- Из рода Маркезинисов? - спросил я.
Он как-то подозрительно посмотрел на меня.
- Вот именно! Только вот как это...
- На это я натолкнулся в процессе подготовки статьи о вашей карьере,
- поспешил я его успокоить.
Пассилидис больше не возвращался к этому вопросу. Теперь, когда он
рассказывал о родне, он становился все более и более многословным - может
быть, тому способствовало выпитое вино - и соблаговолил просветить меня
насчет подробностей своей родословной.
- Предки моего отца жили на Кипре не меньше тысячи лет, - сообщил он.
- Пассилидисы уже жили там, когда пришли крестоносцы. С другой стороны,
предки моей матери переехали в Афины только в девятнадцатом столетии,
после нападения турков. До этого они жили в Шкодере.
- Шкодере?
- В Албании. Они поселились там в тринадцатом веке, после того, как
крестоносцы взяли штурмом Константинополь. Там они и оставались, пережив
господство и сербов, и турков, и восстание Скандербега, всегда помня о
своем греческом происхождении, несмотря на все беды, которые на них
валились.
У меня закололо в ушах.
- Вы упомянули Константинополь? Вы в состоянии проследить свою
родословную еще дальше?
Пассилидис улыбнулся.
- Вы знакомы с историей Византии?
- Немного, - ответил я.
- Вам, по всей вероятности, известно, что в 1204 году крестоносцы
захватили Константинополь и правили там, основав так называемое Латинское
Королевство. Византийская аристократия бежала оттуда, на месте империи
образовалось несколько, не связанных между собой, территориально
независимых греческих государств - одно в Малой Азии. Мои предки предпочли
последовать за Михаилом Ангелом Комнином в Албанию, чтобы не подчиниться
господству крестоносцев.
- Понятно. - Я теперь снова весь трепетал. - И какая у них была тогда
фамилия? Они и в те времена уже были Маркезинисами?
- О нет! Маркезинис - это позднегреческая фамилия. В Византии мы
относились к роду Дукасов.
- К роду Дукасов? - У меня едва не отвалилась нижняя челюсть от
удивления. Его заявление было равносильно утверждению кого-нибудь из
немцев, что в его венах течет кровь Гогенцоллернов. - Дукасов! В самом
деле?
Я уже видел великолепные дворцы, принадлежавшие представителям рода
Дукасов. Я видел, как преисполненные гордостью Дукасы в золотых облачениях
торжественной процессией шагали по улицам Константинополя, празднуя
восшествие на престол императора - своего двоюродного брата Константина.
Если Пассилидис был Дукасом, то Дукасом был и я!
- Разумеется, - сказал он, - семья была очень большая, я не
сомневаюсь в том, что мы относились к одной из младших ее ветвей. И все же
это нечто такое, чем можно гордиться, - принадлежность к такому славному
роду.
- Я с вами совершенно согласен. А вы не могли бы назвать имена
каких-либо ваших византийских родственников?
Слова мои, наверное, прозвучали так, будто я уже окончательно решил
попытаться разыскать их, когда в следующий раз побываю в Византии. Я
действительно принял такое решение, но Пассилидис даже помышлять об этом
не мог.
Он нахмурился и произнес:
- Вам это нужно для статьи, которую вы пишете?
- Нет, я это спрашиваю из чистого любопытства.
- Я вижу, вы знаете историю Византии куда лучше, чем "немного", как
вы сами признались. - Его насторожило, что американскому варвару
захотелось узнать имена представителей знатного византийского рода.
- Я вообще люблю историю, - попытался выпутаться я из положения. - В
школе у меня всегда были хорошие оценки по этому предмету. - Как это ни
печально, но я не в состоянии назвать вам ни одного имени. Они просто не
дошли до нас из глубины веков. Но, возможно, когда-нибудь, когда я заброшу
политику, я попробую покопаться в старинных летописях...
Моя бабушка подлила еще вина, и я не удержался, чтобы украдкой не
бросить еще один быстрый виноватый взгляд на ее полные, раскачивающиеся из
стороны в сторону, груди. Моя мать взобралась ко мне на колени и стала
издавать негромкие, воркующие звуки. Мой дедушка покачал головой и
произнес:
- Просто поразительно - как сильно вы на меня похожи!
Вы не станете возражать, если я вас сфотографирую на память?
Я задумался - нет ли здесь какого-либо нарушения правил, к чему мог
бы придраться впоследствии патруль времени. И решил, что это действительно
против установленных правил. Но, с другой стороны, я ничего не мог
придумать весомого, чтобы отказать хозяину в такой пустяковой просьбе.
Пока я мучительно над этим думал, моя бабушка принесла фотокамеру.
Пассилидис и я стали рядом, и она сделала один снимок для него, а затем
еще один - для меня. После этого она извлекла из камеры готовые
фотоснимки, и мы стали внимательно их изучать.
- Как братья, - не переставала повторять она, - ну точно, как родные
братья!
Я уничтожил свой фотоснимок, едва только покинул квартиру мэра. Но,
как мне кажется, где-то среди бумаг моей матери все еще валяется старая,
выцветшая одномерная фотография, на которой ее отец, совсем еще молодой
мужчина, стоит рядом с другим, более молодым, мужчиной, который, как две
капли воды, похож на него и который, как она полагала, был каким-то
забытым ее дядей. Скорее всего, эта фотография все еще существует. Но я бы
умер от страха, если бы пришлось на нее взглянуть.

30
Дедушка Пассилидис избавил меня от изрядной доли хлопот: от поисков
предков на протяжении восьми столетий.
Я совершил прыжок вниз по линии в нынешнее время, произвел некоторые
изыскания в афинской штаб-квартире Службы Времени и вскоре был экипирован
как византийский аристократ конца двенадцатого столетия - роскошная
шелковая туника, черный плащ и белая шляпа без полей. Затем я отправился
на север, в Албанию, сойдя с монорельса на станции Гирокастро,
расположенной в городке, который в древности был известен как Аргирокастро
в провинции Эпир.
В Аргирокастро я шунтировался вверх по линии в 1205 год. Крестьяне
Аргирокастро пришли в ужас при одном виде моего, едва ли не
императорского, облачения. Я сказал им, что разыскиваю двор Михаила Ангела
Комнина, и они показали мне дорогу к нему и еще дали мне осла, чтобы легче
было туда добраться. Я разыскал Михаила и остальных византийских
изгнанников во время состязаний колесниц, которые были ими устроены на
импровизированном ипподроме у подножия гряды неправильной формы холмов, и
незаметно затесался в толпу зрителей.
- Я разыскиваю Дукаса, - сказал я безвредному на вид старику, который
подносил зрителям вино.
- Дукаса? А какого из них?
- Разве их здесь много? При мне послание из Константинополя для
Дукаса, только вот меня не предупредили, что есть еще Дукасы.
Старик рассмеялся.
- Вот сейчас перед собою я вижу Никифора Дукаса, Иоанна Дукаса, Льва
Дукаса, Георгия Дукаса, Никифора Дукаса младшего, Михаила Дукаса, Симеона
Дукаса и Димитрия Дукаса. В данный момент я что-то не могу отыскать
Евтихия Дукаса, Леонтия Дукаса, Симеона Дукаса высокого, Константина
Дукаса и - дайте-ка вспомню - Андроника Дукаса. Кого из этого рода вы
изволите разыскивать?
Я поблагодарил его и отправился вниз по линии.
В Аргирокастро шестнадцатого века я стал расспрашивать о семье
Маркезинисов. Мое византийское облачение послужило поводом для довольно
подозрительных взглядов в мою сторону, но византийские золотые, что были
при мне, позволили получить всю необходимую информацию. Один визант - и
мне показали место, где расположено имение Маркезинисов. Еще два византа -
и меня познакомили со старшим надсмотрщиком виноградника Маркезинисов.
Пять византов - это уж слишком! - И я отщипываю ягоды от гроздей винограда
в гостиной Григория Маркезиниса, главы клана.
Это был представительный мужчина средних лет с окладистой седой
бородой и жгучими глазами, суровый, но гостеприимный. Пока мы с ним
разговаривали, к нам то и дело тихонько подходили его дочери, подливали
вина в чаши, приносили еще виноград, холодную баранину, подносы с рисом.
Их было трое, им было, по всей вероятности, тринадцать, пятнадцать и
семнадцать лет. Я старался по возможности не поглядывать в их сторону,
зная ревнивый нрав предводителей горцев.
Все они были красавицами: оливковая кожа, темные глаза, высокая
грудь, полные губы. Они вполне могли бы сойти за сестер моей лучезарной
бабушки Катины Пассилидис. Я уверен, точно так же выглядела в девичестве и
моя мать Диана. Очень уж могучими были фамильные гены.
Одна из этих девушек была моею "прапра" много раз прабабушкой. А
Григорий Маркезинис был еще на одно "пра" больше моим многократно "пра"
дедушкой.
Я представился, как состоятельный молодой киприот византийского
происхождения, который путешествует по миру в поисках удовольствий и
приключений. Григорий, чей язык был слегка загрязнен албанскими словами,
очевидно, раньше никогда не встречался с киприотами, поскольку воспринимал
мое произношение как подлинно греческое.
- И где же вам довелось побывать? - поинтересовался он.
- О, - ответил я, - в Сирии и Египте, Ливии и Риме, Париже и
Лиссабоне. И еще я присутствовал на коронации Генриха Восьмого в Лондоне,
после чего посетил Прагу и Вену. А теперь возвращаюсь снова на Восток, в
подвластные туркам места, и решительно настроен, несмотря на весь
сопряженный с этим риск, навестить могилы своих предков в Константинополе.
Он поднял бровь при упоминании о предках. Быстро отрезав большой
ломоть баранины своим кинжалом, он спросил у меня:
- Ваша семья занимала высокое положение в былые дни?
- Я родом из Дукасов.
- Дукасов?
- Дукасов, - мягко повторил я.
- Я сам тоже из рода Дукасов.
- Неужели?
- Вне всякого сомнения!
- Дукасы в Эпире? Как такое могло приключиться? - вскричал я.
- Мы прибыли сюда вместе с Комнинами, после того, как латинские
свиньи овладели Константинополем.
- Ого!
- Вне всякого сомнения!
Он потребовал еще вина, самого лучшего в доме. Когда появились его
дочери, он вскочил, пританцовывая, и начал кричать:
- Родственник! Родственник! Незнакомец оказался родственником!
Поприветствуйте его надлежащим образом!
Я оказался в тесном окружении дочерей Маркезиниса, они едва не
задавили меня своими упругими девичьими грудями и плотными благоухающими
телами. Я же целомудренно обнял их, как и подобало давно позабытому
дальнему родственнику.
Над кружками тягучего, очень старого вина мы стали обсуждать свою
родословную. Я сделал первый шаг, выхватив наугад одного из Дукасов, -
Федора, - и сообщил, что он спасся бегством на Кипр после разгрома
Константинополя в 1204 году и стал основателем нашей ветви. Маркезинис
никоим образом не мог опровергнуть данное утверждение и поэтому принял его
на веру. Я развернул перед ним длинный перечень представителей нашей ветви
рода Дукасов, заполнивших родословную между мною и этим легендарным
Федором, прибегая к широко распространенным византийским именам. Когда я
закончил свой рассказ, то сразу же спросил:
- А вы, Григорий?
Пользуясь своим ножом для того, чтобы нацарапать на поверхности стола
причудливые изгибы генеалогического ствола в наиболее трудных местах,
Маркезинис проследил свое происхождение вплоть до Николая Маркезиниса,
жившего в конце четырнадцатого столетия и женившегося на старшей дочери
Мануила Дукаса из Аргирокастро, добавив, что у этого Дукаса были только
дочери и поэтому данная ветвь Дукасов на нем и оборвалась. От Мануила
Маркезинис стал неторопливо прослеживать род Дукасов до самого изгнания их
из Византии в результате Четвертого Крестового Похода. Того Дукаса, от
которого он вел свое происхождение и который бежал в Албанию, звали как он
сказал, Симеоном.
При упоминании этого имени все мои гены прямо-таки взбунтовались в
отчаяньи.
- Симеоном? - переспросил я. - Вы имеете в виду Симеона Дукаса
высокого или того, другого?
- Разве их было два? Откуда вам это известно?
С раскрасневшимися щеками я пустился в импровизацию.
- Я должен вам признаться, я ревниво изучаю родословную всего нашего
рода Дукасов. В эти места за Комнинами последовали два Симеона Дукаса,
Симеон высокий и еще один, скорее всего, ростом пониже.
- Мне лично об этом ничего неизвестно, - сказал Маркезинис. - Мне еще
в детстве поведали, что предка моего звали Симеоном, а отцом его был
Никифор, чей дворец стоял невдалеке от церкви Святой Феодосии на берегу
залива Золотой Рог. Венецианцы сожгли дворец Никифора, когда овладели
городом в 1204 году. А отцом Никифора... - тут он задумался, тряхнул
нерешительно головой и произнес печально. - Я не помню имени отца
Никифора. Да, я позабыл имя отца Никифора. Звали его Львом? Михаилом?
Василием? Забыл. Слишком сильно, по-видимому, ударило мне в голову вино.
- Ну, это не имеет такого уж большого значения, - поспешил успокоить
его я. С родословной, прослеженной до самого Константинополя, я уже не
предвидел особых трудностей на своем пути.
- Роман? Иоанн? Исаак? Так и крутится у меня в голове, но и без него
в моей голове так много имен... так много имен...
Все еще бормоча себе под нос различные имена, он прямо за столом и
уснул.
Одна из его темноглазых дочерей провела меня в отведенную для меня
спальню. Теперь можно было шунтироваться, ведь я разузнал все, ради чего
сюда прибыл. Но мне показалось верхом непочтительности исчезнуть, словно
воришка, и поэтому я предпочел провести эту ночь под крышей своего
многократно "прапра" дедушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40