– Я люблю тебя. И может быть, когда-нибудь, там, где ты написал, мы снова встретимся и сможем начать все сначала…
В этот миг бородатый милделин с одним глазом – на месте второго была дыра, и оттуда торчали какие-то красные и багровые ниточки и обрывки – обрушил топор на голову Садеона.
– Нее-ет! – закричал Руф, набрасываясь на человека.
Один удар Арзу бакана тот еще смог отразить, приняв его на окованную бронзой рукоять, но от второго уже не ушел и осел к ногам подбегавшего товарища, скребя пальцами мокрую, жидкую от пролитой на нее крови землю.
– Прости. – Это слово пробило его насквозь в том же месте, куда вошел раллоден царицы Аммаласуны.
Где-то далеко, у горизонта, вздымалось зарево пожара. Это горели леса.
– Прости…
Ее глаза стали совершенно бессмысленными, а из приоткрывшегося рта хлынул тонкий пурпурный ручеек. Из груди с хрустом выломилось острие клинка Шанаданхи. Она стала падать, надавливая всем телом на рукоять раллодена и пропихивая лезвие меча в тело любимого.
Раллоден сломался с легким звоном, и, услышав его, Руф внезапно понял, что вокруг наступила тишина.
Легкое тело Уны упало в его объятия.
/ – Как ты думаешь, Руф, это будет красиво? Алое с голубым?
– По-моему, очень красиво…/
Он прижал ее к себе и стал шептать в ухо, чтобы успеть сказать, пока еще есть возможность:
– Я тебя люблю. Просто я этого никогда не умел. Но я научусь…
Шанаданха опустился рядом с братом и оцепенел.
Все закончилось. Все закончилось – это значит, что ничего не осталось.

Садраксиюшти оглядела умирающий Рамор и обратилась к Шигауханаму:
– Ты не выживешь здесь, детеныш. Я заберу тебя к твоему отцу.
– А я позабочусь об этом мире, – сказал Каббадай. – Начну все сначала. Если получится…
Садраксиюшти подумала, что здесь не с чего начинать. Но этот бессмертный был добр к ее детенышу, и она не стала убивать его. В уничтоженном Раморе он и сам погибнет.
Великий Аухкан скорбно молчал.
Его мысль блуждала по окрестностям, пытаясь обнаружить хотя бы одно живое существо – человека ли, аухкана – неважно. И внезапно он его услышал:
– Избранник! – и потянулся к нему…
– Хорошо, – согласилась Садраксиюшти. Я помогу.

Он лежал перед ней, крошечный, почти уже ускользнувший из мира боли и слез. Над ним возвышался безмолвный брат.
– Я выполню любую твою просьбу, Избранник, – сказала она.
Руф думал, что на пороге смерти ничто уже удивить не может, но оказалось, что он ошибался.
Садраксиюшти – богиня войны – могла поразить даже уходящего на поля Забвения.
– Выбирай, – предложила она, раскидывая в его сознании самые невероятные картины. – Желаешь отправиться с нами? Бессмертия? Власти? Говори. За тебя просил Шигауханам.
Он с трудом перевел взгляд в сторону неподвижного Шанаданхи.
Пантафолт шевельнулся. Положил покрытый красными и бурыми пятнами меч на плечо брата, словно успокаивал, защищал, охранял…
Кайнен крепче прижал к себе Уну и счастливо улыбнулся.
– Зачем? – удивилась Садраксиюшти. – Впрочем, ты волен выбирать. Я выполню то, что обещала. И перед тем, как исчезнуть:
– Все-таки ты остался человеком. Удачи тебе, ЧЕЛОВЕК!



ЭПИЛОГ

Неуютное, налитое желчью небо боязливо, жалось к земле, пряча грязное и изможденное лицо между опаленными холмами.
Тусклый диск светила – синюшный, одутловатый покойник – бессильно привалился к горизонту, и блекло-синий свет отравлял окружающее пространство, окрашивая его в мертвенные тона. В этом жутковатом освещении все казалось выцветшим, смазанным, как бы полустертым, будто равнодушное божество за ненадобностью стало убирать детали с картины мироздания.
Низкие деревья судорожно цеплялись перекрученными корнями за истощенную, серую землю. Их угольно-черные, словно обгоревшие, ветви когтями колючек впивались в плотный, густой воздух, стараясь хотя бы в нем найти опору, и из этих рваных ран гноем сочился грязный дождь.
Воздух был насыщен влагой и пылью, и дышать им становилось с каждым днем все труднее.
Все живое, способное еще заботиться о собственном выживании, имеющее силы бежать, брести или ползти, стремилось убраться прочь от этих мест в тщетной надежде избежать неминуемой гибели.
Но бежать было некуда: мир представлял собою хаотичное нагромождение руин, обломков и трупов. В последние минуты бытия каждый был сам за себя и каждый был злейшим врагом остальных – врагом тем более безжалостным, чем более жестокой и безнадежной становилась действительность.
Мальчик, спотыкаясь, брел среди бурых камней.
Его легкие были забиты воздухом, и проталкивать эту чудовищную смесь наружу с каждым выдохом становилось все больнее. Он хрипел и клекотал, как рассерженный хищник. Ноги Мальчика были разбиты в кровь, на локте – ссадина, но он уже не чувствовал боли: насмотревшись на чужую смерть, к этим мелочам он приучился относиться с безразличием.
Мальчик мало что помнил из своего прошлого – да и помнить было нечего…
Прежде, за много-много сотен лет до рождения Мальчика, с таких, как он, скульпторы ваяли статуи, художники писали портреты, а мир смотрел и восхищался тем, что способен породить такое чудо. Нынче же им – в ошалелом одиночестве бредущим между пустоглазым небом и изнасилованной бесплодной землей – восхищались лишь хищники и поглотители трупов.
Он был для них огромным куском вожделенного мяса…
Он широко шагал по равнине и бормотал себе под нос странные слова, смысл и значение которых оставались от него скрытыми. Возможно, ему нравилось, как легко они складывались в нечто целое, отличающееся от каждого отдельного слова точно так же, как живое существо отличается от бесформенной груды плоти, растерзанной хищниками.
А может, он даже и не знал, что что-то говорит…
– В том краю, – твердил он, с каждым шагом преодолевая крохотную частичку не только пространства, но и времени – не только времени, но и судьбы, носящей второе имя, Неизбежность, – где старик без меча оживляет цветы…

Где слепой прозорлив и ему даже жребий не нужен,
В том краю, где влюбленным даруют счастливые сны,
Мы однажды сойдемся все вместе на дружеский ужин.
Мы вернемся с полей, на которых давно полегли,
Возвратимся из тьмы, где до этого долго блуждали,
С равнодушных небес и от самого края земли –
Те, кого позабыли, и те, кого преданно ждали.
И за этим столом мы впервые поймем, что почем.
Мы узнаем друг друга – и мысли, и души, и лица.
Нам предскажут, что в прошлом далеком случится,
О грядущем напомнят…
И вкусным напоят вином.
В день, когда все долги будут розданы – даже с лихвой,
Когда будет мне некого помнить – и некому мстить,
Я разрушу свой липкий и вязкий могильный покой,
Я приду в этот край, чтобы там научиться любить.

На другом краю времени, пространства и судьбы, по другую сторону неизвестности терпеливо ожидал человека последний из великого племени аухканов – пантафолт по имени Шанаданха.
Он не знал, суждено ли ему дождаться.
Он не знал, суждено ли ему докричаться до беспамятной человеческой души и сможет ли душа после докричаться до человека.
Он только знал, что ждать в любом случае придется очень долго. .
Но ведь он сразу согласился.
г. Киев
2001 год

ГЛОССАРИЙ

Аддонай – один из богов Рамора, великий воин и покровитель искусств, особенно музыки, сын Ла-фемоса и Лоэмаль. Был предательски убит своим братом Суфадонексой во время Первой войны богов и чудовищ.
Ажданиока – раморский бог огня, сын Лафе-моса и Лоэмаль. Обычно изображался в виде прекрасного юноши с огненными кудрями и в плаще из пламени. Священным животным Ажданиоки считается тисго.
Алкеталы – аухканы-разведчики. Панцирь ал-кеталов был идеальным приспособлением для мимикрии, давая возможность сливаться с окружающим пространством.
Аоло – раморская богиня чувств, покровительница влюбленных.
Аттоски – племя полу зверей-полулюдей.
Астракорсы – «стрелки», род масаари-нинцае, отличающийся тем, что на конце хвоста у этих аух-канов был колючий шар, состоявший из длинных и острых игл, которые астракорсы метали в противника. Если же воин не хотел расходовать свои иглы, то они могли сложить их наподобие веера и этим пучком хлестать врага. Верхние конечности астракорсов были клешнеподобными.
Вага – горючая смесь, так называемый «жидкий огонь», использовавшийся газарратами во время сражений. Чаще всего бага покрывали снаряды или пропитывали стрелы.
Биратор – камнеметное орудие.
Вопоквая-артолу – аухканы из касты Созидателей, которые работали с тканью – сучили нити, плели, ткали. Вопоквая-артолу отличались небольшими размерами. По форме походили на личинок или гусениц с обильным волосяным покровом. Шерсть Вопоквая-артолу была очень яркой и узорчатой. В отличие от прочих аухканов у вопоквая-артолу было всего два очень больших глаза синего цвета.
Вровал – сезон дождей.
Гепетея – раморская богиня-покровительница супругов и домашнего очага. Всегда изображалась вместе со своим мужем – Жумануком.
Голгоцерны – род масаари-нинцае с сильно развитыми нижними конечностями, которые давали им возможность очень быстро передвигаться и чрезвычайно высоко и далеко прыгать.
Гуршил – верхняя пара конечностей масаари-нинцае.
Даданху – сын Каббадая и Эрби, которого коварно лишила его первоначальной сущности дочь Ягмы, богиня ненависти и мести Стифаль. Утратив прошлое, Даданху превратился в красноглазое чудовище, известное жестокостью и кровожадностью. От союза со Стифаль у Даданху родилось трое сыновей – Рафан, Кублан и Селвандахи. Верховный бог палчелоров.
Данн – раморский бог судьбы. Согласно преданию, Дани – сын Каббадая и Эрби – был ослеплен своими дядьями Суфадонеской и Ягмой. Чаще всего изображался в виде красивого слепого юноши который держит на протянутой ладони жребии.
Даспадоклит – знамя воинской части.
Дензага-едлаги – трехрогие травоядные животные огромных размеров, прирученные палчелора-ми. Использовались и в качестве скота, и как вьючные животные.
Деови – раморская богиня сна. Дилорн – длинное тяжелое копье.
Дилорны – газарратские пехотинцы, вооруженные дилорнами.
Дифонг – официальный титул верховного правителя Ардалы.
Жазахис – птица-падальщик.
Жаттероны – род масаари-нинцае, отличающийся размерами и мощью. Верхние конечности жаттеронов напоминали секиры, а хвост завершался круглой тяжелой булавой. По центру черепа и вдоль хребта шел прочный и высокий гребень с острыми шипами.
Жуманук – раморский бог-покровитель супругов и домашнего очага. Всегда изображался в паре со своей женой – Гепетеей.
Зарсанг – бог войны аухканов.
Ихтураон – бог аухканов – покровитель искусств и ремесел.
Кидеми – шипастая палица. Состояла на вооружении у шэннанцев.
Кима – местное газарратское божество. Чаще всего изображался в виде карлика с милым личиком, играющего на флейте-суфадре.
Кублан – бог палчелоров, сын Даданху и Сти-фаль. Чаще всего изображался в виде человека с головой нулагана-кровососа и вместе с двумя братьями – Рафаном и Селвандаху.
Лафемос – бог жизни. Верховный бог Рамора до Первой войны с аухканами, прародитель богов. Чаще всего изображался в виде седобородого старца, на поясе которого висели ножны, не знавшие меча. Считалось, что Лафемос особо покровительствует цветам, птицам и бабочкам.
Липерна – раморская богиня-врачевательница. Чаще всего изображалась в виде полуженщины-полузмеи, которая держала в одной руке чашу с лекарствами, а в другой – чашу с ядом.
Литал – час.
Лоэмаль – богиня-земля, супруга Лафемоса, прародительница раморских богов.
Лугису – горные козы. Луранудак – раморский бог света. Люзеск – многолетнее растение.
Масаари-нинцае – общее название для касты воинов; отличаются огромными размерами и имеют разнообразные формы, позволяющие им объединяться в различные рода войск (см. жаттероны, ., « тагдаше, пантафолты и др.). Общие характеристики: очень мощный череп с парой крупных глаз спереди и двумя парами глаз меньшего размера, расположенными по бокам; туловище покрыто естественной броней; крылья в обычном состоянии сложены за спиной и образуют своеобразный щит, однако аухканы используют их для парения, для перелетов на короткие расстояния, в качестве оружия, а также проявляют на них узоры и цвета в зависимости от того, что хотят сообщить; восемь и более конечностей, из них четыре-шесть ходильных, а остальные используются в качестве оружия (мечи, серпы, клешни, копья, секиры и т.п.); мощный сегментированный хвост, завершающийся либо „булавой“, либо острым крюком или лезвием с ядовитой железой. В бою аухканы полагаются на свою силу, ловкость и выносливость, а не на тактику или стратегию. Возможно, это обусловлено и тем, что общаются они телепатически и потому способны улавливать изменения в ходе сражения на любом расстоянии. Во время битвы аухканы могут менять свое поведение, организовывать наступления или стремительные атаки в зависимости от реальной необходимости, а не согласно заранее, подготовленному плану. Войсками аухка-нов по традиции командует бессмертный Прародитель, но обычного военачальника в нашем понимании у них нет.
Мекати – медный кувшин с высоким и очень узким горлом.
Месгенера – самоходное метательное орудие в виде огромного лука.
Мехолны – варварские племена, обитавшие в лесах на юго-западе Рамора. Мехолны вели оседлый образ жизни, промышляя охотой и рыбной ловлей.
Миванирлон – извержение вулкана.
Милделин – двуручный бронзовый (позже – железный) топор газарратского тяжелого пехотинца.
Милделины – распространенное название газарратских тяжелых пехотинцев, вооруженных двуручными топорами. Милделины составляли ударную часть войск Великой Газарры и были способны противостоять любому противнику.
Мусстора – лекарственное растение с плотными зелеными листьями.
Нулаган – степной кровососущий хищник; позднее нулаганами стали называть вампиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44