Вынул банку с пилюлями, которые он использовал для поддержания сил во время утомительных ночных допросов. Высыпал на ладонь целую горсть, закинул в рот, тщательно переживал и проглотил.
Спустя несколько минут он был уже в состоянии самостоятельно подняться из кресла. Раскрыв чуланчик с гардеробом, он оглядел свою коллекцию. Здесь было платье на все случаи жизни: от сверкающего фрака и цилиндра до рваных нищенских лохмотьев.
Мракобесов натянул на себя грязные "треники", затасканные резиновые кеды на босу ногу и серый неприметный плащ с пуговицами, не сходящимися на животе. Взял дырявый рекламный пакет с двумя пустыми пластиковыми бутылями внутри. Теперь он был образцовым бродягой, побирающимся по помойкам, на которого никто не обращает, а чаще не хочет обращать внимания.
Таблетки заглушили боль и запитали организм искусственной химической энергией. Слегка ещё пошатываясь, Мракобесов проследовал по коридорам, миновал заброшенную кочегарку, пыточные подвалы, спустился ещё ниже, снова миновал коридоры, пролез в забитый ржавым хламом чулан, подобрался к одной из стен, разрезал ножом картонную перегородку, спустился по затянутой паутиной деревянной лесенке, своим ключом открыл металлическую дверь и оказался в тоннеле метрополитена.
Это был перегон между станциями "Чернышевская" и "Финляндский вокзал".
Трусцой, по шпалам, он заспешил к "Чернышевской", через каждые две минуты сторонясь электричек и вжимаясь в бетонные ниши тоннеля.
Наконец впереди замаячил свет, беглец прибавил шагу и вскоре вылез на платформу. К нему сразу подошёл как назло оказавшийся поблизости милиционер. Всмотревшись в лицо бродяги, поморщился:
- Э-э, брат, да тебя надо срочно в изолятор, а не то заразишь своей проказой половину города. Пошли со мной, живо.
Мракобесов молча вдавил в бок милиционера дуло пистолета и выстрелил. Негромкий хлопок утонул в гудении набежавшей электрички. На перрон высыпали люди, и неопрятный человек с язвами на лице затерялся в толпе.
Поднявшись в лабораторию, Курослепов бросился к стеклянному шкафу, на полке которого лежал коробок, кусочек хлеба и блюдце с водой. Дверцы распахнуты настежь, мальчика-гомункулуса на полке не было. Курослепов лег на пол и, медленно перемещаясь на животе, осмотрел пол под столами, шкафами и батареями отопления:
- Эй, мальчик, где ты? Цып-цып-цып! Иди сюда, получишь конфетку! Слышишь меня? Цып-цып-цып!..
Внезапно откуда-то сверху раздалась команда:
- Курослепов, встать! Руки за голову!
Секретарь поднял бегающие водянистые глаза и сначала увидел начищенные сапоги, затем галифе с генеральскими лампасами, затем китель, перетянутый портупеей и, наконец, суровое лицо генерала Потапова. Живого, здорового и настроенного, судя по всему, очень решительно. Позади него стояли, ощетинившись автоматами, военные пехотинцы.
- Я всё скажу, всё-всё-всё, только не стреляйте, - торопливо залепетал Курослепов и заплакал. - Мракобесов, это всё он, он заставил... Я всё скажу, я напишу, я всех, всех выдам. Я сам, первый, чистосердечное признание. Только не бейте, я сам я всё сделаю, сам...
- Молчать! - рявкнул на него Потапов. - Где мальчик?
- Мальчик? Мальчик был здесь. Вчера был здесь. Сейчас, сейчас, я найду его, цып-цып-цып... Он где-то здесь, я найду его...
Но Пети Огонькова в лаборатории уже не было.
Тринадцать бывших сотрудников Секретного отдела застрелились в своих новых кабинетах, не оказав сопротивления. Бориску, малолетнего сына губернатора, обнаружили в одном из помещений целым и невредимым. Курослепов давал подробные показания.
Глава десятая: ДЬЯВОЛ В МИЛИЦЕЙСКИХ ПОГОНАХ
1
Глаза фюрера, мокрые от слёз.
Отравить санкт-петербургский водопровод
бубонной чумой
Во вторник, ближе к вечеру, арестованный Карл Ангелриппер и больной Курт, в сопровождении агентов Пятого Рейха, прибыли в столицу Колумбии. Там они пересели в спортивный самолет и на предельной спорости домчались до предгорья Кордильер, где на замаскированной крошечной взлётной полосе их поджидал вертолёт. Вертолёт стремительно поднялся в горы, запетлял в ущельях и сел на поляне, расположенной у самого входа в бункер. Четверо рядовых бросились к машине, подхватили носилки и бегом поднялись по петляющей каменистой тропе.
У распахнутого настежь входа, в окружении высших чинов, скрестив опущенные руки и выражая всем своим видом скорбь, стоял сам Адольф Гитлер. Маленький и щуплый, он доходил ростом всего только до пояса своим сподвижникам, и тем не менее, не смотря на эту несуразность, в нём чувствовалась магическая, завораживающая сила.
Увидев носилки, Адольф не сдержался, кинулся навстречу и схватил за руку своего приёмного сына. Рука показалась ему холодной, и он вскрикнул. Курт открыл глаза и бессмысленно посмотрел на него.
- Мой мальчик... сынок... мой несчастный принц... - по впалым щекам фюрера заструились слёзы. - Зачем... что они сделали с тобой... за что! за что!..
Фюрер закрыл лицо руками и разрыдался.
Осоловело смотревший на него юноша внезапно перегнулся через край носилок и блевонул на форменные брюки Адольфа. Тот отнял ладони от лица, взглянул на свои мокрые ляжки и печально пробормотал:
- Великий Мумрик... что скажет Фрида?
Больного внесли в лифт, а из вертолёта выпихнули наружу скованного наручниками старшего дознавателя.
- К Шульцу, - бросил на ходу Гитлер. - Я сам буду его допрашивать.
И фюрер с некоторым трепетом в душе поспешил к Фриде, чтобы попросить у неё свежие штаны.
Шульц был пьян. Отсутствие в бункере непосредственного начальника и потрясения последнего времени вынудили его увеличить ежесуточную дозу шнапса с обычных четырехсот граммов до одного литра. Предстоящий допрос шефа, да ещё в присутствии самого фюрера, тоже было явление необычное и сбивающее с толку. Глухо бормоча бессвязную околесицу, Шульц сделал большой глоток из фляги, надел кожаный фартук, развёл огонь и разложил инструменты.
Вскоре дверь в подвал распахнулась, и по ступенькам с воплем скатился "великий инквизитор". По полу зазвенел брошенный ему вслед ключ от наручников, и дверь снова затворилась. Некоторое время было тихо, только огонь потрескивал в жаровне, затем послышались стоны, и приходящий в сознание Карл принял сидячее положение,
- Шульц, - проговорил он слабым голосом. - Ты помнишь, я всегда был добр к тебе...
Не обратив внимания на это сомнительное во всех отношениях заявление, палач снял с Карла наручники, взял его за шиворот и волоком подтащил к свисающим с потолка цепям.
- Послушай, Шульц, - продолжал канючить Ангелриппер, - мы здесь вдвоём, никто ничего не узнает. Я ведь ещё буду твоим начальником, понимаешь?.. Не надо, не делай этого...
Шульц тем временем ловко перехватил запястья рук за спиной Карла, застегнул наручники и опустил цепь. Подцепил наручники за крюк, взялся за ручку лебёдки и начал деловито вращать. Лебёдка загремела, цепь медленно натянулась и стала выворачивать из суставов руки и плечи жертвы. Страшный крик разнёсся под каменными сводами.
Подняв цепь на необходимую высоту, палач стащил с болтающихся ног шефа ботинки и носки. Затем ослабил цепь, и босые ступни Карла обрели опору на металлической воронке со сточной дырой посередине.
- Только не включай ток, не включай электричество, Шульц, не делай этого... - залепетал шеф. - Я заплачу, я отпущу тебя на волю, я дам тебе всё, всё что ты хочешь... Там тебе понравится, очень понравится, клянусь Мумриком, поверь мне...
Наслушавшийся на своей работе и не такого, Шульц начал раздевать Карла догола, разрывая и разрезая на нем одежду. Карлу сделалось плохо. А когда он открыл глаза, увидел сидящего перед ним Гитлера. Шульц, согнувшись над углями жаровни, разогревал стальные, с загнутыми концами, щипцы.
Некоторое время Гитлер молча, с ненавистью смотрел на своего старшего дознавателя, которому он столь опрометчиво доверил жизнь и здоровье своего ребенка, своего воспитанника, несостоявшуюся славу и надежду Пятого Рейха.
Резко и внезапно поднявшись, он шагнул к Карлу и принялся яростно избивать его стеком.
- Свинья! свинья! свинья!.. - повторял он снова и снова, до тех пор, пока не выбился из сил.
Упав на стул, Гитлер откинул со лба мокрую челку, отдышался и произнёс страшное:
- Приступайте.
Четыре часа спустя Гитлер знал все подробности времяпровождения Карла в Петербурге и в особенности подробности того злосчастного воскресного вечера, когда Курт остался без присмотра и был отравлен. Старший дознаватель рассказал, как он проспал открытие и не попал на стадион, как был раздет хулиганами, как провёл ночь в отделении милиции.
Выслушав его, Гитлер поднялся с места, молча прошёлся по подвалу и затем произнёс:
- Вы виновны и будете наказаны. Но прежде я хочу дать возможность искупить вашу вину хотя бы отчасти. Вы в состоянии слушать?
- Да, мой фюрер...
- Моего мальчика отравили, - заговорил Адольф с дрожью в голосе, поднявшись с места и заходив взад-вперёд. - Отравили подло и трусливо, только для того, чтобы медали могли взять все эти разномастные ублюдки, позавидовавшие силе и красоте моего мальчика. Но этого не будет. Все они, все до одного - эти негры, евреи, славяне и китайцы - все до одного умрут, подохнут в страшных корчах. Бубонная чума карающей десницей возмездия обрушится на их жилища, проникнет в каждую клетку их плоти и разнесётся с ними по всему погрязшему в пороке и собственных отходах никчёмному миру. Она вывернет наизнанку и сожрёт всех, кто посмел надругаться над самым красивым, самым совершенным из людей, над моим мальчиком.
Карл смотрел на Гитлера, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.
Наконец фюрер перешёл к делу:
- Завтра вы снова отправитесь в Петербург. Я дам вам ампулу с раствором новой, устойчивой ко всем известным вакцинам бубонной чумы. Чумы, от которой нет лекарств и которая распространяется со скоростью атомного взрыва. Вы отравите их систему водоснабжения, и спустя неделю инфицированные чумой туристы и спортсмены покинут город, разнося неизлечимую заразу по всему миру.
Карл и даже Шульц склонили головы в некотором недоумении. Отвечая на их немой вопрос, Гитлер пояснил то, с чего надо было начинать:
- В ближайшие часы каждый гражданин пятого Рейха, каждый преданный делу товарищ по партии, каждый из нас - будет привит нашей, особой вакциной. Этот препарат есть только у нас, его формулу не разгадать за неделю и тысяче мудрецов, будь они хоть семи пядей во лбу. Через неделю все умрут, а через год или два на Земле останутся одни скелеты. Животные и растения не пострадают. Фабрики, заводы, машины, плантации - всё это будет наше.
Карл нашел в себе силы подать голос:
- Мой фюрер... вы вносите изменение в Программу партии?
- Они сами, сами виноваты, Карл. Да, я хотел только сделать всех их бесплодными, чтобы они вымирали спокойно и безболезненно. Но теперь... теперь они сами подтолкнули меня к этому жестокому решению. Шульц.
- Да, мой фюрер!
- Вы тоже поедете.
Шульц раскрыл рот и остолбенел.
- Вы добросовестный работник и, я не сомневаюсь, будете хорошим слугой господину старшему дознавателю.
Шульц начал осторожно освобождать от цепей и наручников господина старшего дознавателя.
- С некоторых пор я не доверяю Фрицу, - задумчиво произнёс Гитлер, глядя в догорающие угли жаровни.
Неожиданный поворот событий придал Карлу сил, а при последнем замечании Фюрера глаза его радостно блеснули.
- Да, да... Я называл его своим другом, но теперь интуиция подсказывает мне, что Фриц способен изменить нашему делу.
- Доверьтесь своей интуиции, - прошептал Карл.
- Он отправится в Петербург с тем же заданием. Но его ампула будет наполнена водой. Прививка тоже будет фикцией. Если он поведёт себя правильно, получит свою дозу настоящей вакцины сразу после выполнения задания. Если он отнесёт ампулу русским, а у меня там есть свой человек, подохнет вместе со всеми.
- Он подохнет, подохнет! - едва слышно зашевелил Карл губами.
- Итак, приведите себя в порядок и отдохните. Ровно в восемь утра я жду вас двоих у себя в кабинете.
- Слушаюсь, мой фюрер, все будет так, мой фюрер, - проговорил Карл, не сдерживая рыданий.
2
Умереть вместе со всеми.
Никакого давления на СМИ.
Вся надежда на агентурную сеть
На другой день, ранним утром, когда господин старший дознаватель и Шульц ещё только садились в вертолёт у входа в бункер, Фриц Диц сошёл с трапа авиалайнера в Петербурге. Короткий разговор с фюрером накануне отлёта настолько выбил его из равновесия, что он не мог сомкнуть глаз на протяжении всего пути.
Гостиничный номер всё ещё числился за ним, и Фриц беспрепятственно вселился в свои пустовавшие несколько дней апартаменты. Не помывшись с дороги и не переодевшись, он упал спиной на шёлковое покрывало, раскинул руки и уставился в потолок.
Вот уже второй раз за неделю Гитлер ставил его в трудное положение. В первый раз он потребовал отдать крошечного мальчика, во второй - ни много ни мало - отравить петербургский водопровод бубонной чумой.
Мальчишку, скорее всего, прихватил с собой сбежавший из подвала бравый лейтенант Яблочкин. Теперь русская контрразведка знает всё, и за ним, разумеется, установили наблюдение. Для прикрытия неплохо иметь рядом с собой тех двоих детей, которых приставили к нему на время Олимпиады.
Расчёт Гитлера на перспективу легко угадывался: поскольку местонахождение бункера раскрыто, объединённые войска рано или поздно начнут военную операцию по его захвату. Успев заразить мир неизвестным науке вирусом и обладая спасительной вакциной, он сможет диктовать условия. Переговоры затянутся, процесс сделается необратимым, и вакцина уже никого не спасёт.
Но почему фюрер всё ещё ему доверяет? Скорее всего, вакцинация была липовой, и его послали умирать вместе со всеми. Задание продублируют другие, более надёжные агенты.
От этой догадки Фриц испытал некоторое облегчение. Если фюреру и великому Мумрику угодна его смерть, он умрет и покончит с вредной неразберихой, которая завелась с некоторых пор в его голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59