.. Снижение рождаемости спишут на ухудшение экологической обстановки и, может быть, наконец-то приведут в порядок этот хлев!
- О да, теперь я понимаю. Но сколько же лет потребуется для осуществления этой... гуманной программы?
- Ах, Фриц, какой же ты неугомонный! У нас с тобой не будет недостатка во времени. Ты ещё не успеешь состариться хорошенько, как на склонах Гималаев зацветет травка молодушка. И тогда мы запасемся ею в таком количестве, что хватит не только на тебя и меня, но и на всех без исключения граждан Пятого Рейха! - Адольф радостно засмеялся. - Ну, Фриц, не молчи, говори что-нибудь!
- Я преклоняюсь перед вашим умом, экселенц.
- Вот и молодчина. Ты знаешь, Фриц, я ведь люблю тебя как родного сына. Подойди ко мне.
Диц подошел к эстраде, Гитлер наклонился, прижал его голову к своей груди и поцеловал в макушку.
- Всё будет хорошо, мой мальчик, всё будет хорошо... - зашептал он, ласково поглаживая голову своего фаворита.
Оба не заметили, как в дверях появился красивый, атлетически сложённый юноша, одетый в маршальскую форму. Это был Курт, девятнадцатилетний приёмный сын фюрера, его надежда и гордость.
Курт прокашлялся, и Гитлер, увидев его, резко отпрянул, выпустив из рук голову оберштурмфюрера.
- Курт, дорогой! Ты всегда появляешься так внезапно...
- Здравствуй, отец. Здравствуйте, господин барон. Но мне кажется, я здесь лишний. Я зайду позднее.
- Нет, останься, что за капризы! Клянусь, мы как раз говорили о тебе.
Курт молча подошёл к камину, уселся в кресло, закинул ногу на ногу и стал выжидательно похлопывать стеком по голенищу сапога.
- Мы как раз говорили, - Гитлер подмигнул фавориту. - что именно господин Диц будет сопровождать тебя в поездке. Ты ведь не будешь возражать против этого, дорогой? Ведь ты ещё так молод и никогда не бывал за пределами...
- Отец, - строго перебил его юноша. - я давно уже не ребёнок.
- Прости, прости, мой дорогой маршал, но ещё так недавно ты славно скакал у меня на коленях, размахивая сабелькой - цок-цок-цок...
Курт в раздражении сломал стек и бросил в огонь.
- Отец, если ты сейчас же не прекратишь, я уйду.
- Хорошо, хорошо, дорогой, больше не буду. Я только хотел сказать, что господин барон хорошо знает языки и повадки окружающего мира. И если бы вы с ним подружились...
- Я ничего не имею против барона фон Дица. Он или кто-то другой, мне всё равно. Я буду терпеть любого, если это необходимо.
- До открытия Олимпиады осталось меньше недели, а тебе ещё привыкнуть к новым условиям. Пыль, грязь, антисанитария - всё это присуще славянским народам. Но ведь ты должен находиться в своей лучшей форме. Фриц Диц, вы слышите? Вокруг моего сына не должно быть ни одного славянского микроба, вы отвечаете за это головой. Отправляйтесь туда завтра же.
- Завтра? - повторили молодые люди в один голос.
- На тренировках ты должен повторить свои результаты.
- Я готов ехать завтра, отец.
- А ты, Фриц?
- Разумеется, экселенц.
- Вот и прекрасно. Однако я чувствую прохладу в ваших отношениях, и это меня огорчает. Обнимитесь и пожмите друг другу руки. Это приказ. Вот так. Теперь идите.
Оставшись один, Гитлер начал неторопливо раздеваться.
- Курт ревнует, - рассуждал он про себя, - и это неплохо. Это не позволит ему расслабляться. Он слишком избалован. Надо было шепнуть Фрицу, чтобы вздул его хорошенько при случае... Фрида!
Появилась немолодая женщина с фигурой штангиста-тяжеловеса.
- Наполните бассейн, я немного поплаваю перед сном.
После этих слов Петю как ветром сдуло.
4
Ревность.
Без правил и без перчаток.
Примирение
Молодые люди были готовы разойтись в разные стороны, однако Курт передумал.
- Не желаете составить мне компанию на вечерней тренировке, господин барон? - предложил он, как показалось Фрицу, немного насмешливо.
По правде говоря, Диц устал и чертовски хотел спать. Но это был вызов, и он не имел права отказаться. Конечно, в свои тридцать семь он уже не мог показывать такие результаты, как этот девятнадцатилетний юнец, состоящий, казалось, из одних только мышц и лоснящейся кожи.
Приёмного сына вождя начали тренировать с самой колыбели; он начал плавать раньше, чем встал на четвереньки и произнёс первое слово. Курт должен был представлять из себя образец ницшеанского сверхчеловека, гордость нации, пример для подражания девочек и мальчиков из Гитлерюгенда. Всё время он проводил в тренировках, самосозерцании и чтении специально подобранной для него литературы. Через неделю он должен был продемонстрировать свои достижения на Олимпийских играх в Санкт-Петербурге, выступая за независимую сборную мира.
Спортивный комплекс располагался в гигантском, словно специально созданном для этого природой каменном гроте. Курт рванул вверх рубильник, и десятки прожекторов осветили лазурную гладь стометрового бассейна, поле с новейшим искусственным покрытием, снаряды и беговую дорожку.
- Один круг для разогрева? - предложил Курт.
Фриц пожал плечами. Они переоделись и вышли на линию старта.
- Пари на бутылку шнапса?
- Как угодно.
- Старт, господин барон.
Первую половину километрового круга соперники бежали рядом, но затем Курт резко рванул, и вихрем вышел на финиш.
- Поздравляю, бутылка ваша, - сказал Фриц, оказавшись с ним рядом.
- Однако вы дышите так, словно не спеша прогуливались. Это нечестно, господин барон, наше пари недействительно.
Фриц пожал плечами.
- Вы не желаете бегать, но, может быть, не откажетесь со мной побоксировать? Немного. Я думаю, нам хватит одного или двух раундов.
- Я в вашем распоряжении.
- Вот и отлично. Не станете же вы нарочно подставлять физиономию под удары, к тому же это ваш шанс отыграть бутылку.
- Это решающий аргумент.
Соперники надели перчатки и вышли на ринг.
В первую минуту Фриц пропустил четыре удара по корпусу и не меньше десятка смазанных в челюсть. На второй минуте прямым левым в голову он получил нокаут.
Курт плеснул ему в лицо воды.
- А я слышал, что вы один из лучших. Но теперь опасаюсь, не станет ли такой попутчик обузой в дороге. Пожалуй, переговорю с отцом на эту тему. Однако я не хочу прекращать: мои мышцы только что разогрелись. Хотите реванш? Бой без правил и без перчаток, на четыре бутылки. Побеждённый выпивает всё здесь, прямо на ринге.
- Я по прежнему в вашем распоряжении.
Самоуверенно улыбаясь, Курт принял восточную стойку.
Фриц стащил с рук перчатки и выплюнул сгусток крови. Не успел он приготовиться, как юноша с криком бросился в молниеносную атаку, рассекая воздух руками и ногами. Однако уже в следующее мгновение он грохнулся спиной на дощатый помост и замер.
Открыв глаза, он выругался и легко вскочил на ноги.
На этот раз он повёл более осторожную игру. Но результат оказался ещё более позорным: Диц выбросил противника за канаты.
Потеряв голову от ярости, Курт схватил самурайский меч, с криком разрубил канаты, запрыгнул на помост... Но раньше чем острый клинок рассёк противника пополам, он сам получил удар, ещё раз сбивший его с ног.
Обливаясь кровью и рыча по-звериному, юноша бросился на врага, испытывая одно только невыносимое желание вцепиться в его горло зубами... но вдруг почувствовал, как его собственное горло оказалось намертво зажатым в тисках, в глазах поплыло, и его тело беспомощно повалилось на доски.
Когда он очнулся, Диц сидел на трибунах, одетый в форму, причёсанный и умытый. В его глазу блестело стёклышко монокля, в зубах дымилась тонкая изящная сигара.
Курт поднялся на четвереньки, выпустил изо рта красную тягучую лужицу, потряс головой, встал на ноги и, шатаясь, приблизился к буфетной стойке. Взял бутылку шнапса, отбил горлышко, запрокинул голову и начал пить.
В два прыжка Диц оказался рядом и выбил бутылку у него из рук. Курт захлебнулся и закашлялся.
- Прекратите! Неужели вы держали такое пари всерьёз?
- Вы легко могли убить меня или покалечить, - улыбнулся Курт красными от крови губами. - Но не сделали этого, хотя я откровенно издевался над вами. Вы благородный человек, господин Диц. Простите меня.
- Это вы простите меня, я вообще не должен был с вами драться.
- Я рад, что это случилось. Как говорят русские, топор встретил на пути твёрдый сук.
- Нашла коса на камень, - поправил его Фриц с улыбкой.
- Надеюсь, теперь мы будем друзьями, - Курт протянул руку. - Вы преподали мне хороший урок, господин барон.
- До завтра, мой принц.
Недавние враги скрепили примирение крепким рукопожатием.
5
Снова в Петербурге.
Петя проявляет твёрдость характера.
Петя проявляет слабость характера и остаётся
На следующий день события развивались в порядке, обратном событиям дня предыдущего. В том смысле, что лифт поднимался вверх, пеший переход извилистыми тропами имел уклон скорее вниз, нежели вверх, а спортивный самолёт полетел шмелём не к югу, а наоборот, - прямиком в аэропорт города Мехико. Потом Фриц Диц и Курт заняли места в роскошном трансатлантическом воздушном лайнере и начался долгий перелёт через океан в Старый Свет.
На этот раз в чемоданчике для Пети была оборудована серебряная табакерка с кроваткой, умывальником, буфетом и туалетом. Немец также сунул в чемоданчик термос с колотым льдом, от которого исходила приятная прохлада. Воздух свободно поступал в табакерку через просверленные в её стенках дырочки.
Фриц Диц пожалел мальчика и не отдал его в лабораторию. Одно дело стереть с лица земли восемь миллиардов абстрактного человечества, а совсем другое - решить судьбу одного единственного мальчика.
У него, конечно, существовали теоретические варианты использовать чудо-ребенка в своей шпионской деятельности, но ещё больше он склонялся к тому, чтобы попросту отдать мальчика его родителям.
Как только шасси лайнера оторвались от земли, Фриц прикрыл глаза и постарался задремать.
Совсем не то - его спутник. Юноша впервые в жизни вырвался на волю и вёл себя, как это говорят, неадекватно. В аэропорту он шарахался от людей, смеялся и показывал пальцем на инвалида, а также потребовал у полицейского, чтобы тот арестовал негра. В самолёте он долго отчитывал стюарда за соринку с наружной стороны стекла иллюминатора, а при взлёте едва не сдвинулся от страха и просидел всю дорогу с одеревеневшими мышцами и широко открытыми глазами.
Вечером того же дня путешественники прибыли в рассвеченный огнями аэропорт Пулково города Санкт-Петербурга.
Едва они расположились в забронированном люксе "Палас-отеля" Курт принял душ и завалился спать.
Диц раскрыл на столе чемоданчик и поздоровался с Петей:
- Гутен абенд, майне кляйне фроинд. С возвращением вас в родные пенаты.
- Гутен морген гутен таг, - отозвался Петя довольно грубо - я с фашистами не разговариваю. Вас в милицию надо сдать.
Искренне удивлённый, Фриц вскинул брови:
- Вот это номер! Как вас понимать, молодой человек?
- У вас в тайном бункере фашистское логово и Гитлер. Я уж не знаю, родственник или просто похож...
- Так вы его видели?! - Фриц соображал, как это могло случиться.
- Видел, видел. И слышал всё, что вы говорили. Только выглядит он у вас как-то не очень... Кормите вы его что-ли плохо?
- Ферштейн! Понял! - хлопнул себя по лбу немец. - Вы ходили по трубе и слушали из бассейна. Поздравляю вас, герр Огоньков, вы и есть самый настоящий шпион, рад вас видеть, коллега.
Диц протянул огромную, как ворота, ладонь. Петя отвернулся.
- Так вы, коллега, владеете немецким? Это, знаете ли, для меня приятный сюрприз. Наверное, вы так же свободно владеете диалектами? Отныне беседы с вами будут доставлять мне истинное наслаждение.
По правде говоря, знание иностранных языков было слабым звеном в шпионской подготовке Питера Огонькова. По английскому ещё туда-сюда, а про немецкий и упоминать стыдно.
- Не сомневайтесь, я понял всё, что мне нужно, - заявил Петя, набивая себе цену.
До ужина ещё оставалось время, и Фриц был не прочь поболтать с мальчиком.
- Что ж, поскольку мы с фюрером говорили исключительно о вас, - начал он, состроив серьёзное лицо, - то мне бы хотелось знать ваше собственное мнение по этому делу.
Сопоставив те десятка два слов, значение которых он всё-таки понял, Петя решил бить наугад.
- Вы желаете знать моё мнение, коллега, следует ли меня ликвидировать, или пока только стерилизовать? Моё мнение по этому вопросу в обоих случаях отрицательное.
Диц с трудом удержался от улыбки.
- Да, я вижу, вы крепкий орешек. Однако что же вы понимаете под термином стерилизация?
- Не думайте, что я совсем тупой. Стерилизовать что-либо - это значит погрузить на хранение в спирт или другой раствор, убивающий бактерии. Но смогу ли я быть вам чем-либо полезен, будучи заспиртованным в склянке, господин человеконенавистник?
Фриц Диц вышел, бесшумно отсмеялся в ванной комнате, вернулся, развалился в кресле и закурил.
- Знаете, коллега, - сказал он, пуская дым в потолок, - я всё обдумал и пришёл к выводу, что вы не можете представлять для меня интереса ни живым, ни мёртвым, ни стерилизованным, ни посаженным в банку. Итак, господин Огоньков, вы немедленно возвращаетесь домой к своим родителям. Пожалуйста, продиктуйте номер вашего телефона.
Диц снял трубку и выжидательно уставился на Петю.
Но тот испугался и растерялся. Он не мог показаться родителям в таком виде.
- Погодите, погодите, вы не можете меня просто так отпустить. Я много знаю, я могу расколоться.
- О да, вы можете много чего рассказать. Про волшебную палочку, золотую рыбку, путешествие в Америку, засекреченный бункер неизвестно где и про живого Адольфа Гитлера, которому от роду сто двадцать три года и который выглядит как десятилетний мальчик. За такие ценные сведения вас несомненно наградят и повысят в шпионском звании. Итак, номер? Впрочем, его не сложно узнать через справочное...
- Погодите! - Петя испугался не на шутку. - Стойте! Не надо звонить. Я не могу показаться родителям в таком виде, вы не должны...
Фриц положил трубку на аппарат.
- Что же мне с вами делать? может быть, передать лейтенанту Яблочкину? Он, кажется, вас разыскивает... Вот пускай он и прячет вас у себя дома, а мне достанет ещё хлопот с господином спортсменом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59