Только ляжешь, и тут же наваливаются всякие заботы.Врет! Редкий случай, чтобы она проснулась раньше утра.Быстрый взгляд ведьмы на Эмиля:— Надеюсь, новых неприятностей нет?— Все то же… Я привыкла. Не будь у меня такие крепкие нервы, я давно уже была бы на кладбище или в сумасшедшем доме.Как он их обеих ненавидит! Да, теперь он наконец признался себе, что ненавидит жену. Она прибегла к посторонней помощи. Теперь борьба идет не на равных. А вдруг она отыщет в квартале других Мартен, и его окружит целая толпа мегер?Он слишком много пьет. И уже не для того, чтобы поторопить момент приятной сонливости. Теперь ему каждый час требуется один-другой стакан вина — для храбрости. Жена шпионит за ним. Он ничего не добился, пряча бутылки в буфете, ключ от которого держит в кармане: Маргарита видела, сколько их он принес утром, и причина его все учащающихся отлучек в кухню для нее не загадка.Кто знает, не рассказывает ли она о его пьянстве каждому встречному-поперечному? Г-жа Мартен может послужить ей как свидетельница. А вдруг Маргарита задумала засадить мужа в лечебницу, чтобы не ждать его смерти, ускорить которую не решается? Эмилю страшно. Даже когда они не говорят о нем, он присутствует где-то на заднем плане их беседы, сопровождаемой вздохами и красноречивыми взглядами.— Да, бедная моя, несмотря на все ваши достоинства, нельзя сказать, что жизнь вас балует.— Я не жалуюсь. Если бог так судил…— Ваше счастье еще, что вы веруете. Я всегда говорила, что если у человека есть вера…— Мне жаль людей, которые ни во что не верят. Взоры их обратились к Буэну.— Не сводят ли они себя до уровня животных?— Нет, вы не правы! Животные не отвечают за свои поступки.Чай. Серебряный поднос. Птифуры. Один раз Буэн, притащив из кухни бутылку красного и стакан, стал пить при них. И зря. Не надо было этого делать. Инстинкт подсказывал ему, что ни к чему хорошему это не приведет.У него появилась привычка по несколько раз в день выходить и выпивать в небольшом баре-ресторане, напротив тюрьмы, — там готовили для состоятельных заключенных. Часто можно было услышать, как хозяин отдает распоряжения вроде: “Две свиных отбивных для Кривого. Побольше картошки и салата…” Или: “Петуха в вине для Нотариуса…” Почти у всех заключенных были клички. И никого не удивляло, что они живут за решеткой в камерах.— Фиг-Вам все еще в больнице?— Нет, вчера вышел. Врач определил, что он такой же больной, как я.Буэн пил свое красное у стойки. Его тут еще не знали и потому приглядывались.— Вы из нашего квартала?— Да.— То-то я смотрю, ваша личность мне знакома.— Я живу в тупике Себастьена Дуаза.Он испытывал потребность объяснить свое присутствие здесь, это был как бы приемный экзамен. В отличие от кафе Нелли тут всегда полно клиентов, порой заходят какие-то странные личности, шушукаются по углам, подзывают хозяина, что-то ему шепчут…— Уж не муж ли вы той чокнутой старухи? Буэн утвердительно кивнул, словно понимая, что речь может идти только о Маргарите.— Чего же это она отказалась продать?— Что?— Да свои дома. В тупике хотели построить высотное здание. Ей целое состояние предлагали за ее домишки, но она заартачилась, и пришлось менять весь проект.Зашел Буэн и к Нелли, но не для того, чтобы предложить ей пройти в кухню. Она сразу поняла, что он расстроен:— Что-нибудь случилось?— Они делают все, чтобы довести меня до ручки. Эта госпожа Мартен такая.., такая…— Смуглая, толстая, с подведенными глазами?— Да.— Та, что как-то шла с твоей женой? Года два назад она промышляла гаданием на картах. Не знаю, что там у нее произошло, но ею заинтересовалась полиция. Сейчас она уже не гадает. Поговаривают, что у нее припрятаны денежки.— Я не могу их выносить!— Так чего ты с ними сидишь?— Если я уйду из комнаты, они сочтут, что победили.— Чудной ты!.. Иной раз я поклясться готова, что это тебя развлекает. А ты уверен, что тебе не будет недоставать твоей жены?— Я ненавижу ее!— Выпей и постарайся думать о чем-нибудь другом — о травке, о птичках.— Я серьезно.— Я тоже.В доме стоял неистребимый запах: г-жа Мартен злоупотребляла дешевыми духами, и вся гостиная пропахла ими. Маргарита, не переносившая парфюмерии, не говорила на этот счет ни слова, что лучше всего свидетельствовало об их сговоре.Буэн иногда еще следовал за женой, когда та отправлялась за продуктами. Мало того, что она встречалась с г-жой Мартен по вечерам, теперь они как бы случайно сталкивались в бакалее или у мясника и вместе стояли в очереди.Утром пятого дня Буэн не выдержал, и когда появился у Нелли, та сразу поняла, что пришел он не ради стаканчика сансерского или краткого визита в кухню.— Вид у тебя, старичок, такой, словно тебе совсем худо. Что они тебе еще устроили?— Мне нужно поговорить с тобой.От смущения он не решился начать прямо.— Понимаешь, у меня тоже есть свое мужское достоинство…Нелли внутренне расхохоталась. Уж она-то знала мужчин лучше, чем он, и ей по опыту было известно: если они начинают говорить о мужском достоинстве, дела совсем никуда.— Налей мне.— Это уже четвертый?— И ты тоже?— Почему ты так говоришь?— Да потому, что жена ведет счет, сколько я выпил. Следит за мной с утра до ночи, словно за младенцем несмышленым. Стоит мне войти в дом, она топчется вокруг, все вынюхивает, высматривает. Единственное место, где я могу от нее укрыться, — ванная.— Бедняжка Эмиль!Никакой трагедии она в этом не видела. С ее точки зрения, все супружеские ссоры похожи как две капли воды.— Ладно, ты остановился на своем мужском достоинстве…— Сколько у тебя наверху комнат?Нелли не ждала такого вопроса и нахмурилась:— Две. А тебе что?Буэн смущенно, чуть ли не шепотом произнес:— Я понимаю, я старик… Я не предлагаю тебе жить со мной, как…— Как с любовником, да? Но прежде всего, дружок, знай, что я никогда не могла спать с мужчиной в одной постели. Не терплю чужого запаха, прикосновений. Переспать по-быстрому — это пожалуйста… Но потеть бок о бок, задеть руку или ногу, когда не ожидаешь, — нет! Вначале, с Тео, я пробовала. Он как-никак был моим мужем. Из-за этого кафе пришлось сходить в мэрию. И все равно через несколько дней я упросила его купить вторую кровать. Он спал в другой комнате. А мы ведь любили друг друга.— Он знал, что ты ему изменяешь?— Что ты имеешь в виду?— Ничего. Прости. Я хочу одного — жить у тебя, ну, вроде как квартирантом. Цену назначишь сама. Мешать я тебе не буду, и вообще от меня никаких неудобств.— Еду для тебя нужно будет готовить?— Посмотрим. Конечно, это было бы неплохо. Но если надо, я буду есть в городе.— Это надолго?— Не знаю. Возможно, навсегда.— Ишь как осточертела тебе твоя старуха! — Нелли задумалась. — Сколько ты готов платить?— Сколько скажешь. У меня неплохая пенсия; кроме того, есть сбережения.— А ты не собираешься все дни торчать в кафе? Сам понимаешь, клиенты этого не любят.— Понимаю. Как скажешь, так и будет.— Ну а насчет моих дружков? — Нелли бросила взгляд на дверь кухни.— Это твое дело.— И ты не будешь ревновать?— А почему я должен ревновать?— Знаешь, то, что ты сейчас сказал, не слишком благородно.— Но это правда.— Дай мне время подумать.— Сколько?— Давай так: придешь завтра утром…— А сегодня нельзя?— Прямо сейчас?Буэн не ответил, но вид у него был такой безнадежный, а взгляд такой умоляющий…— Ладно! Приходи через полчаса.— Сколько с меня?— Начнем с того, что откроем тебе кредит. Как постоянным клиентам, чей долг она записывает в блокнотик.— В котором часу ты встаешь?— В шесть. Но могу и раньше. Буду выносить мусор, открывать шторы, подметать кафе. Мне это не в диковинку.— Пойди погуляй малость…Буэн послушно вышел, волнуясь, как, пожалуй, никогда в жизни… Для него это последняя соломинка. У Нелли он перестанет думать о Маргарите и г-же Мартен, об опасностях, подстерегающих его в доме жены. Нелли понимает его. Она всех понимает. У нее нет предрассудков, и в людях, в их поступках она видит только хорошую сторону.Комнаты у нее на полуэтаже, их полукруглые окна видны с противоположного тротуара. Потолки там, должно быть, низкие, и, видимо, слышно все, что происходит в кафе и в кухне. Но для него это будет идеальное убежище. Все равно как во времена, когда он жил с Анжелой. Никто не будет за ним подглядывать. Он сможет уходить, когда хочет, и не оборачиваться, проверяя, не идет ли кто следом. Он больше не услышит, как две эти карги злословят, наблюдая за его реакцией, чтобы когда-нибудь использовать свои наблюдения против него.— Буэн обошел квартал по периметру, потом еще раз, но уже в другом направлении, несколько раз смотрел на часы и наконец вернулся в сумрачное прохладное кафе. У стойки стоял рабочий в заляпанной гипсом робе. Лицо у него тоже было в пятнышках гипса, особенно ресницы и брови, и от этого он смахивал на Пьеро. Буэн испугался, что он помешает им с Нелли. Сейчас не время ее раздражать. Глянув на часы, он собрался уйти, но она дала ему понять, что не собирается уединяться с этим парнем в кухне.— Что тебе налить?— Как обычно, стаканчик белого.— А может быть, стакан?— Ну, стакан…Правильно, нечего ломать комедию. Ему семьдесят один, и он не обязан ни перед кем отчитываться. Чего, собственно, ради он попросил стаканчик? Ведь знал же, что она нальет большой стакан.— Дел тут нам еще на недельку, — продолжал человек с лицом Пьеро. — Работа непыльная. Нас трое, друг с другом ладим. А можно взять бутылочку для товарищей?— Такого же?Нелли подняла крышку и полезла в подвал. Все-таки прекрасно жилось Тео, пусть даже кончил плохо: он ведь умер молодым, в шестьдесят два не то в шестьдесят три года.— Благодарю, хозяюшка.Штукатур не удержался — уставился на пышную грудь Нелли. Проработай он тут еще недельку, наверно, тоже попользовался бы ею, как все прочие. А что? Блондин, нет еще тридцати, глаза веселые…— Ну что? — спросил Буэн.— Попробуем.— Когда я могу переехать?— Когда хочешь. Мне нужно только застелить постель. После смерти Тео на ней никто не спал. О цене Буэн не стал спрашивать.— Чемодан я принесу сразу после обеда.— Надеюсь, ты не будешь перевозить все имущество? Буэн почувствовал такое облегчение, что на улице даже насвистывал. Это поистине спасение, и он только удивлялся, почему не подумал о Нелли раньше.Когда Буэн пришел домой, глаза у него хитро блестели. Маргарита получит сюрприз. Жертва удрала. Теперь старухе не за кем шпионить: она осталась одна. Буэн попытался представить, как обе бабы будут за чаем обсуждать его бегство.— Он все вещи забрал? — спросит эта змея, г-жа Мартен.— Нет, только большой чемодан.— Может, поехал к кому-нибудь? Кто-то в провинции заболел или умер?— У него нет родственников. Он никогда ни от кого не получал писем, только рекламные проспекты.— А вид у него какой был?— Как будто он издевался надо мной.— Уверяю вас, он вернется!— Вы думаете?— А вы не пошли за ним?Тут Маргарита покраснеет: она действительно пошла за ним следом. Неплохую шутку он с нею сыграл, а это значит, что он обрел равновесие.Чемодан был тяжеленный. Буэн дотащил его до площади Сен-Жак, где всегда стоят такси. Маргарита семенила сзади метрах в десяти, и когда он оборачивался, на лице ее читалось смятение. “Погоди, погоди, старушка…” В спешке она не захватила сумочку, и денег у нее не было. Буэн сел в такси и бросил шоферу:— На Восточный вокзал.В 1914 году с этого вокзала он отправился на фронт. Маргарита в лиловом костюме стояла, не веря своим глазам. Чуть отъехав, Буэн сказал таксисту:— Езжайте прямо, я скажу, куда сворачивать.— А вокзал как?— Я передумал.— Дело хозяйское.Наконец, прикинув, что Маргарита успела дойти до дома, Буэн скомандовал:— Угол улицы Фейантинок.— Который угол?— Все равно.Солнце стояло высоко, жаркое, ослепительное. Парижский воздух пьянил. Уже много лет он не вдыхал с таким наслаждением городские запахи.А Маргарита сидит одна — одна за столом, в кухне, в целом доме — и ест с такой миной, словно никогда не испытывает голода. Этакое неземное существо, которое выше низменных потребностей!— Уже? Но ты говорил…Нелли ела — тоже в одиночестве, но с изрядным аппетитом.— Я занесу чемодан и пойду. Не хватило терпения ждать, да и есть с нею не хотелось. Схожу в ресторан.Нелли заколебалась, не предложить ли Эмилю разделить с нею трапезу, выглядевшую весьма привлекательно: тулузские колбаски, жаренные с красной капустой, толстые, сочные, вкусно пахнущие чесноком. И все-таки она решила не создавать прецедент. Женщина она практичная, на земле стоит обеими ногами и отлично знает мужчин. Не требует от них больше, чем они могут дать, и потому превосходно ладит с ними.— Приятного аппетита.— Тебе тоже.Буэн благодарно улыбнулся и вышел, чувствуя себя помолодевшим.
В продолжение всей жизни у Буэна выработались достаточно стойкие привычки по части времяпрепровождения, хотя порой он не отдавал себе в этом отчета.Соблюдал их недели, месяцы, годы, а потом без всякой видимой причины ритм жизни менялся, менялись порядок, расписание, пристрастия.Пока был холост, он жил с родителями; и первое время после женитьбы на Анжеле — тоже. Жизнь вчетвером была нелегкой; мать не переваривала невестку, отец же не то из осторожности, не то из равнодушия предпочитал не вмешиваться. Мать, например, строго следила, чтобы еда была готова к назначенному времени, и терпеть не могла, если кто-то торчит рядом, когда она стряпает.— Поди-ка погуляй. В твоем возрасте это полезно. Да и под ногами не будешь путаться.В результате Эмиль с Анжелой большую часть дня проводили вне дома. Они изучили набережные от Шарантона до Нового моста и, случалось, бродили по ним до поздней ночи. А когда сняли квартиру над кафе, частенько обедали в ресторане — то потому, что Анжела проспала, то потому, что им хотелось отведать чего-нибудь особенного. Им нравилось отыскивать недорогие и симпатичные бистро, где у каждого клиента лежит в шкафчике своя салфетка. То же было по воскресеньям. Однажды весной Буэн купил мотоцикл, и они отправлялись в лес Фонтенбло, но, после того как чуть не попали в аварию, Анжела стала бояться, и мотоцикл пришлось продать. Два года подряд они ездили на поезде в Ланьи и изучили в его окрестностях каждый уголок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16