— Ваша игра зашла слишком далеко, мистер Мэнн.Измученный, перепуганный старик все же не побоялся сказать мне такое.Я поднял его с кровати и потащил в соседнюю комнату. Даже вид трупа Яму нисколько не поколебал его.— Вы этим ничего не добьетесь, — решительно заявил он, глядя на меня.Он махнул рукой в сторону, где лежал Яму, даже не удосужившись взглянуть на то, что с ним сталось, и добавил:— Вы же, наверное, догадываетесь, что в свое время я тоже... устраивал нечто подобное?Мне стало обидно. В конце концов, он пришел к нам за подаянием, а не мы к нему, а держится, словно ему принадлежит весь мир. Всего-то управляет каким-то клочком земли, да и то если мы поможем ему содержать его в порядке.— Старина, тебя обвели вокруг пальца. Тебя украли Советы, а старались убедить, будто это сделали американцы.Тейш кивнул в сторону Яму:— Он американец?— Наверное, по рождению.— А другой?— Красный шпион.— Нет. Он хорошо говорит по-английски. Очень хорошо.— Тейш, ты не настолько хорошо знаешь язык, чтобы судить. Другой был Малкольм Турос.Его покрасневшие глаза с ненавистью смотрели на меня. Наверное, он вспомнил, как сам преподнес мне Вей Локку на тарелочке.— Можете меня убить, но я знаю, что говорю.Черт с тобой. Я распахнул пиджак специально, чтобы он увидел кровавое пятно, которое расплылось по всей талии.— Я не ради всякого позволяю в себя стрелять, — сказал я.Но он был непоколебим.— Это мне ни о чем не говорит. Вы и сами в себя могли выстрелить. Будучи раненым, можно удалиться с поля боя. А для людей легковерных раны могут показаться весьма убедительным доказательством всего, чего угодно.Я с усмешкой посмотрел на эту занозистую козявку. У старости есть свои привилегии, и он воспользовался ими в полной мере. Но у меня оставался еще один козырь. Я вынул из кармана магнитофон-пудреницу и включил запись разговора Вей Локки и Сарима Шея, который записала Рондина. Когда лента кончилась, я сказал:— Старик, ты оказался не в той компании.Теперь у него в глазах не было страха, а были глубокая усталость, душевная боль и обида за то, что с ним сделали, и желание воздать всем должное, если ему удастся вернуть власть.— Простите, мистер Мэнн. Вину за нанесенное вам оскорбление я могу искупить только ценой жизни. Она в ваших руках.Он ждал, что я отвечу. При любых других обстоятельствах он убил бы меня.— В Селачине сейчас находятся два моих соотечественника. Тедди Тедеско и Питер Мур. Ваши люди загнали их в горы и травят там по наущению тех же людей, которые поступили с вами подобным образом. Остановите их. Хочу, чтобы они вернулись живыми. Это мои друзья.— И это все?— Это все, — ответил я.И Тейш позвонил, заказав разговор в кредит, который никогда не будет оплачен владельцем телефона — Яму Горки. Через тридцать минут Тейш сложным путем, через Атлантику, связался со своим дворцом и отдал четкий и строгий приказ. Говорил он минут пять и, положив трубку, сказал:— Все сделано.— Почти, — ответил я и, взяв трубку, позвонил Вирджилу Адамсу. Доложил ему обо всем, что произошло за последние несколько часов, и о том, что Тедди и Пит в безопасности. Он на минуту лишился дара речи от радости, но, уловив жесткость в моем тоне, спросил:— С тобой все в порядке, Тайгер?— Ранен.— Сильно?— Нет. Продержусь.— Не дури. Возьми на подмогу Ленни и Кейси Балланку. Передай им эстафету.— У меня в этом деле присутствует личный интерес, приятель, — ответил я и положил трубку.Тейш наблюдал за мной с вновь обретенным интересом. Затем я позвонил Чарли Корбинету.— Я нашел Тейша, Чарли.— Где? (Я услышал, как он вскочил на ноги.)— В квартире над баром Слоуна. — Я назвал адрес. — Как Вей?Когда я назвал ее имя, Тейш вцепился побелевшими пальцами в подлокотники кресла. Чарли ответил:— В сознании, но еще не говорит. Она выкарабкается. Она не станет говорить ни с кем, кроме тебя. Да, Тайгер, Конгресс приостановил расследование по нашей организации.— У Мартина Грейди все теперь в порядке, не так ли?— Они на время замораживают расследование, которым занимается комиссия конгресса. Похоже, никто не может понять, как тебе это удалось, но вопросов не задают. Готовься к встрече с Хэлом Рэндольфом.— Я не приеду, полковник.— Ты что...— Малкольм Турос еще на свободе. Он допустил промашку с главной мишенью, но у него есть еще одна, пусть и не основная. Это я.Положив трубку, я повернулся к Тейшу и рассказал ему все, что произошло с момента его похищения. Когда я закончил, он кивнул, буравя меня своими черными глазами, и произнес:— У меня будет сын, похожий на тебя. Я постараюсь, чтобы он был таким, как ты.Я ничего не ответил. Вынув носовой платок, я затолкал его под рубашку, на рану. Она начинала болеть. Сквозь шум дождя и грохот веселья внизу я услышал вой сирен приближающихся полицейских машин. Затянув пояс плаща, я сунул руки в карманы.Мои пальцы нащупали рубин. В нем было что-то чувственное. Стоило мне до него дотронуться, как в моем воображении возникала маленькая фигурка смеющегося надо мной дервиша. Кружась в танце, он постепенно приближался ко мне, где было достаточно света, чтобы я мог разглядеть его. Я понял, что теперь ему от меня не уйти. Я разгадал его связь с рубином. Оставалось только назвать имя, и видение исчезнет навсегда.Сирены звучали все громче, и на улицу начали высыпать люди.— Через минуту полиция будет здесь. Теперь все будет в порядке.Тейш согласно кивнул и медленно, со значением повторил:— Теперь все будет в порядке.Выйдя из дома, я перешел на противоположную сторону улицы, поджидая, пока подъедут машины полиции и госбезопасности. Убедившись, что они прибыли, я торопливо пошел прочь, чтобы покинуть район прежде, чем его оцепят.Я сунул руку в карман и принялся перекатывать в пальцах кроваво-красный рубин.Бывают такие вечера, когда вы можете ощутить себя властелином города. Непрекращающийся проливной дождь словно смыл с улиц всех прохожих. Городские магистрали — вены и артерии города — опустели, больше не чувствуется в них биение жизни. Район, где я сейчас оказался, был подобен ампутированной части тела. Город, всего лишь несколько часов назад населенный живыми существами, словно вымер.То и дело слышались раскаты грома, колючие струи дождя больно стегали по лицу. По обе стороны улицы тянулись вереницы ветхих домов, жадно поглощавших дождевую влагу. Окна домов были мутными от грязи.Дождь смыл вековую грязь с тротуара, и теперь в воздухе чувствовались запахи свежей зелени и моря с легким привкусом выхлопных газов.Я шагал по улице в полном одиночестве. Но ощущение запустения было обманчивым. Ведь где-то здесь затаились Малкольм Турос и свинья по имени Сарим Шей. У меня в кармане лежал ключ от тайной комнаты, где их можно найти, и я все перекатывал в пальцах кроваво-красный камень, который так уютно помещался в пупке прекрасной женщины.«Погоди, — думал я, — еще немного, и я вспомню. Смейся, смейся, но ты развеешься в дым, как только в памяти всплывет это слово».Суть разгадки в форме, а не в фактуре и цвете камня. Форма камня что-то напоминала мне, что-то кем-то сказанное... слова, слетавшие с языка, но с языка — кого? Я не помнил. И снова перед моим мысленным взором возник маленький дервиш.И он опять смеялся надо мной.И я засмеялся в ответ.Рубин... мрамор? Нет, не то. Проклятая вещица совсем маленькая. Если бы я не знал, что это, я мог бы принять ее за грецкий орех, кем-то тщательно отполированный.Я замер на месте, потому что маленький дервиш тоже замер и смотрел на меня глазами полными ужаса, понимая, что я его узнал, а потом снова начал свой странный танец, в надежде сбить меня с толку.Орех. Я произнес сперва про себя, потом вслух. Кто же упоминал орехи?Маленький дервиш запаниковал, и я понял, что раскрыл его.Гарри упомянул орехи. Малкольм Турос не любит этот город, потому что не выносит запах орехов личи.Маленький дервиш растаял, словно струйка дыма, как я и предсказывал. * * * Наконец я выбрался из темной, похожей на ампутированную часть тела окраины на просторные, освещенные улицы, где кипела жизнь. Мучительная боль в боку постоянно давала себя знать, и весь он горел, но я не мог медлить, дело должно быть доведено до конца. Минут двадцать я ловил такси, стоя на перекрестке. Наконец мне повезло: шофер, возивший пассажира через мост в Бруклин, возвращался обратно в Манхэттен и подобрал меня.Со всепонимающими нью-йоркскими таксистами не надо ходить вокруг да около. Не вдаваясь в объяснения, я протянул водителю десятидолларовую бумажку, из фонда Мартина Грейди, и сказал:— Найди мне китайскую прачечную.Он глянул на меня в зеркало, стараясь понять, не поехала ли у меня крыша, и, видимо успокоившись, тронулся в путь, изучая обе стороны улицы. Покончив с одной улицей, он перебирался на другую, терпеливо рыская по городу.В одном не откажешь владельцам китайских прачечных — эти ребята готовы работать день и ночь. Такое впечатление, что они никогда не спят. Когда бы ты ни вошел, за гладильной доской всегда один и тот же человек.Того, что мы нашли где-то в районе сороковых улиц, звали Джордж Дун. Он стоял у гладильной доски и -под звуки легкой музыки, передаваемой местной радиостанцией, колдовал со своей брызгалкой и раскаленными утюгами, которые он попеременно снимал с газовой горелки.— Подожди меня, — сказал я водителю и дал ему еще десять долларов. Он одобрительно воспринял мой поступок и закурил.Увидев меня, Джордж Дун, смуглый низкорослый человечек, засиял, как именинный пирог со свечками. Говорить мне было трудно, потому что из-за боли в боку то и дело перехватывало дыхание.— Слушаю вас. Вам постирать? — У китайцев отменная память. Дун прекрасно знал, что я никогда прежде не заглядывал сюда.Без лишних слов я положил на прилавок десять долларов. Продолжая улыбаться, он посмотрел на бумажку, потом на меня, не понимая, что мне надо и не стоит ли меня опасаться. Я пододвинул купюру поближе к нему.— Где можно купить орехи личи?— У меня нет. Я их не люблю, — ответил он удивленно. — Могу предложить кое-что другое.Он достал из-под прилавка календарь, на котором была изображена голая блондина, и протянул его мне.— Где их можно достать?— Хотите купить?— Нет. Хочу знать, кто их продает.— Вы были в Чайнатауне?— Нет.— Вот и правильно. Там не продают.Настроить его на должный лад можно было только одним способом. Я протянул руку за деньгами, но он прижал бумажку пальцем.— Джеймс Харви. У него есть.— Так он не китаец.— По матери, — возразил он.— Телефонный справочник есть?— Джеймс Харви — мой двоюродный брат. Он торгует у складов Флада. Знаете, где это? Я его предупрежу, а вы завтра придете и купите, хорошо?— Хорошо. Предупредите.— А вам сейчас орехи нужны?Я уже собрался было уходить.— Нет. — (Он продолжал смотреть на меня так, словно я совсем спятил.) — А где еще торгуют?— У брата самая крупная торговля. Можете любого спросить. Недалеко от Джеймса торгует Ли Фу. Знаете, где склады Флада?— Знаю.Когда я был уже у двери, он торопливо проговорил:— Приносите белье в стирку к Джорджу Дуну. Будете довольны. Стираем очень чисто и крахмалим в меру.— Ты получил вполне достаточно, — сказал я и закрыл за собой дверь.Поджидавший меня таксист щелчком пальца выстрелил окурок в окно и спросил:— Теперь куда?— Склады Флада. Знаешь, где это? Он снова глянул на меня в зеркало:— Знаю.— Покатили.Я откинулся на сиденье и закрыл глаза. Одежда на боку и животе насквозь пропиталась кровью, надо бы найти врача, но время не позволяло. У Туроса не должно быть передышки.Я пытался расслабиться и чуточку перевести дух, пока мы ехали, но дорожная тряска не позволяла.На здании складов сияла огромная неоновая вывеска, но верхняя ее часть была скрыта густыми облаками, нависшими над городом. А внизу ее голубоватый отсвет падал на окружавшие его развалины.Я вышел на углу. Видно, боль отразилась на моем лице, потому что водитель как-то странно посмотрел на меня и спросил:— Тебя подождать?На этот раз он получил двадцать долларов.— Сможешь подождать час?— Огни я выключу, а спидометр пусть работает. Отчего и не подождать за такие-то бабки?— Вот именно.— Эй, мистер?— Что?— Может, помощь нужна?— Не мне, приятель. Кому-то скоро понадобится, но не мне.— Может, полицию позвать или что?— Вот если через час меня не будет, зови.— Мистер?— Что?Он заглянул мне в лицо:— Ничего. Я буду ждать. * * * Трехэтажный дом Джеймса Харви, торговавшего китайскими сладостями, примыкал прямо к зданию складов. Хотя улица была довольно грязная, его заведение, с гаражом по одну сторону и магазином по другую, выглядело очень чистенько. Несколько коробок с отходами были аккуратно сложены и приготовлены для вывоза. Вокруг дома стоял приятный запах, напоминавший мне детство и наш сельский магазинчик, торговавший, среди прочего, сушеными пряностями.По соседству с домом Харви находились два нежилых здания с заколоченными окнами. Здесь Малкольм Турос не мог укрыться. Он не станет искать убежища в местах, куда могут забраться юные влюбленные или бомжи.Я прошел дальше по улице, мимо складов, и еще издали унюхал заведение Ли Фу. Знакомый запах напомнил мне времена, когда мы таскали похожие на чернослив орехи личи у Чарли Хоп Сунга на улице Колумба. Полный старый китаец обожал детей и всегда угощал нас орехами, но таскать было интереснее. Мы звали китайца Толстяк Личи.То ли торговля у Ли Фу процветала, то ли он сам изготовлял орехи прямо здесь, но даже ливень не уничтожил стоявший в воздухе густой дух орехов. В одном крыле дома помещалась электроремонтная мастерская, другое крыло было жилым. Там располагались четыре двухэтажные квартиры с отдельными выходами на улицу. На одной двери висело объявление: «Сдается». Две другие квартиры тоже не представляли интереса: у одной на крыльце стояла детская коляска, а у другой нежился кот на перилах, а рядом стоял детский велосипед.Мое внимание привлекла четвертая дверь. Сквозь стеклянную дверь был виден горевший внутри ночной свет. Это было жилье для одного человека, надежно защищенное от любопытных глаз.Он сидит сейчас где-то наверху в полной уверенности, что ловко замел все следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20