- спросила Магадоне Самбиса.
Несмотря на вентиляцию, Валентину трудно дышалось в подземелье. Даже во
время его первого визита здесь было достаточно жарко и душно, теперь же,
когда вокруг толпилось столько народу, казалось, что воздуха вовсе нет, и
приходилось напрягать легкие, чтобы в голове не мутилось.
Археологи, расступившись, пропустили его вперед. Стена святилища ярко
белела при сильном свете. Около нее работали пятеро - трое пьюриваров и двое
человек. Крепкий Ватиимераак сверлил, археолог Каастисиик, отвечающий за
организацию раскопок, помогал ему. Позади стоял Дриисмиил, специалист по
древней архитектуре, и представительница человеческой половины Шимраин
Гельвойн, тоже архитектор, как видно. Магадоне Самбиса тихо отдавала
распоряжения.
Стену разбирали медленно, камень за камнем. Над самыми жертвенными нишами
сняли уже около трех квадратных футов белой облицовки. За ней открылась
грубая кирпичная кладка толщиной всего в один ряд. Ватиимераак, !.`,.g
что-то по-пьюриварски, уже отбивал первый кирпич. Тот отвалился, и
показалась еще одна стена, сложенная из таких же черных блоков, что и все
подземелье.
Наступила длинная пауза, во время которой многослойную стену замеряли и
фотографировали. Потом Ватиимераак возобновил работу. Валентин чувствовал
дурноту в этой затхлой атмосфере, но держался.
Ватиимераак остановился, чтобы Каастисиик мог убрать обломки черного
камня. Двое архитекторов, выйдя вперед, осмотрели проем, потом посовещались
друг с другом и с Магадоне Самбисой. Ватиимераак снова взялся сверлить.
- Дайте кто-нибудь фонарик! - воскликнула Магадоне Самбиса.
Ей передали его по цепи. Она посветила им в отверстие и ахнула.
- Ваше величество, не хотите ли взглянуть? И Валентин при слабом свете
разглядел большое прямоугольное помещение, совершенно пустое, если не
считать квадратной глыбы темного камня. Последний очень походил на черный
опал, пронизанный рубиновыми жилами - из такого же был изваян Конфалюмский
трон в замке коронала.
На камне лежали какие-то предметы, но их нельзя было рассмотреть на таком
расстоянии.
- Сколько понадобится, чтобы расширить отверстие и пройти? - спросил
Валентин.
- Часа три.
- Даю вам два. Я подожду наверху. Позовите меня, когда будет готово. И
смотрите, чтобы до меня туда никто не входил.
- Положитесь на меня, ваше величество. Даже сухой воздух пустыни
показался ему восхитительным после сырой духоты внизу. По теням, заполнившим
впадины далеких дюн, Валентин определил, что день близится к вечеру.
Тунигорн, Миригант и Насимонте расхаживали в руинах разрушенной пирамиды,
вроон Делиамбер стоял чуть поодаль.
- Ну что? - спросил Тунигорн.
- В стене пробили отверстие. Внутри что-то есть, но мы пока не знаем,
что.
- Сокровища? - с алчной усмешкой спросил Тунигорн. - Кучи изумрудов,
алмазов и яшмы?
- Да. Все это и еще больше. Несметные сокровища, Тунигорн. Нет ли у тебя
с собой вина, Насимонте?
- Как не быть, друг мой. Отменное, мульдемарское.
Герцог подал флягу понтифику, и тот стал пить жадно, будто воду, даже не
стараясь распробовать букет.
Тени сгущались, и одна из малых лун показалась над горизонтом.
- Ваше величество, не угодно ли спуститься? - позвал археолог ВоСимифон,
и Валентин последовал за ним вниз.
Пролом в стене расширили, и в святилище можно стало пройти. Магадоне
Самбиса дрожащей рукой вручила Валентину фонарик.
- Я вынуждена просить ваше величество ничего там не трогать. Вы,
безусловно, имеете привилегию войти туда первым, но не забывайте,
пожалуйста, что это научная экспедиция. Мы должны заснять все в первозданном
виде, прежде чем тронуть что-то хоть пальцем.
- Я понимаю, - заверил Валентин.
Он осторожно переступил через каменную кромку и вошел.
Пол святилища был выложен гладким блестящим камнем, возможно, розовым
кварцем. На нем лежал тонкий слой пыли. По этому полу никто не ходил
двадцать тысяч лет, подумал Валентин. А человеческая нога здесь вообще не
ступала.
Он подошел к черному постаменту в середине и посветил на него фонариком.
Да, это опал с рубиновыми жилами - камень Конфалюмского трона. На его
блестящей поверхности, лишь едва тронутой пылью, лежала тонкая золотая
пластина с затейливыми пыориварскими иероглифами, украшенная кабошонами
берилла, сердолика и ляпис-лазури. Точно в ее середине, бок о бок, лежали
два длинных продолговатых предмета, похожие на кинжалы из белого камня.
Валентина пронзил благоговейный трепет. Он знал, что это такое.
- Ваше величество! Ваше величество! - позвала Магадоне Самбиса. -
Пожалуйста, скажите нам - что вы видите?
Но Валентин не ответил, как будто и не слышал. Он погрузился в
воспоминания. Это было восемь лет назад, в решающий час войны с /."ab -f ,(.
Тогда он держал в руке такую же вещь и чувствовал ее странную прохладу,
под которой ощущался раскаленный стержень, и слышал идущую из нее тихую
музыку, от которой кружилась голова.
То был зуб морского дракона. Его таинственная власть связала Валентина с
разумом дракона Маазмоорна, водяного царя далекого Внутреннего Моря. Это
Маазмоорн помог Валентину убить на расстоянии вождя повстанцев Фараатаа и
прекратить затянувшийся мятеж.
Кому же принадлежат зубы, лежащие здесь?
Валентин, кажется, уже понял, кому. Это Храм Крушения, алтарь Кощунства.
Когда-то недалеко отсюда, на платформах из голубого камня, были убиты двое
водяных царей. Это не миф. Это было в действительности. Валентин не со
мневался в этом, ибо Маазмоорн показал ему это событие как нельзя более
ясно. Он знал даже имена убитых царей: одного звали Низнорн, другого
Домситор. Один зуб, вероятно, взят у Низнорна, другой у Домситора.
Двадцать тысяч лет.
- Ваше величество! Ваше величество!
- Минуту, - словно с другого конца света ответил Валентин.
Он взял левый зуб, стиснул его в руке и зашипел, когда леденящий холод
обжег ладонь. Закрыл глаза и позволил волшебной силе овладеть его разумом. И
дух его полетел вдаль, на встречу с морским драконом - то ли с Маазморном,
то ли с кем-то другим из этих гигантских существ. Все это время ему слышался
колокольный звон, призывная музыка драконова разума.
И вот перед Валентином предстала картина жертвоприношения двух водяных
царей, известного как Кощунство.
Валентин знал еще с прошлой своей встречи с Маазморном, что это название
неверное. Не было никакого кощунства. Жертва была добровольной - таким
образом морские драконы доказали миру свою веру в Сущего, величайшую из всех
сил во вселенной.
Именно с этой целью драконы отдались в руки жителей древнего Велализьера.
Сами велализьерцы, возможно, и понимали, что они делают, но жители далеких
провинций этого знать не могли, поэтому происшедшее нарекли Кощунством.
Последний Царь Велализьера был предан смерти, Седьмая пирамида снесена, весь
город разрушен и проклят навеки. Но коснуться священных зубов никто не
посмел.
Валентин, держа зуб, еще раз увидел, как происходило жертвоприношение.
Морские драконы и не думали корчиться от ярости в своих путах, как
привиделось ему в кошмарном сне. Церемония приношения в дар живой плоти шла
благостно и торжественно. Когда же сверкнули ножи, и громадные существа
умерли, и их темные тела были преданы сожжению, волна торжествующей гармонии
достигла границ вселенной.
Валентин положил зуб на место и взял другой, сжал его в руке и отдался
его власти.
На сей раз музыка была менее стройной, и он увидел перед собой человека
средних лет, в старинных одеждах, выдающих сан понтифика. Он шел при свете
дымного, мерцающего факела по тому самому проходу, что вел в комнату, где
толпились теперь археологи Магадоне Самбисы. Валентин смотрел, как этот
понтифик былых времен подходит к белой, незапятнанной стене святилища, как
прижимает к ней ладонь и толкает ее, точно надеясь пройти сквозь камень. А
после, отвернувшись, делает знак рабочим с кирками и заступами.
Тогда из мрака возник метаморф, длинный, тощий и угрюмый, сделал
скользящий шаг вперед и вогнал свой нож снизу вверх прямо в сердце человека
в расшитых одеждах понтифика.

- Ваше величество, прошу вас!
Голос Магадоне Самбисы, исполненный муки.
- Да, - отозвался Валентин голосом человека, грезящего наяву. - Иду.
Довольно с него видений. Он положил фонарик на пол, направив его к
пролому в стене, чтобы осветить себе путь, и взял драконьи зубы. Держа их на
ладонях, чтобы не подпасть под влияние их чар, он двинулся к выходу.
Магадоне Самбиса смотрела на него с ужасом.
- Я же просила, ваше величество, ничего не трогать в святилище, ничего не
тревожить...
- Да. Я знаю. Но вам придется простить меня.
Археологи поспешно расступились перед ним, когда он направился к выходу
(' подземелья. Все взоры были прикованы к предметам, лежащим на ладонях
Валентина.
- Приведи сюда киванивода, - тихо приказал он Аарисииму. Дневной свет
почти угас, и руины стали еще таинственнее, как всегда по ночам, когда
лунный свет танцует на древних камнях.
Охранник поспешно удалился. Валентин не хотел допускать киванивода к
святилищу, пока ломали стену, и Торккинууминаада, несмотря на его громкие
протесты, оставили в лагере археологов под охраной других телохранителей
Валентина. Теперь двое огромных волосатых скандаров привели его к пирамиде,
держа за руки.
Шаман испускал гнев и ненависть, как болото испускает черный газ. И
Валентин, глядя в его узкое зеленое лицо, ощутил мощную волну древней магии,
зародившуюся в те времена, когда Маджипур был юным и метаморфы одни, никем
не тревожимые, бродили по огромной, полной чудес планете.
Понтифик поднял вверх драконьи зубы.
- Знаешь ли ты, Торккинууминаад, что это такое?
Резинчатые веки разошлись, и в узких глазах вспыхнул желтый огонь ярости.
- Ты совершил самое страшное святотатство из всех, какие есть, и за это
умрешь страшной смертью.
- Стало быть, ты знаешь, что это?
- Это величайшая святыня! Ты должен сейчас же вернуть их туда, где взял!
- Зачем ты убил доктора Гуукаминаана, Торккинууминаад?
Единственным ответом был очередной злобный взгляд.
"Он и меня убил бы своим колдовством, если бы мог, - подумал Валентин. -
Я знаю, что я такое в глазах Торккинууминаада. Я правитель Маджипура и
потому представляю собой весь Маджипур. Если бы он мог одним движением
обречь на гибель нас всех, он бы это сделал".
Да. Валентин был воплощением Врага, который спустился с неба и отнял у
пьюриваров их мир, настроил свои гигантские города на месте девственных
лесов и полян, вторгся своими биллионами в тонкую ткань пьюриварской жиз ни.
Поэтому киванивод охотно убил бы его, символически убив тем самым весь
заселенный человеком Маджипур.
Но магию можно побороть другой магией.
- Смотри, смотри на меня, - сказал Валентин шаману. - Смотри прямо в
глаза, Торккинууминаад.
И понтифик сжал в руках два талисмана, взятые из святилища.
Двойная мощь зубов нахлынула на него с ужасающей силой, и в мозгу
замкнулась цепь. Он разом испытал весь диапазон ощущений, усиленных даже не
вдвое, а многократно - но устоял на ногах и направил свой ум на встречу с
разумом киванивода.
Он вошел туда, проник в память шамана и быстро нашел то, что искал.

Полночная тьма. Слабый свет луны. На небе пылают звезды. Кто-то выходит
из палатки археологов - пьюривар, очень худой, движущийся с присущей
возрасту осторожностью.
Доктор Гуукаминаан, очевидно.
Тощая фигура поджидает его на дороге: тоже метаморф, такой же старый и
худой, одетый в причудливые лохмотья.
Это явно киванивод - такой, каким он себя видит.
Какие-то тени возникают позади него - пять, шесть, семь фигур. Все
метаморфы - рабочие, судя по виду. Старый археолог их как будто не видит. Он
беседует с киваниводом, который размахивает руками. Видно, что они о чем-то
спорят. Гуукаминаан качает головой. Новые взмахи рук. Спор продолжается.
Судя по жестам, они приходят к согласию.
Валентин смотрит, как они вдвоем идут по дороге, ведущей в сердце руин.
Рабочие выходят из мрака, в котором таились. Они окружают старика,
хватают его, затыкают ему рот. Киванивод подходит к ним.
В руке у него нож.

Валентину не было нужды видеть остальное. Он не имел желание наблюдать за
чудовищной церемонией расчленения тела на каменной платформе и за
последующим возложением головы в нишу святилища.
Он разжал пальцы и с величайшей осторожностью опустил зубы морских
драконов на землю рядом с собой.
- Итак, - сказал он киваниводу, чей едва сдерживаемый гнев сменился
выражением, почти сходным с покорностью, - думаю, притворяться больше
незачем. За что ты убил доктора Гуукаминаана?
- За то, что он хотел открыть святилище. - Киванивод говорит совершенно
ровно, без всяких эмоций.
- Да, разумеется. Но Магадоне Самбиса тоже хотела его открыть. Почему же
ты не убил ее?
- Он был один из наших и предал нас. Она не в счет. Он был намного
опаснее. Мы знали, что ее можно остановить, если настаивать достаточно
сильно. Его бы не остановило ничто.
- Однако святилище все равно открыли.
- Да, но только потому, что приехал ты. Если бы не это, раскопки
прекратились бы вовсе. Смерть Гуукаминаана показала бы всему миру, что
проклятие, тяготеющее над этим местом, остается в силе. Ты приехал и открыл
святилище - но проклятие еще настигнет тебя, как настигло когда-то понтифика
Горбана.
- Никакого проклятия нет, - спокойно сказал Валентин. - Есть город с
трагической судьбой - но проклятия нет. Только нагромождение недоразумений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10