– Здесь сыр. Я сниму комнату, и мы посмотрим, что будет дальше. Якопо помог мне больше, чем я думала, отправив тебя со мной.
– Я могу сам позаботиться о себе. Хозяин гостиницы сказал, что я могу спать в конюшне, если вычищу стойла. – Он не трогал предложенный мной сверток, хотя и не сводил с него глаз с тех пор, как узнал о его содержимом.
– Ну же, бери. У меня хватит на нас обоих.
Не успела я моргнуть, как мальчишка схватил сверток и поковылял прочь. Смеркалось, я подхватила мешок и отправилась в «Зеленого льва». Место оказалось довольно пристойным, не таким грязным и закопченным, как большинство лейранских гостиниц. Широкое, засиженное мухами окно выходило на доки. Я сказала хозяину гостиницы, что я вдова, собираюсь дождаться идущего на юг судна, чтобы вернуться к семье в Дешиву.
– В этом году уже десять наших парней погибли, – пожаловался толстый бородатый хозяин, назвавшийся Бартоло. – Мы уже не можем как следует обрабатывать землю, не хватает рук, способных держать плуг. У нас больше вдов вроде вас, чем детей. Не знаю, кого они теперь будут брать в солдаты. Надеюсь, дело не дойдет До жирных трактирщиков! – Его толстые волосатые пальцы и во время разговора успели налить кружку пива и принять медную монету. Жирный или нет, я была уверена, ему не требуется даже смотреть на монету, чтобы определить ее подлинность. – Моя жена может прислать ужин в комнату. Женщины обычно едят наверху, когда путешествуют одни.
– Нет, я лучше останусь в общей зале. Я так долго была одна, что хочу посмотреть на людей.
– Как пожелаете. Бекки вас обслужит. – Он махнул женщине за стойкой, а сам тут же заговорил с другим посетителем.
В дымной комнате было человек пятнадцать – двадцать: некоторые одинокие путники хлебали суп, налитый из общего котла, несколько работников и торговцев отмечали окончание дня кружкой местного пива, зажиточное с виду семейство с двумя детьми в жестких воротничках бросало подозрительные взгляды на остальных посетителей. Никто из них не подходил под описание Паоло.
Я села за маленький столик в темном углу комнаты, откуда мне было видно всех входящих через дверь или спускающихся по лестнице. Краснолицая трактирщица принесла мне миску горячей густой похлебки с распаренным овсом и приправленной перцем. В гостинице было суетно: люди входили и выходили шумными группами. Торговцы захохотали над скабрезной историей, кружки опустились, выплескивая содержимое, двое мужчин грозили друг другу кулаками. Бартоло вышвырнул пьяниц за дверь, приличное семейство ушло наверх.
Когда за окном стемнело, по лестнице спустился человек. Я едва не засмеялась. Описание Паоло было точным. «Неправильный». Он казался керотеанцем, смуглый, миндалевидные глаза, прямые черные волосы и коротко подстриженная остроконечная бородка. На нем были широкие штаны и пестрая, вышитая золотом куртка керотеанского аристократа. Но его кожа была цвета сухого дубового листа, а не молока. Еще хуже было то, что он едва доходил мне до плеча, а среди аристократов Керотеи не было низкорослых, даже женщины среднего роста были на голову выше меня. Дворяне Керотеи убивали младенцев с любыми отклонениями, к которым относился и маленький рост.
Суетливый коротышка пошептался с хозяином и, когда дородный Бартоло отрицательно покачал головой, сел за стол недалеко от меня. Его темные глаза шарили по комнате, и я сосредоточилась на похлебке. Когда я осмелилась снова поднять глаза, человек прихлебывал из кружки пиво. Еще один промах. Керотеане не пьют пива и других алкогольных напитков. Я думала понаблюдать за этим человеком денек-другой, может быть, порасспрашивать о нем хозяина или слуг, но теперь этот план казался мне нелепым. Мы с Паоло сможем приструнить его, если он решит доставить нам неприятности.
Но прежде чем я успела пошевелиться, все рухнуло. Человек вскинул голову, его глаза широко раскрылись. Я проследила за его взглядом. По лестнице спускались три жреца в плащах: двое в серых, один в черном. Когда я снова посмотрела на соседний стол, он был пуст, человек уже подходил к двери. Судя по отразившемуся в его расширенных глазах ужасу, он не вернется.
Подойти же так близко… Нет, я не могу его упустить. Вскочив, я проскользнула между столами и скамейками, не привлекая внимания хозяина и женщины за стойкой. Но когда я потянула на себя дверь, собираясь выбежать в ночь, то оказалась лицом к лицу с Грэми Роуэном, шерифом Данфарри.

9

Четвертый год правления короля Эварда, лето
– Ты уверена, что не хочешь пойти с нами, девочка?
Не нравится мне, что ты остаешься здесь одна.
– С голода я не умру, Иона. Анна оставила мне больше, чем я смогу съесть за неделю. Дом не подожгу, не вытопчу огород и ничего не сломаю. Погода стоит отличная, и я не замерзну, даже если не сумею развести огонь.
– Ты научишься пользоваться кремнем, дочка, – произнесла Анна, касаясь моей щеки сухими губами. – Ты уже многому научилась. – Она забралась на козлы. – Дорогу в деревню знаешь, если вдруг станет страшно. Якопо тебя приютит.
За пять месяцев жизни с пожилыми супругами одну вещь я уяснила наверняка: я самое бестолковое и бесполезное существо в мире. Огонь всегда разводили слуги, над ним не приходилось колдовать. Еду приносили на подносе из теплой кухни, ее не приходилось выковыривать из грязи обветренными кровоточащими руками. Я лишь играла в садоводство. Я ничего не знала о каменистых почвах, жестких сорняках и телегах, нагруженных вонючим навозом, который выгребали из свинарников в деревне и удобряли им тощую землю. Одежда всегда была чистой, ее не приходилось чинить при свете свечи тупыми иглами, коловшими пальцы. Еды всегда было вдоволь, даже весной, когда зимние припасы подходили к концу, и живот никогда не подводило так, что появлялось желание жевать ветки и сорняки. Я и в самом деле многому научилась за пять месяцев. Теперь настало время учиться жить одной.
– Счастливого пути, – произнесла я и приступила к уроку.
На рассвете третьего дня в одиночестве я лежала в постели, размышляя, стоит ли горячий завтрак часовой битвы с очагом, когда кто-то заскребся под дверью.
– Иона, ты дома?
Никто, кроме Якопо, не приходил сюда за все время, что я жила здесь; необычная тишина лишила меня присутствия духа. Я натянула лоскутное одеяло, молясь, чтобы посетитель ушел.
– Хозяйка? Отзовитесь. Я принес от Якопо апельсины. Выловили после крушения баржи на прошлой неделе.
Я откинула одеяло, мысленно ругаясь. Если это друг Анны и Ионы, было бы нехорошо отказать ему в гостеприимстве. Я поспешно натянула плохо подогнанное черное платье, которое оставила мне Анна, пригладила растрепанные волосы и открыла дверь.
Человек держал на плече дощатый ящик. Это был блондин с зелеными глазами, всего на несколько лет старше меня, наверное, ему около тридцати. У него было серьезное лицо с правильными чертами, широкий лоб, в уголках глаз сеточки морщин, какие бывают у людей, много времени проводящих на солнце. Ничего примечательного – ни в росте, ни в одежде, ни в манере держаться. По лицу сбоку тянулся шрам, от скулы к небритому подбородку.
Он поставил ящик на скамью у двери. Поверх ящика лежала темно-синяя куртка, которую он, очевидно, снял по дороге.
– Доброго утра, госпожа. – Кажется, он не удивился при виде меня. – Я пришел переговорить с Ионой. Или хозяйкой Анной.
– Они уехали в Монтевиаль, вернутся через несколько дней. – Наверное, теперь он уйдет. – Не желаете пива или чаю? Уверена, они бы захотели вас угостить.
– Что ж, пожалуй, пивка. Я был бы признателен, день выдался жаркий. – Он поднял куртку, слегка встряхнул и перебросил через плечо.
Я сняла с полки кружку и наполнила ее из бочонка Ионы и, протянув гостю, осталась стоять в дверях, чтобы он не решил задержаться.
Он отсалютовал мне кружкой и кивнул, словно отвечая на неслышный вопрос.
– Я Грэми Роуэн из Данфарри. – Не помню, чтобы кто-то упоминал это имя, но он говорил с гораздо более сильным акцентом, чем Анна или Иона, так что полной уверенности у меня не было. Он быстро выпил пиво, но, к моему огорчению, не спешил уходить. – Должно быть, мне нужно рассказать, зачем я здесь, – заявил он, ставя одну ногу на скамью рядом с облепленным песком ящиком. Сырой рыбный запах кораблекрушения перебивал аромат, исходящий от желто-зеленых фруктов. – Да, наверное, мне даже лучше поговорить с вами.
Мне не нравился его пристальный взгляд, на его лице не отражалось никаких эмоций. А его медленная речь, словно он не был уверен, что действительно хочет говорить, заставляла меня дрожать от нетерпения.
– Я слышал, у Анны и Ионы кто-то живет уже несколько месяцев. В деревне говорят, нашлась их внучка Дженни, вернулась домой после нескольких лет отсутствия. – Время замедлило ход. Его глаза впились в мое лицо. – Вчера вечером в деревню приехали три человека. У них такой вид, словно они сожгут свои башмаки, как только выйдут из нашей деревни. Они наверняка считают, что в таких местах, как Данфарри, никто не понимает слов, если в них больше одного слога.
Долгие паузы и его непроницаемое лицо вынудили меня заговорить.
– И что нужно этим людям?
Отбитый угол двери впивался мне в спину.
– Они искали кого-то, кого очень хотят найти, хотя они и говорят, что не причинят ей вреда. Сказали мне, что та, кого они ищут, сбежала из дому пять месяцев назад, ей двадцать пять, высокая, карие глаза и темно-рыжие волосы, довольно короткие. Они сказали, речь идет об исполнении закона. Иона с Анной как раз месяцев пять назад приехали из Монтевиаля, была весна, я подумал, зайду спрошу, не знают ли они чего.
Свет дня померк, словно палач накинул мне на шею колпак висельника.
– И что вы им сказали? – Мой голос превратился в едва слышный шепот.
Его взгляд оставался таким же пристальным.
– Пока ничего. Но они не знали, кто я. Этим утром они узнают.
– И кто же вы?
– Я шериф Данфарри.
Волна гнева захлестнула меня. Не имеет значения, какие требования предъявляются к исполнению приказов или защите горожан от воров и убийц; первой обязанностью шерифа, самим смыслом его существования является уничтожение магов. Хотя шерифа назначает его господин, прежде всего шериф подвластен королю. Человек Эварда. Наемный убийца Эварда.
Больше не шепча, я холодно заявила:
– Значит, вы расскажете им, кто живет у Анны и Ионы.
– Я поклялся богу, поклялся королю исполнять закон.
Я плюнула ему под ноги.
– Это закон Эварда!
Его челюсть чуть напряглась, а в глазах отразилось все, что он думает обо мне.
– Вам здесь нечего делать, мадам.
Пусть грубо, но он, разумеется, прав. Я не могу прятаться за спиной стариков и едва ли могу бежать. Кейрон рассказывал мне, что за жизнь в бегах, у меня не было ни желания, ни умения так жить. Останусь ли я в живых – не так уж важно для меня. Главное, чтобы остались живы Анна с Ионой.
– Значит, вы сдадите меня?
Можно подумать, что я навозный червь.
– Я обязан. Но они не предъявляли мне никаких бумаг, никаких оснований, даже имени не назвали. Насколько я понимаю, это что-то вроде игры между такими, как вы и они. Простым людям от этого одни неприятности. И если я не узнаю причины не делать этого, я расскажу этим людям то, что они хотят знать, уж они-то не станут сомневаться.
Я молчала. Не стану рассказывать незнакомцу, шерифу, о своей жизни. Он засопел, поправил куртку, переброшенную через плечо, и зашагал вниз по тропе.
Холод и темнота объяли меня еще до того, как я ушла с солнца в дом. Я расправила лоскутное одеяло на соломенном тюфяке, который Иона кинул в угол возле очага, убрала кружку, из которой пила накануне, сложила полотенце, которым вытиралась. Когда все было прибрано, я присела на скамью Ионы и долго глядела на залитый солнцем луг, дожидаясь, чтобы шериф отошел достаточно далеко. Потом поднялась и пошла по тропе к деревне, полагая, что уже никогда не вернусь сюда.
Общая комната «Дикой цапли» показалась сумрачной после сияния летнего утра. Прошло время, пока я разглядела четверых мужчин, сидящих за столом в углу: шерифа, двух солдат в красных мундирах и темноволосого человека в черном, сидящего ко мне спиной.
Роуэн первым заметил меня. Выражение его лица нисколько не изменилось. Один из солдат коснулся руки темноволосого человека, и тот повернул голову. Дарзид. Мне показалось, что сейчас меня стошнит.
Он остался сидеть, его начищенные башмаки покоились на столе, он изучал меня.
– Итак, моя госпожа, я вижу, вы вышли в свет. От чародеев к свинопасам. Что дальше? Гробокопатели? Карманники?
– Что вам надо от меня, капитан? – спросила я, не позволяя голосу дрожать.
– Лишь доставить вашей семье весть, что вы живы и здоровы. Ваш брат горюет без вас.
– Чушь!
– Кроме того, вы кое-что должны королю.
– Не может быть.
– Сударыня, вы живы только благодаря его долготерпению.
– Будьте уверены, я благодарна. Что за игру он ведет?
– Благодарности недостаточно. У поручительства короля имеется цена.
Поручительство. Я задохнулась.
– Он не посмеет!
– Посмеет. Первый день осени наступает через три недели. На этого самого шерифа возлагается обязанность следить, чтобы вы исполняли свой долг в День Долготерпения в этом году и во все последующие годы вашей жизни. – Я пыталась заговорить, но Дарзид предостерегающе поднял палец. – Вам лучше не усугублять прошлые прегрешения вероломством. Какой пример вы подадите? Дочь герцога, та, что, по слухам, должна была стать нашей королевой! Разве добрые поселяне поймут, какой чести они удостоены, принимая у себя столь благородную особу?
Один его спутников слегка толкнул его и произнес:
– Особенно если будут судить по ее платью, верно ведь, капитан?
Дарзид радостно засмеялся.
– Пожалуй. Но у нее безупречные манеры. Я уверен, она делает реверанс свиньям, а может быть, обсуждает юридические тонкости с местным шерифом. – Он махнул Роуэну и своим солдатам, чтобы они шли к двери. Встал и расправил складки темно-вишневого плаща. – Хотите что-нибудь передать брату, моя госпожа?
Я была так ошеломлена привезенной им новостью, что не сразу поняла – он не забирает меня с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67