хлопковая водолазка натянута так, что просвечивает розовое. Джейми силился отыскать хоть какое-то шевеление страсти: чтобы Оно поверило.
– Покатаемся? – промямлил парень через открытое окно. – Покататься хочешь? – повторил он погромче. Она повернула голову, глянула на Джейми, на машину, снова на Джейми.
– Конечно.
Девушка втиснулась в машину:
– Джейми, правильно?
– Правильно.
– Не Джим?
– Не Джим, не Джеймс, и не Джимми. – Он ощетинился, – Меня крестили как Джейми, это шотландское имя. Старинное хайландское имя. И я им горжусь.
– Извини. Конечно. – Она прикусила губу. – Джейми так Джейми. А ты носишь эту их юбку?
– Кильт называется. Нет, не ношу.
Она положила руку ему на колено. Ногти были отточены как раз, чтобы царапать.
– Жаль. Тебе бы пошла. Забавно, наверное, чувствовать себя, как девочка.
Он заставил себя похлопать по вторгшейся руке. – Куда?
– Дома меня никто не ждет. Есть мысли? – Лапка сжала коленку.
– Ко мне?
– Ну! Славненько. Меня, кстати, зовут Руби.
– Да нет, ты – бриллиант.
Она хихикнула.
Джейми выехал. У ворот была "стоянка для велосипедов и мотоциклов. Здоровенный "Харлей" с ременной передачей возвышался над рядом мотоциклов, как слон над стадом овец.
– Смотри! Зверь, а? – Руби задохнулась от восхищения. – Это Хэнка. Кла-а-ассная вещь. – Она все затряслась от возбуждения. Одна грудь задела Джейми. Его передернуло.
– Хэнк свой шлем забыл, – заметил он.
– Надо спятить, чтоб его тронуть. Нет таких.
– Нет?
Он подрулил поближе к ряду. Поравнявшись с "Харлеем", он протянул через открытое окно руку и сдернул висящий на руле шлем.
– С ума сошел? Хэнк тебя уроет!
– У нас уже был разговор с Хэнком. Я с ним разобрался.
– Ну ты ва-ще! Я тащусь! – Руби пристроилась поближе, обе руки уже елозили по внутренней стороне его ляжки. Плоть его сжалась.
Он повернул. По обе стороны – ряды кленов.
– Чего это за улица? Сроду здесь не была.
– Это не улица. Это проезд к нашему дому.
– Предки богатые?
– Спрашиваешь.
Грязная ее ладонь уперлась в шов на его джинсах, там где сходятся ноги. Джейми чувствовал запах изо рта.
– Ты любишь играть? – спросил он.
– Смотря во что.
– В детские игры. В прятки, например.
– Ну! Или в бутылочку. Я раз в раздевалочку играла, в покер. В покер я паршиво играю.
– Я не умею в покер. А в раздевалочку в трик-трак? – Первый раз слышу.
– Тем лучше. Но сначала в прятки, ладно?
– Ладно!
Джейми припарковался и помог ей вылезти.
– Есть место, как для пряток придуманное. Когда-то была зала, для балов. А сейчас – маленькие комнатки. – Он открыл входную дверь и повел Руби по лестнице. – Вот они. Маленькая комнатка. Два выхода. Куда ни пойдешь, там другая комнатка, опять два выхода. Как лабиринт. Иди, прячься. Если нашел – поцелуй. Идет?
– А где твои предки?
– Не волнуйся. Нам никто не помешает.
– В таком случае давай играть как следует. Что это за ставка, поцелуй? Давай на желание, как дети. – Руби прижалась к юноше. Низ ее живота терся о его бедро. – Только желания у нас будут взрослые. Ладно? Ты меня найдешь, я придумаю кое-что, тебе понравится. А потом я буду водить.
– Здорово придумано. Давай, начинай. Я найду чтонибудь выпить, потом пойду искать.
– Только не долго. Я сильно прятаться не буду. Если ты будешь хорошо себя вести, я не скажу Хэнку про шлем.
– Я верю тебе, дорогая, ты не донесешь на меня. На этот счет у меня нет сомнений!
Входя в обшитую филенкой дверь, Руби бросила через полное плечо понимающий плотоядный взгляд.
Послышалось царапанье: Крыса спускалась вниз по лестнице.
Оно было бледно-розовое. Карие глаза с длинными ресницами. Обнаженные зубки, вместо резцов – стеклянные иголки. Восьмидесятикилограммовая тушка прошмыгнула мимо Джейма Чуть сочилась слюна. Парень распахнул перед Ним дверь, закрыл. Подождал немного. Послышались крики, и он вернулся к машине, чтобы забрать шлем Хэнка.

Глава 13

Хеллоуиновский костюм для Джейми вышел очень дорогим. Мать сшила ему черный плащ, это без вопросов. У него уже была черная безрукавка, штаны и теннисные туфли. Дорого обошелся головной убор.
Руки у него росли не из того места. Всегда. Вот у Рона – да. В детстве, как младший брат сломает игрушку, старший – чинит. Когда они гоняли на велосипедах, цепь всегда слетала у Джейми, надевал – Рон. Но теперешняя работа была такой, что брата не попросишь помочь. Тут он должен полагаться только на себя. Юноша взял за основу мотоциклетный шлем. Дело сдвинулось, но уходили часы и часы кропотливейшего труда. А каждое мгновенье, проведенное над этим шлемом, стоило чьей-то жизни.
Ирме вдолбили в детстве: "Никогда не принимай подарков от незнакомых. Никогда не садись в чужу. машину". Вот только почему – не объясняли. А она и так знала. Нехорошие люди заманивают маленьких деток, уводят от мамочек и папочек. Нехорошие люди хотят делать с маленькими девочками ужасные вещи. Лет до семи она к краю тротуара подойти боялась. Мама всегда ворчала: "Я здесь, Ирма. Со мной тебя никто не тронет. Держись за юбку, Ирма. Хватит реветь, Ирма".
Потом ушел отец. Почему – она так и не узнала, ни тогда, ни после. Мать посылала ее в магазин за покупками. "Не бойся, милая. Это в конце квартала". "Не психуй, Ирма. Это не так уж далеко". "Прекрати хныкать, девчонка. Да, темно, ну и что?" Началось с бакалеи. "Вот тебе пятьдесят центов. Купи сегодняшнего рулета, а на остальное сыру". Потом пошли ликеры. Ирма приходила к запертой двери. Запертой, пока не выходил дядя Джой, или дядя Пит, или дядя Ктоугодно.
Дворика перед домом не было, только заплата брусчатки за полуметровой стенкой из рассыпающегося кирпича да пыльной бирючины за ней. В ужасе от каждого прохожего и проносящейся мимо машины, под защитой ограды, скрючившись, обхватив себя руками, ждала она, когда лязгнет щеколда и будет дозволено войти. Ее личико в полосах слез, похоже, приводило мамочку в ярость. Это заметно было только по стиснутым зубам и напряженной спине. Пока не уходил "дядя". Тут ее прорывало. Сначала словесно. Потом, когда выхлестывалось уже достаточно бешенства, туфли. Ее не били. На ней топтались, "она – как коврик у двери". У матери было обыкновение надевать туфли с самыми высокими каблуками и любоваться ими, вытягивая носочки и делая пируэты перед большим зеркалом.
Очень нежным голосом мать предлагала Ирме насладиться вместе с ней изяществом ее туфелек. Особенно тонкими длинными каблуками с металлическими кончиками. Потом Ирма должна лечь к ногам матери. Это лучше, чем когда собьют с ног. Мать просто будет ходить взад-вперед по спине. При каждом шаге не забывая надавить и провернуть. "Стилеты, Ирма. Тебе ясно теперь, почему их зовут "стилетами"?" Так и продолжалось, как по расписанию, до тринадцати лет. Пока однажды вечером "дядя" не открыл дверь прямо в тот момент, когда Ирма вернулась из магазина, где продавались ликеры.
– Давай, заходи, малышка, – пригласил он ее. Она так рада была оказаться внутри и не сидеть опять в грязи, дрожа от страха и холода! Она сначала вошла, а уже потом до нее дошло, что "дядя" голый.
Как только девочка смогла безболезненно переставлять ноги, она ушла. Этот "дядя" остался. В доме теперь был целый склад ликеров, в материном кошельке завелись деньги. Прихватив двадцать семь долларов пятьдесят центов, бумажный пакет, в котором были шесть банок пива и две с половиной бутылки водки, Лизавету, свою лучшую и единственную куклу, Ирма надела воскресное платьице и ушла из дому.
Когда руки начали болеть, она украла тележку из местного супермаркета. Катя перед собой свою тележку, маленькая девочка отправилась на поиски "нехороших людей".
Никто не предложил ей конфет. Ни один черный лимузин не подрулил к тротуару. Она все шла. Центр. И Ирма, и пиво, и водка – все нашли себе друзей. А "нехорошие люди" так и не нашлись. Нашлись пьяницы, наркоманы и извращенцы, но ни один так и не предложил конфет или покататься в машине. Джейми был первым.
Старая Ирма стояла на своем обычном углу и говорила что-то Лизавете. Кукла была теперь намного старше. На сколько – Ирма не знала. Универсамовских тележек сменилась куча, но Лизавета была та же. И вот машина остановилась в конце аллеи, и дверца открылась, рука поманила. Там подарок. Не конфеты, да и машина не черная, но Ирма знала, что рано или поздно "нехорошие люди" придут за ней. Она шепнула последнее "прости" Лизавете и бросила все мирские сокровища, включая четверть бутылки горькой настойки для больного желудка.
Придерживая слои своих юбок указательным пальцем, старуха залезла в машину Джейми. Он выглядел таким юным и невинным. Это нормально. "Нехорошие люди" всегда прикидываются кем-то. Он вез, она посасывала из бутылки. Водка – она думала. А точно ли, водка? Точно только то, что на вкус сладкая. Он говорил ей разное, но это же ничего не значит.
Машина остановилась, и они вошли в большой дом. Он оставил ее в комнате. Она ждала. Потом дверь открылась. Это не "нехорошие люди". Это намного хуже. Это была мамочка в своих туфлях. Ирма знала, что ей надо делать. Она легла на пол.
Джейми не сразу понял, что торговка наркотиками была ошибкой. Он закрыл дверь, как только Оно встало дыбы и превратилось в неправдоподобно высокую женщину. Две длинные ноги кончались туфлями на каблуках из тридцатисантиметровых металлических шипов. Юноша лег спиной на дверь. Первое покалывание в ляжках – сигнал начала страсти-радости. Криков не было. Покалывание угасло. Джейми ждал, готовый побороть экстаз и окунуться в работу. Когда выносить ожидание не стало сил, он приоткрыл дверь. Оно корчилось. Вытянутая женская форма изогнулась аркой в виде перевернутой "U". "Лицо" вытянулось в морду. Оно рылось мордой в дыре в спине старушки. Глубокие раны шли от бедра к плечу торговки, на шипах-каблуках запеклась кровь. Монстр ел с видом гурмана, которому сунули захватанный пальцами гамбургер. Джейми передалась Его досада. У него похолодело в кишках.
Не один он с нетерпением ждал "времени вечеринки". Баунти сидела, вернее, растянулась на ступенях лестницы. На ней была розовая сатиновая пижама. Без пуговиц. Имелось в виду, что верх должен запахиваться и прихватываться кушачком. Кушачок свисал с перил. Джейми перешагнул через Баунти, ее пальцы чиркнули по его лодыжке.
– Неужели вечеринки не будет? – крикнула она ему вдогонку. Парень обернулся и посмотрел на то место, где девушка лежала.
– Сегодня нет, Баунти.
– Нет – для тебя? Или для всех?
– Ни для кого не будет.
Сладкая гримаска вмиг исчезла, сменяясь выражением ужаса по мере того, как смысл слов доходил до нее. Баунти вскочила на четвереньки и стала карабкаться к его ногам. Забыв про демонстрацию своих грудей, она ловила его ноги и умоляла:
– Сделай что-нибудь, Джейми. Сделай же что-нибудь скорей!
– Я работаю над этим, – сказал он.
За завтраком ничего не хотелось, разве что кофе. – Позвони и скажи, что я заболел, – сказал Джейми матери. – У меня дела.
– Мы можем чем-то помочь? – спросил Боб. – Мы ведь в этом деле все заодно, правда?
– Как у тебя с доставанием жертв будущих хладнокровных убийств? – пошутил Джейми. Боб опустил глаза.
– Джейми! – позвал Рон.
– Что там? – отозвался младший брат с нетерпением в голоса.
– Я знаю, что ты знаешь, что.. что это срочно, – начал брат, – и все-таки, пожалуйста, поторопись. – Лицо его побледнело. – Смотри! – Рон пересек кухню и подошел к электрической плите, положил ладонь левой руки на холодную спираль конфорки и надавил.
– Джейми! Помоги же брату! – заплакала мать. – Хочешь на его место? – спросил Джейми.
Правая рука Рона повернула ручку на "среднее". Руки Джейми сжались в кулаки, опустились на стол.
– Окажи первую помощь своему котеночку, мама, – проскрежетал он.
Они наблюдали за Роном. Выражение его лица не изменилось, но слезы полились и тонкая нитка слюны потянулась из угла рта. Правая рука дернулась к ручке и упала обратно. Появился запах паленого.
Оно не стало заставлять Рона дожидаться, когда спираль покраснеет. Он смог отдернуть руку, когда спираль еще не начала сиять. Рон выставил ладонь, чтобы им было видно. Белые бороздки пометили места, где спираль соприкасалась с кожей. Между ними проступила алая кровь. Рон рванул на себя дверь холодильника и сунул руку в морозилку, в целлофановый пакет с кубиками льда, приготовленный к следующей вечеринке. Потом он упал на колени, всхлипывая, зажав руки между ног. Мать помогла ему встать и выйти из кухни.
Баунти, по лицу которой струились слезы, схватила за руку Джейми.
– Не давай Ему поступить так со мной, Джейми, – рыдала она, – я все сделаю. – Она сжала его руку. – Вce-все, ты меня понял, Джейми? Все!
Джейми посмотрел на Боба:
– Дай-ка мне свою кредитную карточку, мне надо за покупками.
– Куда? Зачем? – Боб поднял глаза.
– В спортивный магазин. Мне нужны кое-какие рыболовные принадлежности.
Боб открыл рот, но взгляд дочери заставил его замолчать.
На этот раз платила Хуанита.
Джон ей был нужен позарез. Не всякий Джон. "Ночной". Обычно это ей не было нужно, она не ходила на всю ночь. Вся ночь для "общения", не для заработка. Хуанита знала свое дело. Быстрые штучки-дрючки. Мотели. Задние сиденья машин. Передние тоже, скрючившись, лихорадочно обрабатывая Джона, пока он крутит баранку. Мотель "Голубая луна", тридцать баксов в час, пять баксов ей отстегивают. Иногда – аллея за этими новыми магазинами. Она где угодно может работать и еще удовольствие получать. Хуанита визжит от восторга, видя или чувствуя вылетающие рывками теплые брызги, и это визг неподдельный, потому что брызги говорят ей о радости, которую она подарила. Она любит дарить радость. Дарить любовь.
Этой ночью все по-другому. Этой ночью ей нужно убежище. Где-то поспать, подумать, собраться с мыслями. Домой нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23