Обращался в магазин Водолей
лишь немногие особи сохранились, и то в самых труднодоступных местах.Шесть Считающих Сосен слушали самую старую сосну в своей группе; цифры на грубой коре говорили о том, что ей тридцать одна тысяча семьсот тридцать четыре года. Разговор занял семнадцать лет. Нижеследующая запись является ускоренной версией той беседы.— О, я помню времена, когда полей вообще не было.Сосны обозрели тысячемильный пейзаж. Небо мерцало, как плохо поставленный спецэффект в фильме о путешествиях во времени. Появился снег, задержался на мгновение и тут же растаял.— А что было? — качнулась соседняя сосна.— Лед. Если это можно назвать льдом. Тогда у нас были настоящие ледники. Не такие, как нынче, — задержатся на один сезон, и нет их. О да, те ледники существовали веками.— Что же с ними случилось?— Исчезли.— Куда?— Куда все исчезает. Все куда-то торопится.— Ого. Это было сурово.— Что именно?— Прошедшая зима.— И ты называешь это зимой? Помню, когда я была еще побегом, вот были зимы…И тут дерево исчезло.После короткой паузы, длившейся всего пару лет, одна из сосен проронила:— Вот это да! Она же исчезла! Взяла и исчезла! Только что была рядом и вдруг исчезла!Если бы другие сосны были людьми, они бы принялись неловко переминаться с ноги на ногу.— Так бывает, малыш, — терпеливо проговорила одна из них. — Эта сосна ушла в Лучшее Место. В данном случае таких мест было целых три. Ворота домов номер 31, номер 7 и номер 34, что по улице Вязов в Анк-Морпорке.
Жаль, хорошее было дерево.Но молодая сосна, которой всего-то было пять тысяч сто одиннадцать лет, никак не желала успокаиваться.— А что это такое — Лучшее Место? — спросила она.— Точно не известно, — ответила вторая сосна и вздрогнула. Но тут как раз налетела буря, так что никто ничего не заметил. — Мы думаем, что оно как-то связано с… опилками.События, длящиеся менее одного дня, сосны не воспринимают, а потому они не слышали стука топоров.
Ветром Сдумс, самый старый волшебник во всем Незримом Университете, славящемся своими волшебниками, магией и сытными обедами, тоже должен был умереть. Совсем скоро. И он это понимал — по-своему, по-старчески.«Конечно», — размышлял он, направляя кресло-каталку к кабинету, что находился на первом этаже, — «все рано или поздно умирают, даже самый простой человек понимает это. Никто не знает, где он был до того, как родился, но, родившись, почти сразу понимает, что прибыл в эту жизнь с уже прокомпостированным обратным билетом».Волшебники действительно знают. Разумеется, есть и неожиданные смерти, связанные с убийствами, с ножами в спине, но смерть, приходящую потому, что жизнь просто-напросто закончилась… в общем, такого рода смерть волшебники всегда чувствуют загодя. Тебе является предчувствие, что нужно срочно вернуть в библиотеку книги, убедиться в том, что самый лучший костюм выглажен, и занять у друзей как можно больше денег.Сдумсу исполнилось сто тридцать лет, и он вдруг осознал, что большую часть своей жизни был стариком. На самом деле это нечестно. На прошлой неделе он упомянул об этом в Магической зале, но намека никто не понял. А потому никто ничего ему не ответил. И сегодня за обедом с ним почти никто не разговаривал. Даже его так называемые старые друзья. Разве Сдумс просил у них в долг? Ничего подобного, и не пытался. Но все обстояло так, словно все вдруг взяли и забыли о твоем дне рождения. Только еще хуже. Что ж, придется умирать в одиночестве. Всем наплевать на старика Сдумса. Он открыл дверь колесом кресла и попытался нащупать на стоящем рядом столе трутницу.Все изменилось, все. Трутницами сейчас почти никто не пользуется. Люди покупают вонючие желтые спички, которые делают алхимики. Этого Сдумс не одобрял. Огонь — серьезная штука. Нельзя просто так зажигать его, не выказывая никакого уважения. Нынче люди вечно куда-то торопятся… да и огонь уже не такой, как прежде. Да, да, в старые времена огонь был теплее. А сейчас он почти не греет, если прямо в камин не сядешь. Или все дело в дровах? Дрова тоже не те, не из того дерева. Все не так. Все стало каким-то невесомым, расплывчатым. Настоящая жизнь куда-то исчезла. И дни стали короче. Гм-м. Точно, с днями тоже что-то произошло. Они стали короче. Гм-м. Очень странно. Отдельный день, он все длится и длится, целую вечность, но дни в целом проносятся мимо с дикой скоростью, словно куда-то опаздывают. От статридцатилетнего волшебника никому ничего не было нужно, и Сдумс взял в привычку приходить в столовую за два часа до положенного срока, чтобы хоть как-то скоротать время.Бесконечные дни, быстро утекающие прочь. Лишенные всякого смысла. Гм-м. Но не стоит забывать, здравый смысл — он тоже не тот, что прежде.Университетом управляют какие-то мальчишки. В прежние времена им управляли настоящие волшебники, огромные мужчины, сложением похожие на баржи; и думать нельзя было посмотреть на них непочтительно. А потом они куда-то подевались, и Сдумсом стали руководить сопляки, у которых даже зубы не все выпали. Наподобие этого Чудакулли. Сдумс хорошо его помнил. Тощий паренек, лопоухий, никогда не умел правильно вытирать нос, первую ночь в университетском общежитии плакал и звал мамку. Вечно затевал что-то недоброе. Кто-то намедни убеждал Сдумса, что Чудакулли стал аркканцлером. Гм-м. Видать, совсем сумасшедшим его считают.Где же эта чертова трутница? Пальцы… в старые времена и пальцы были нормальными…Кто-то сбросил с лампы покрывало. В руке Сдумса очутился кубок. — Сюрприз!В прихожей у Смерти стояли часы с маятником в виде лезвия, но без стрелок, ибо в доме Смерти нет другого времени, кроме настоящего (есть, конечно, время перед настоящим, но оно тоже настоящее, только чуточку более старое).Маятник в виде лезвия производил неизгладимое впечатление. Если бы Эдгар Аллан По увидел его, то бросил бы свое писательское ремесло и начал жизнь сначала — в качестве комика в третьеразрядном цирке. С едва слышным шуршанием этот маятник отрезал от бекона вечности тонкие ломтики времени.
Смерть прошел мимо часов и нырнул в мрачный полумрак кабинета. Слуга Альберт ждал его с полотенцем и щетками.— Доброе утро, хозяин.Смерть устало опустился в огромное кресло. Альберт набросил полотенце на его костлявые плечи.— Прекрасный денек сегодня. Впрочем, как всегда, — заметил он, пытаясь завязать светскую беседу.Смерть ничего не сказал.Альберт взмахнул полировочной тряпочкой и откинул капюшон плаща Смерти.— АЛЬБЕРТ.— Хозяин?Смерть вытащил крошечный золотой жизнеизмеритель.— ВИДИШЬ ЭТО?— Да, хозяин. Очень красивый. В жизни ничего подобного не видел. Это чей?— МОЙ.Альберт скосил взгляд на край стола Смерти, туда, где стоял другой жизнеизмеритель, в черном корпусе. В том жизнеизмерителе песка вообще не было.— Но, хозяин, я думал, вот он, твой измеритель.— БЫЛ. ТЕПЕРЬ ЭТОТ. ПОДАРОК ПЕРЕД УХОДОМ НА ПЕНСИЮ. ОТ САМОГО АЗРАИЛА.Альберт присмотрелся к прибору в руках Смерти.— Хозяин, но песок… Он течет.— ИМЕННО.— Это значит… то есть…— ЭТО ЗНАЧИТ, АЛЬБЕРТ, ЧТО В ОДИН ИЗ ДНЕЙ ПЕСОК КОНЧИТСЯ.— Знаю, хозяин… но… ты… Я полагал, Время — это то, что относится ко всем остальным. Только не к тебе, хозяин. — В конце фразы тон Альберта стал почти умоляющим.Смерть отбросил полотенце и встал.— ПОЙДЕМ.— Но, хозяин, ты же Смерть. — На полусогнутых ногах Альберт трусил за высокой фигурой, шагавшей по коридору к конюшне. — Или ты так шутишь? — добавил он с надеждой.— РЕПУТАЦИЯ ШУТНИКА МНЕ НЕ ПРИСУЩА.— Конечно нет, я вовсе не хотел обидеть тебя, хозяин. Но послушай, ты ведь не можешь умереть, потому что ты и есть Смерть, и если ты случишься сам с собой, то уподобишься змее, которая укусила себя за хвост…— ТЕМ НЕ МЕНЕЕ Я УМРУ. АПЕЛЛЯЦИЯ НЕВОЗМОЖНА.— А что будет со мной? — Голос Альберта сверкал ужасом, подобно острой кромке ножа.— ПОЯВИТСЯ НОВЫЙ СМЕРТЬ. Альберт вытянулся:— Вряд ли я уживусь с новым хозяином.— ТОГДА ВОЗВРАЩАЙСЯ В МИР, Я ДАМ ТЕБЕ ДЕНЬГИ. ТЫ, АЛЬБЕРТ, БЫЛ ХОРОШИМ СЛУГОЙ.— Но если я вернусь…— ДА, — кивнул Смерть, — ТЫ УМРЕШЬ.
В полумраке конюшни бледная лошадь Смерти подняла голову от овса и приветственно заржала. Лошадь звали Бинки. То была настоящая лошадь. В прошлом Смерть пробовал использовать огненных коней и скелеты, но нашел их крайне непрактичными — в особенности огненных скакунов, которые имели привычку поджигать собственную подстилку, а потом с дурацким видом торчать посреди пожара, в то время как их хозяин тушил огонь.Смерть снял с крючка седло и посмотрел на Альберта, который переживал острый приступ угрызений совести. Тысячу лет назад, вместо того чтобы умереть, Альберт выбрал служение Смерти. На самом деле бессмертным он не был. Просто действительное время в царстве Смерти было запрещено. Существовало только постоянно изменяющееся «сейчас», которое длилось и длилось. Реального времени у Альберта оставалось всего два месяца, и он бережно хранил каждый свой день, словно драгоценные слитки золота.— Я… — начал он. — То есть…— ТЫ БОИШЬСЯ УМЕРЕТЬ?— Дело вовсе не в том, что я не хочу… О нет, я всегда… Видишь ли, жизнь — это привычка, от которой так тяжело отказываться…Смерть с интересом смотрел на Альберта — так, словно наблюдал за жуком, который упал на спину и не может перевернуться.Наконец бормотание Альберта стихло.— ПОНИМАЮ, — кивнул Смерть, снимая со стены уздечку Бинки.— Но тебя это совсем не беспокоит! Ты действительно умрешь?— ДА. ЭТО БУДЕТ ПРЕВОСХОДНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ.— Правда? И ты совсем-совсем не боишься?— Я НЕ УМЕЮ БОЯТЬСЯ.— Могу научить, — предложил Альберт.— НЕТ, ХОЧЕТСЯ НАУЧИТЬСЯ САМОМУ. НАКОНЕЦ-ТО У МЕНЯ ПОЯВИТСЯ СОБСТВЕННЫЙ ОПЫТ.— Хозяин… А если ты уйдешь, откуда возьмется…— НОВЫЙ СМЕРТЬ БУДЕТ РОЖДЕН УМАМИ ЖИВУЩИХ, АЛЬБЕРТ.— О, — Альберт, казалось, испытал некоторое облегчение. — Значит, тебе не известно, как он будет выглядеть?— НЕТ.— Быть может, мне стоит сделать небольшую уборку, составить инвентарную ведомость и все такое прочее…— НЕПЛОХАЯ МЫСЛЬ, — как можно вежливее ответил Смерть. — КОГДА Я ПОЗНАКОМЛЮСЬ С НОВЫМ СМЕРТЬЮ, ИСКРЕННЕ ПОРЕКОМЕНДУЮ ЕМУ ТЕБЯ.— О? Стало быть, ты его увидишь?— ДА. А СЕЙЧАС МНЕ ПОРА.— Так скоро?— КОНЕЧНО. НЕ ХОЧУ ТЕРЯТЬ ВРЕМЯ. — Смерть подтянул седло и с гордым видом сунул под крючковатый нос Альберта крошечные часы.— ВИДИШЬ? У МЕНЯ ЕСТЬ ВРЕМЯ. НАКОНЕЦ-ТО У МЕНЯ ЕСТЬ ВРЕМЯ!Альберт боязливо отступил.— А теперь, когда оно у тебя появилось, что ты с ним будешь делать? — спросил он.Смерть сел на лошадь.— БУДУ ЕГО ТРАТИТЬ.
Вечеринка была в самом разгаре. Транспарант с надписью «Пращай наш Сдумс 130 лет ва славе» немного поник от стоящей в комнате жары. События дошли до той точки, когда из выпивки остался только пунш, а из закусок — подозрительный желтый соус и маисовые лепешки весьма сомнительного вида, но всем уже было наплевать. Волшебники общались с неестественной веселостью людей, видевших друг друга весь день и вынужденных видеть друг друга весь вечер.Ветром Сдумс в смешной шляпе сидел на почетном месте с огромным бокалом рома в руке. Он был близок к тому, чтобы разрыдаться от нахлынувших чувств.— Настоящая Прощальная вечеринка! — не переставая бормотал он. — Их не было с тех пор, как Нас Покинул Сатана Хоксол, — почему-то эти слова сами собой произносились с большой буквы. — А случилось это, гм-м, в год Угрожающей, гм-м, Морской Свиньи. Я уж думал, нынче и не умеют устраивать подобные вечеринки.— Это библиотекарь, он разузнал все детали, — сказал казначей, указав на огромного орангутана, который пытался дуть в пищалку. — И даже сделал банановый соус. Надеюсь, кто-нибудь его скоро попробует.Он наклонился.— Еще картофельного салата? — спросил он нарочито громким голосом, которым обычно говорят со слабоумными и стариками.Сдумс поднес трясущуюся ладонь к уху.— Что?— Еще! Салату! Сдумс?— Нет, благодарю.— Может, сосисок?— Что?— Сосисок!— У меня от них ужасно пучит живот. — Сдумс подумал немного и взял пять штук.— Слушай, — прокричал казначей, — а ты случаем не знаешь, когда все должно… ну, это?..— Что?— Когда?!— В полдесятого, — ответил Сдумс невнятно, хотя и быстро.— Чудесно, — кивнул казначей, — значит, вечер у тебя остается… э-э… свободным.Сдумс принялся рыться в ужасных закромах кресла-каталки — кладбища старых подушек, зачитанных книг и древних недососанных леденцов. Наконец он отыскал там маленькую книжку в зеленой обложке и сунул ее в руки казначею.Казначей перевернул ее. На обложке были накарябаны слова: «Ветром Сдумс Ево Днивник». Шкуркой бекона было заложено сегодняшнее число.В графе «Что сделать» корявым почерком было выведено: «Умиреть».Казначей не удержался и перевернул страницу. Да. На завтра в графе «Что сделать» было намечено: «Радится». Взгляд казначея скользнул в сторону, на стоящий у стены небольшой столик. Несмотря на то что в комнате было полно народу, место рядом со столиком оставалось пустым, словно являлось чьей-то частной собственностью, куда никто не решался вторгаться.Касаемо этого столика для Прощальных вечеринок существовали специальные инструкции. Скатерть должна быть черной с вышитыми на ней волшебными рунами, на столике должны стоять бокал вина и блюдо с лучшими закусками. После продолжительного обсуждения волшебники решили добавить к набору пару комиксов.Вид у всех без исключения волшебников был выжидающий.Казначей достал часы и открыл крышку.Это были новомодные карманные часы со стрелками. Стрелки указывали на четверть десятого. Казначей потряс часы. Под цифрой «12» распахнулась крошечная дверка, из которой высунулась голова еще более крошечного демона.— Эй, папаша, завязывай, — рявкнул бес. — Быстрей крутить педали не могу.Казначей закрыл часы и в отчаянии огляделся. Волшебники ловко избегали приближаться к креслу Сдумса. Казначей понял, что вежливый разговор придется поддерживать ему. Он поразмыслил над возможными темами для беседы. Все они представляли определенные проблемы. Выбраться из этой ситуации помог ему сам Ветром Сдумс.— Честно говоря, я подумываю о том, чтобы вернуться женщиной, — заметил он.Казначей несколько раз открыл и закрыл рот.
1 2 3 4 5 6
Жаль, хорошее было дерево.Но молодая сосна, которой всего-то было пять тысяч сто одиннадцать лет, никак не желала успокаиваться.— А что это такое — Лучшее Место? — спросила она.— Точно не известно, — ответила вторая сосна и вздрогнула. Но тут как раз налетела буря, так что никто ничего не заметил. — Мы думаем, что оно как-то связано с… опилками.События, длящиеся менее одного дня, сосны не воспринимают, а потому они не слышали стука топоров.
Ветром Сдумс, самый старый волшебник во всем Незримом Университете, славящемся своими волшебниками, магией и сытными обедами, тоже должен был умереть. Совсем скоро. И он это понимал — по-своему, по-старчески.«Конечно», — размышлял он, направляя кресло-каталку к кабинету, что находился на первом этаже, — «все рано или поздно умирают, даже самый простой человек понимает это. Никто не знает, где он был до того, как родился, но, родившись, почти сразу понимает, что прибыл в эту жизнь с уже прокомпостированным обратным билетом».Волшебники действительно знают. Разумеется, есть и неожиданные смерти, связанные с убийствами, с ножами в спине, но смерть, приходящую потому, что жизнь просто-напросто закончилась… в общем, такого рода смерть волшебники всегда чувствуют загодя. Тебе является предчувствие, что нужно срочно вернуть в библиотеку книги, убедиться в том, что самый лучший костюм выглажен, и занять у друзей как можно больше денег.Сдумсу исполнилось сто тридцать лет, и он вдруг осознал, что большую часть своей жизни был стариком. На самом деле это нечестно. На прошлой неделе он упомянул об этом в Магической зале, но намека никто не понял. А потому никто ничего ему не ответил. И сегодня за обедом с ним почти никто не разговаривал. Даже его так называемые старые друзья. Разве Сдумс просил у них в долг? Ничего подобного, и не пытался. Но все обстояло так, словно все вдруг взяли и забыли о твоем дне рождения. Только еще хуже. Что ж, придется умирать в одиночестве. Всем наплевать на старика Сдумса. Он открыл дверь колесом кресла и попытался нащупать на стоящем рядом столе трутницу.Все изменилось, все. Трутницами сейчас почти никто не пользуется. Люди покупают вонючие желтые спички, которые делают алхимики. Этого Сдумс не одобрял. Огонь — серьезная штука. Нельзя просто так зажигать его, не выказывая никакого уважения. Нынче люди вечно куда-то торопятся… да и огонь уже не такой, как прежде. Да, да, в старые времена огонь был теплее. А сейчас он почти не греет, если прямо в камин не сядешь. Или все дело в дровах? Дрова тоже не те, не из того дерева. Все не так. Все стало каким-то невесомым, расплывчатым. Настоящая жизнь куда-то исчезла. И дни стали короче. Гм-м. Точно, с днями тоже что-то произошло. Они стали короче. Гм-м. Очень странно. Отдельный день, он все длится и длится, целую вечность, но дни в целом проносятся мимо с дикой скоростью, словно куда-то опаздывают. От статридцатилетнего волшебника никому ничего не было нужно, и Сдумс взял в привычку приходить в столовую за два часа до положенного срока, чтобы хоть как-то скоротать время.Бесконечные дни, быстро утекающие прочь. Лишенные всякого смысла. Гм-м. Но не стоит забывать, здравый смысл — он тоже не тот, что прежде.Университетом управляют какие-то мальчишки. В прежние времена им управляли настоящие волшебники, огромные мужчины, сложением похожие на баржи; и думать нельзя было посмотреть на них непочтительно. А потом они куда-то подевались, и Сдумсом стали руководить сопляки, у которых даже зубы не все выпали. Наподобие этого Чудакулли. Сдумс хорошо его помнил. Тощий паренек, лопоухий, никогда не умел правильно вытирать нос, первую ночь в университетском общежитии плакал и звал мамку. Вечно затевал что-то недоброе. Кто-то намедни убеждал Сдумса, что Чудакулли стал аркканцлером. Гм-м. Видать, совсем сумасшедшим его считают.Где же эта чертова трутница? Пальцы… в старые времена и пальцы были нормальными…Кто-то сбросил с лампы покрывало. В руке Сдумса очутился кубок. — Сюрприз!В прихожей у Смерти стояли часы с маятником в виде лезвия, но без стрелок, ибо в доме Смерти нет другого времени, кроме настоящего (есть, конечно, время перед настоящим, но оно тоже настоящее, только чуточку более старое).Маятник в виде лезвия производил неизгладимое впечатление. Если бы Эдгар Аллан По увидел его, то бросил бы свое писательское ремесло и начал жизнь сначала — в качестве комика в третьеразрядном цирке. С едва слышным шуршанием этот маятник отрезал от бекона вечности тонкие ломтики времени.
Смерть прошел мимо часов и нырнул в мрачный полумрак кабинета. Слуга Альберт ждал его с полотенцем и щетками.— Доброе утро, хозяин.Смерть устало опустился в огромное кресло. Альберт набросил полотенце на его костлявые плечи.— Прекрасный денек сегодня. Впрочем, как всегда, — заметил он, пытаясь завязать светскую беседу.Смерть ничего не сказал.Альберт взмахнул полировочной тряпочкой и откинул капюшон плаща Смерти.— АЛЬБЕРТ.— Хозяин?Смерть вытащил крошечный золотой жизнеизмеритель.— ВИДИШЬ ЭТО?— Да, хозяин. Очень красивый. В жизни ничего подобного не видел. Это чей?— МОЙ.Альберт скосил взгляд на край стола Смерти, туда, где стоял другой жизнеизмеритель, в черном корпусе. В том жизнеизмерителе песка вообще не было.— Но, хозяин, я думал, вот он, твой измеритель.— БЫЛ. ТЕПЕРЬ ЭТОТ. ПОДАРОК ПЕРЕД УХОДОМ НА ПЕНСИЮ. ОТ САМОГО АЗРАИЛА.Альберт присмотрелся к прибору в руках Смерти.— Хозяин, но песок… Он течет.— ИМЕННО.— Это значит… то есть…— ЭТО ЗНАЧИТ, АЛЬБЕРТ, ЧТО В ОДИН ИЗ ДНЕЙ ПЕСОК КОНЧИТСЯ.— Знаю, хозяин… но… ты… Я полагал, Время — это то, что относится ко всем остальным. Только не к тебе, хозяин. — В конце фразы тон Альберта стал почти умоляющим.Смерть отбросил полотенце и встал.— ПОЙДЕМ.— Но, хозяин, ты же Смерть. — На полусогнутых ногах Альберт трусил за высокой фигурой, шагавшей по коридору к конюшне. — Или ты так шутишь? — добавил он с надеждой.— РЕПУТАЦИЯ ШУТНИКА МНЕ НЕ ПРИСУЩА.— Конечно нет, я вовсе не хотел обидеть тебя, хозяин. Но послушай, ты ведь не можешь умереть, потому что ты и есть Смерть, и если ты случишься сам с собой, то уподобишься змее, которая укусила себя за хвост…— ТЕМ НЕ МЕНЕЕ Я УМРУ. АПЕЛЛЯЦИЯ НЕВОЗМОЖНА.— А что будет со мной? — Голос Альберта сверкал ужасом, подобно острой кромке ножа.— ПОЯВИТСЯ НОВЫЙ СМЕРТЬ. Альберт вытянулся:— Вряд ли я уживусь с новым хозяином.— ТОГДА ВОЗВРАЩАЙСЯ В МИР, Я ДАМ ТЕБЕ ДЕНЬГИ. ТЫ, АЛЬБЕРТ, БЫЛ ХОРОШИМ СЛУГОЙ.— Но если я вернусь…— ДА, — кивнул Смерть, — ТЫ УМРЕШЬ.
В полумраке конюшни бледная лошадь Смерти подняла голову от овса и приветственно заржала. Лошадь звали Бинки. То была настоящая лошадь. В прошлом Смерть пробовал использовать огненных коней и скелеты, но нашел их крайне непрактичными — в особенности огненных скакунов, которые имели привычку поджигать собственную подстилку, а потом с дурацким видом торчать посреди пожара, в то время как их хозяин тушил огонь.Смерть снял с крючка седло и посмотрел на Альберта, который переживал острый приступ угрызений совести. Тысячу лет назад, вместо того чтобы умереть, Альберт выбрал служение Смерти. На самом деле бессмертным он не был. Просто действительное время в царстве Смерти было запрещено. Существовало только постоянно изменяющееся «сейчас», которое длилось и длилось. Реального времени у Альберта оставалось всего два месяца, и он бережно хранил каждый свой день, словно драгоценные слитки золота.— Я… — начал он. — То есть…— ТЫ БОИШЬСЯ УМЕРЕТЬ?— Дело вовсе не в том, что я не хочу… О нет, я всегда… Видишь ли, жизнь — это привычка, от которой так тяжело отказываться…Смерть с интересом смотрел на Альберта — так, словно наблюдал за жуком, который упал на спину и не может перевернуться.Наконец бормотание Альберта стихло.— ПОНИМАЮ, — кивнул Смерть, снимая со стены уздечку Бинки.— Но тебя это совсем не беспокоит! Ты действительно умрешь?— ДА. ЭТО БУДЕТ ПРЕВОСХОДНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ.— Правда? И ты совсем-совсем не боишься?— Я НЕ УМЕЮ БОЯТЬСЯ.— Могу научить, — предложил Альберт.— НЕТ, ХОЧЕТСЯ НАУЧИТЬСЯ САМОМУ. НАКОНЕЦ-ТО У МЕНЯ ПОЯВИТСЯ СОБСТВЕННЫЙ ОПЫТ.— Хозяин… А если ты уйдешь, откуда возьмется…— НОВЫЙ СМЕРТЬ БУДЕТ РОЖДЕН УМАМИ ЖИВУЩИХ, АЛЬБЕРТ.— О, — Альберт, казалось, испытал некоторое облегчение. — Значит, тебе не известно, как он будет выглядеть?— НЕТ.— Быть может, мне стоит сделать небольшую уборку, составить инвентарную ведомость и все такое прочее…— НЕПЛОХАЯ МЫСЛЬ, — как можно вежливее ответил Смерть. — КОГДА Я ПОЗНАКОМЛЮСЬ С НОВЫМ СМЕРТЬЮ, ИСКРЕННЕ ПОРЕКОМЕНДУЮ ЕМУ ТЕБЯ.— О? Стало быть, ты его увидишь?— ДА. А СЕЙЧАС МНЕ ПОРА.— Так скоро?— КОНЕЧНО. НЕ ХОЧУ ТЕРЯТЬ ВРЕМЯ. — Смерть подтянул седло и с гордым видом сунул под крючковатый нос Альберта крошечные часы.— ВИДИШЬ? У МЕНЯ ЕСТЬ ВРЕМЯ. НАКОНЕЦ-ТО У МЕНЯ ЕСТЬ ВРЕМЯ!Альберт боязливо отступил.— А теперь, когда оно у тебя появилось, что ты с ним будешь делать? — спросил он.Смерть сел на лошадь.— БУДУ ЕГО ТРАТИТЬ.
Вечеринка была в самом разгаре. Транспарант с надписью «Пращай наш Сдумс 130 лет ва славе» немного поник от стоящей в комнате жары. События дошли до той точки, когда из выпивки остался только пунш, а из закусок — подозрительный желтый соус и маисовые лепешки весьма сомнительного вида, но всем уже было наплевать. Волшебники общались с неестественной веселостью людей, видевших друг друга весь день и вынужденных видеть друг друга весь вечер.Ветром Сдумс в смешной шляпе сидел на почетном месте с огромным бокалом рома в руке. Он был близок к тому, чтобы разрыдаться от нахлынувших чувств.— Настоящая Прощальная вечеринка! — не переставая бормотал он. — Их не было с тех пор, как Нас Покинул Сатана Хоксол, — почему-то эти слова сами собой произносились с большой буквы. — А случилось это, гм-м, в год Угрожающей, гм-м, Морской Свиньи. Я уж думал, нынче и не умеют устраивать подобные вечеринки.— Это библиотекарь, он разузнал все детали, — сказал казначей, указав на огромного орангутана, который пытался дуть в пищалку. — И даже сделал банановый соус. Надеюсь, кто-нибудь его скоро попробует.Он наклонился.— Еще картофельного салата? — спросил он нарочито громким голосом, которым обычно говорят со слабоумными и стариками.Сдумс поднес трясущуюся ладонь к уху.— Что?— Еще! Салату! Сдумс?— Нет, благодарю.— Может, сосисок?— Что?— Сосисок!— У меня от них ужасно пучит живот. — Сдумс подумал немного и взял пять штук.— Слушай, — прокричал казначей, — а ты случаем не знаешь, когда все должно… ну, это?..— Что?— Когда?!— В полдесятого, — ответил Сдумс невнятно, хотя и быстро.— Чудесно, — кивнул казначей, — значит, вечер у тебя остается… э-э… свободным.Сдумс принялся рыться в ужасных закромах кресла-каталки — кладбища старых подушек, зачитанных книг и древних недососанных леденцов. Наконец он отыскал там маленькую книжку в зеленой обложке и сунул ее в руки казначею.Казначей перевернул ее. На обложке были накарябаны слова: «Ветром Сдумс Ево Днивник». Шкуркой бекона было заложено сегодняшнее число.В графе «Что сделать» корявым почерком было выведено: «Умиреть».Казначей не удержался и перевернул страницу. Да. На завтра в графе «Что сделать» было намечено: «Радится». Взгляд казначея скользнул в сторону, на стоящий у стены небольшой столик. Несмотря на то что в комнате было полно народу, место рядом со столиком оставалось пустым, словно являлось чьей-то частной собственностью, куда никто не решался вторгаться.Касаемо этого столика для Прощальных вечеринок существовали специальные инструкции. Скатерть должна быть черной с вышитыми на ней волшебными рунами, на столике должны стоять бокал вина и блюдо с лучшими закусками. После продолжительного обсуждения волшебники решили добавить к набору пару комиксов.Вид у всех без исключения волшебников был выжидающий.Казначей достал часы и открыл крышку.Это были новомодные карманные часы со стрелками. Стрелки указывали на четверть десятого. Казначей потряс часы. Под цифрой «12» распахнулась крошечная дверка, из которой высунулась голова еще более крошечного демона.— Эй, папаша, завязывай, — рявкнул бес. — Быстрей крутить педали не могу.Казначей закрыл часы и в отчаянии огляделся. Волшебники ловко избегали приближаться к креслу Сдумса. Казначей понял, что вежливый разговор придется поддерживать ему. Он поразмыслил над возможными темами для беседы. Все они представляли определенные проблемы. Выбраться из этой ситуации помог ему сам Ветром Сдумс.— Честно говоря, я подумываю о том, чтобы вернуться женщиной, — заметил он.Казначей несколько раз открыл и закрыл рот.
1 2 3 4 5 6