Он словно и не заметил удара.
Релкину не хотелось потерять свой клинок. Он успел привыкнуть к нему, полюбить и поэтому, пригнувшись, прыгнул за великаном. Тот не видел юноши, но, отводя руку для нового удара, случайно задел Релкина локтем по затылку. У драконира даже искры посыпались из глаз. Он зашатался, словно пьяный, и тут чей-то меч ударил его по шлему. Потеряв сознание, Релкин рухнул лицом в грязь.
Пришел в себя он очень не скоро. А очнувшись, обнаружил, что лежит на носилках, без шлема, с повязкой на голове. Потрогав пальцами бинты, юноша почувствовал засохшую кровь.
Громкое шипение заставило его повернуть голову. В темноте над ним нависла черная тень с до боли знакомыми очертаниями.
— Это хорошо. Мальчишка проснулся. Я долго ждал.
— Что со мной случилось?
— Длинный кровавый бой. Мы уничтожили туннель.
— Где я?
— Госпитальный шатер. Они принесли тебя сюда, а мне ничего не сказали. Но я обыскал весь подкоп и мальчишки нигде не нашел. Значит, он жив, решил я.
— Это совсем неплохо, не так ли?
— Клянусь ревом предков, это хорошо. Мальчишка бесполезный, это так, но начинать с другим еще хуже.
Релкин хотел подняться, но голова заболела так, что Он со стоном повалился обратно на носилки. Он не помнил, как его ранило. Темнота, сипхисты, глиняный великан, кинжал в ноге монстра, удар, он пытается встать — и темнота. Ему повезло, что он остался в живых. Мысленно Релкин вознес благодарственную молитву Великой Матери. И сразу вслед за этим виновато поблагодарил и старых богов. Не угадаешь ведь, кто из них за ним присматривает, правда?
— Бесполезный мальчишка будет лежать и отдыхать. Дракон о нем позаботится.
Релкин тяжело вздохнул при мысли об этой заботе, но предпочел промолчать.
Вскоре он уже крепко спал.
Глава 37

Имперские зернохранилища находились в трех громадных зданиях без единого окна из красно-коричневого обожженного кирпича. Они располагались на Фетенской улице, там, где она заворачивала на запад Обычно здесь царило оживление. Тут всегда толпились торговцы и их рабы, носильщики и императорские евнухи.
С тех пор как легионеры Аргоната захватили зернохранилища, тут стало неестественно тихо и пустынно. Сотня копьеносцев и на дух не подпускала сюда никого из торговцев. На черном рынке цена зерна взлетела до небес.
Никто больше не мог, заплатив страже, приобрести лишний хлеб или эль.
Город дрожал от гнева аристократов. Вельможи обратились с петицией к Императору, который, призвав Рибелу, повелел немедленно вернуть зернохранилища под контроль урдхской бюрократии. Ведьма отказалась, и Императору пришлось передать этот ответ тем, кого не устраивали новые, жесткие пайки.
Суровые легионеры на месте казнили первых воров, предупредив, что так будет с каждым, кто рискнет забраться в хранилища. Такое же наказание они обещали и тем, кто вздумает подкупить охрану. Урдхцы недоуменно пожимали плечами.
Несмотря ни на что, кое-кто все-таки попытался предложить воинам взятку за возможность поживиться зерном. Легионеры взятку не взяли. Это был вопрос принципа. Ну и кроме того, за ними бдительно следила погодная ведьма. Те же, кто пытался их подкупить, были публично высечены.
Этот случай поверг город в шок. Враждебно настроенные горожане швыряли в солдат камнями и конским навозом.
Тогда генерал Пэксон, созвав самых знатных вельмож, предупредил, что, если подобные враждебные выходки не прекратятся, аргонатские легионы оставят Урдх.
Пусть тогда горожане сами разбираются с сипхистами.
Слухи об этой угрозе мигом расползлись по городу. Открытые оскорбления легионеров сменились скрытым недовольством. Горожане не привыкли к лишениям, и, как это зачастую бывает, во всех своих бедах они винили северян.
Получив власть над хранилищами, Пэксон наконец сумел досыта накормить драконов. К этому времени все в легионах уже видели глиняных великанов, и потому такое решение генерала было встречено с пониманием.
Каждый день дракониры Стодевятого отправлялись на Фетенскую улицу за дневным пайком для своих питомцев. Им приходилось брать с собой небольшую тележку, запряженную парой мулов.
Третий день после сражения в подкопе ничем не отличался от остальных.
Усталые мальчишки приехали к входу в хранилища. Там им выдали причитающиеся Стодевятому мешки с овсом и пшеницей. Единственным украшением будущей каши должны были стать несколько высохших репок да кучка лука из императорской оранжереи. По крайней мере, драконы смогут набить брюхо.
Релкин все еще щеголял с забинтованной головой, но, во всяком случае, он уже встал на ноги.
Куртку его, несмотря на чистку, все еще покрывали кровавые пятна. Брюки порвались на коленях. Даже повязка на голове, и та была грязной. Впрочем, глядя на своих товарищей, Релкин видел, что они выглядят ничуть не лучше. Свейн из Ривинанта тоже ходил с забинтованной головой, а сквозь разорванный ворот рубашки виднелась еще одна повязка — на груди. Лицо Томаса Черный Глаз покрывали многочисленные ссадины и кровоподтеки — его ударили в лицо щитом. Шим ходил со сломанным носом, а Моно хромал. Рваная, потертая одежда ясно отражала тяготы подземных боев.
Стражники проверили записи, и мальчишки принялись грузить мешки на свою повозку. Они как раз таскали зерно, когда к хранилищу подъехало несколько всадников. Согнувшийся почти пополам под шестидесятифунтовым мешком, Релкин даже не поднял головы. Но вот он скинул груз на повозку и, оглянувшись, увидел перед собой капитана Кесептона. Они обнялись.
— Слава Великой Матери, ты остался жив, — сказал капитан, внимательно разглядывая юношу. — Тебе повезло. Лагдален сказала, что ты лежал в лазарете.
Она навещала тебя, но ты спал. Впрочем, твой дракон был там и подробно рассказал ей о твоем состоянии.
— Лагдален навещала меня? Базил мне ничего не рассказывал. Жаль, что я ее не видел.
— Мы никогда не забудем то, что вы для нас сделали, — с чувством сказал капитан, крепко стискивая плечо Релкина. — Считай, что я обязан вам жизнью.
Тарчо наверняка вас отблагодарят… Впрочем, к тому времени вы уже, наверно, станете легендой аргонатских легионов.
Релкин смущенно уставился в мостовую. Ему было неловко перед своими товарищами.
— Мы очень волновались, когда узнали о сражении в подкопе, — продолжал Кесептон. — Особенно когда услышали, что ты ранен.
— Это был горячий бой, — сказал Релкин. Остальные дракониры согласно закивали головами. — Хуже даже, чем Селпелангум.
— Но Стодевятый снова сделал свое дело, — чуть громче, как бы обращаясь ко всем драконирам, заметил Кесептон.
Юноши с гордостью посмотрели друг на друга.
— Драконы сражались как демоны, — заметил кто-то из них. — Вы бы только видели…
— Я слышал, — кивнул капитан. — А еще рассказывали, что их дракониры тоже дрались отчаянно и что им изрядно досталось.
— Все на ногах, капитан, — сказал Релкин.
— Крепкие ребята, так мне и говорили, — улыбнулся Кесептон, отводя Релкина в сторону. — Драконир, — начал он, — я хочу, чтобы ты, отвезя зерно, посетил лазарет. Эту повязку давно пора сменить.
— Капитан?
— К тому же там сегодня дежурит Лагдален. Она была бы рада тебя увидеть.
— Да, капитан, — просиял Релкин. — Так точно.
Стук копыт прервал их разговор. К хранилищу подъехала еще одна группа офицеров. Среди них Релкин заметил самого генерала Пэксона. Полагая, что лишняя проверка никогда не помешает, генерал частенько без предупреждения наведывался к зернохранилищу.
Вот и сейчас, спешившись, он самолично проинспектировал книгу учета. Потом вышел к заканчивающим погрузку драконирам.
— Молодцы, ребята, — приветствовал он парней. — Стодевятый снова показал, что он лучший отряд во всем легионе! И я рад, что ты уцелел, юный драконир, добавил он, обращаясь к Релкину. — Слышал, тебя ранили.
— Так точно, но я уже на ногах.
— Отлично, хотя тебе надо что-то сделать с формой. Так ходить нельзя.
— Так точно, генерал. Пэксон улыбнулся:
— Скажи мне лучше, как поживает наш друг Пурпурно-Зеленый?
— Похоже, он еще не до конца привык к жизни в легионе. И еда ему кажется слишком однообразной.
— Боюсь, что так оно и есть. Впрочем, теперь он ест хотя бы регулярно, не так ли?
— Да.
— А как его ноги? Дикие драконы больше привыкли летать, чем маршировать по дорогам..
— Мы решили эту проблему. Я уговорил его надеть сандалии. Сделал их еще в форте Далхаузи.
— Сандалии, говоришь? Хитро придумано. Так держать, драконир, так держать.
— И Пэксон повернулся к Кесептону:
— Капитан, можно вас на пару слов? Мне надо передать сообщение госпоже Рибеле.
Кесептон и Пэксон отошли в сторону, а Релкин со своими друзьями отправился обратно в казармы. Стоящие у хранилища солдаты с уважением поглядывали на юношу — не каждый день генерал запросто беседует с рядовым дракониром.
Релкин шел и думал о том, что сказал капитан Кесептон. К возвращению, мол, они с Базилом станут легендой. Впрочем, до этого еще следовало дожить. Учитывая стоящую за стенами орду, перспектива возвращения домой казалась несколько туманной.
Они везли повозку с зерном, и урдхцы, встречающиеся им по дороге, смотрели на них с ненавистью. Проклятия неслись им в спины. Но дракониры не обращали на это внимания. Вернувшись, они сгрузили продукты у костра поваров, а сами направились за водой.
Покончив со своей миской вареного овса с луком, Релкин поспешно поднялся на крепостную стену. Посмотреть, что и как.
— У них все готово, — сказал Моно, успевший забраться сюда раньше Релкина.
— Я вижу, — кивнул Релкин.
Последняя башня на их участке стены была закончена. Стук молотков стих.
Шестидесятифутовая махина стояла на четырех громадных колесах. Впереди и с боков ее прикрывали мокрые шкуры, а крепкая крыша была устлана медными листами.
В ширину в верхней части она достигала тридцати футов.
— Ждать осталось недолго, — сказал Релкин. При виде этих башен ему становилось не по себе.
Четыре башни. Глиняные великаны, волной идущие по штурмовым мостикам. А за ними — орда сипхистов.
— Драконам придется нелегко. Они и так здорово вымотались.
Из-за башен выпалила вражеская катапульта, и громадный камень с грохотом обрушился в крепостной двор.
— Боюсь, отдохнуть им не удастся.
Под свист дудок на поле появился отряд рабов. Люди, запряженные в ярмо, словно рабочий скот, а за ними бесы, одетые в черные туники Падмасы. Релкин содрогнулся. Повелители и не думали скрывать свое участие в гражданской войне Урдха. Сперва бесы, а теперь вот и глиняные люди. Урдхская магия никогда не смогла бы создать этих великанов. Нет, они были творением силы куда более страшной, чем та, какой владели все местные знахари, жрецы и колдуны. Если драконы не устоят, то, скорее всего, не устоят и стены, и тогда знаменитый сирота из Куоша может не думать больше о своем будущем.
Буквально за несколько минут рабов приковали к длинным шестам за башнями.
Защелкали кнуты, заревели бесы, и осадные башни двинулись в путь. Сперва медленно, потом все быстрее и быстрее они покатились к городу.
На стенах послышались проклятия. Легионеры спешно занимали боевые позиции.
Но тут бесы проревели новый приказ, и башни замерли. Рабы повернулись и под свист кнутов потащили башни прочь. Атака пока откладывалась.
А на другом конце города, среди густых садов, за своей собственной сорокафутовой стеной, стоял Императорский Город, крепость в крепости. Тут-то капитан Холлейн и искал Великую Ведьму.
Сперва он прошел в Имперский Зал Приемов, но Рибелы там не оказалось.
Тогда Кесептон поискал ее в комнатах по соседству с тронным залом. Ведьма частенько бывала тут — так она могла оставаться рядом с Императором и в то же время не маячить на виду урдхских вельмож. Благодаря Рибеле, в управлении Империей Урдха произошли некоторые, весьма существенные изменения. Теперь обратиться к Императору можно было в любое время. Больше он не торчал часами в своем гареме, не пьянствовал сутки напролет. Впервые за все годы своего правления Бэнви Шогимиссар вел себя так, как и подобает настоящему монарху.
Однако, если верить евнухам, в комнатах у тронного зала Рибелы тоже не было. Под конец, когда Кесептон показал им печать генерала Пэксона на принесенном им донесении, они посоветовали ему посмотреть на крыше дворца. Там, на северо-западной оконечности крыши, обращенной к далекому Дзу, Кесептон и нашел Рибелу. Она стояла одна-одинешенька, а у ее ног копошилась небольшая стайка мышей.
Можно ли обратиться к ней? Что если она как раз сейчас творит какую-то сложную магию и он ей помешает? Кесептон заколебался, и тут Рибела сама повернулась к нему.
— Госпожа Рибела, у меня для вас сообщение от генерала Пэксона.
— Какое, капитан Кесептон?
— Вот оно. — И капитан передал ведьме запечатанное письмо.
Рибела быстро поглядела в свиток и снова устремила взор на Кесептона.
— Здесь говорится, — сказала она, — что генерала Гектора перенесли на яхту «Гастес». Она скоро покидает порт.
— Ага… — протянул Кесептон, не зная, чего от него ждут.
— Вы хотите, чтобы я отправила вашу жену в Марнери на этой самой яхте, продолжала ведьма. Кесептон лишился дара речи.
— Боюсь, я пока не могу отпустить Лагдален из Тарчо. Она мне еще нужна.
Лагдален так молода, но уже так много пережила. Теперь она мать, и ей пришлось оставить свою новорожденную дочку в чужих руках. Неужели ведьма не понимает, что это такое? Неужели в ней не осталось совсем ничего человеческого?
— Я знаю, что это для вас очень больной вопрос, но сейчас вы должны помнить прежде всего о своем долге. Моя миссия в Урдхе еще не закончена, и для ее успешного завершения мне нужен кто-то с опытом Лагдален.
— Но она еще так молода, — запротестовал капитан.
— Она старше многих дракониров, — напомнила ему ведьма. — Она честно служит нашему делу, и ради него ей и вправду уже пришлось многое вынести. Не умаляйте ее Трудов вашими мужскими заботами.
Капитан вспыхнул, но Рибела уже протягивала ему ветвь мира.
— Капитан, я смогу заменить Лагдален уже через неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47