.. Все это было так глупо, и так страшно, и так неизбежно, что я
замотал головой, вцепившись ладонями в виски - пока глухой голос Таргила
не вернул меня к действительности.
И действительность понравилась мне ничуть не больше.
- Брось, Махиша, - Таргил ссутулился и стал еще меньше ростом, - не
время... Просто ты слишком долго прожил под крышей Дома, и Он успел
переварить тебя почти целиком. Я сбежал раньше вас, но я прекрасно
понимаю, что ты испытываешь сейчас. Со мной было так же. Кому, как не
тебе, Махиша-Предстоящий, знать, что дело не в вере и богах, а в людях и в
нас самих - потому что мы тоже люди...
Таргил говорил тихо, почти шепотом, и я вдруг сообразил, что он
просто боится разбудить спящего Гро. Предстоятель Хаалана опасливо
поглядывал на слегка дрожащие ресницы юноши-леера, а я вспоминал ночь в
Фольнарке, стилет под грудью Клейрис... О люди, воистину неисповедимы пути
ваши!..
- Боги, вера... Нет, это не костыль, на который мы опираемся, чтобы
не упасть в пропасть зверя - это ключ, образ, помогающий собрать росу
чувств человеческих в НАШ кубок - собрать и затем вернуть волшебной
сказкой... Злость, свирепость - это все так, ерунда, пыль, но когда за
ними встает Бог - мы говорим: "Ярость". Влечение, похоть - грязь, пот и
сопение, но когда Богиня взмахивает своим плащом, мы падаем на колени и
шепчем: "Страсть"... Опаска, боязнь - одна улыбка Ахайри, Матери-Ночи - и
они превращаются в "Ужас". Бог встает над мертвецом, которого скоро сожрут
черви - и живые пишут слово "Смерть" с большой буквы. И непонятное знание
в руке божества оборачивается Тайной...
Таргил помолчал и жестко закончил:
- Мы, Предстоящие, пили нектар душ человеческих, когда они переходили
порог посредственности; мы копили его в себе и возвращали миру сверх
естественное; но, отказавшись отдавать - мы лишились имени Предстоящих и
стали вампирами человечества. Вспомни, Махиша, начало всего, вспомни Авэка
Эльри... В основе Дома лежали его голод и наша жадность, и Он в конце
концов пожрал и нас. Теперь мы остались в мире плоских бумажных людей, где
одна реальность - Дом-на-Перекрестке... Ты поможешь нам найти остальных,
Махиша?
- Да, - ответил Махиша, не отрывая глаз от пола. - Я помогу вам. Нет,
не вам - нам.
- А потом, - неумолимо продолжал Таргил, - потом ты сделаешь
неизбежное?
Махиша резко вскинул голову и почему-то посмотрел на меня. Он словно
увидел меня впервые, и я никак не мог понять, что происходит - но Махиша и
Таргил, по-видимому, прекрасно понимали друг друга.
- Да, - ответил Махиша-Предстоящий. - Я пойду до конца.



30

...И был день, и был вечер, когда я проклял прошедший день -
последний из той бешеной недели, в течение которой мы с Таргилом рыскали
вдоль излучины Хриринги, разыскивая следы Лайны-Предстоящей. Нас направил
сюда Махиша, но при этом он все время старался не встречаться со мной
глазами и под конец намекнул, чтобы я ехал один. Или, в крайнем случае, с
Таргилом. Не знаю, почему, только я послушался Махишу, и мы выехали
вдвоем, погоняя купленных у хозяина двора Арх-Ромшит лошадей. Правда,
примерно через час я заметил в голубизне неба над собой черную точку,
описывавшую круги, и не удивился, когда возмущенный Роа свалился нам
буквально на головы и полдороги обзывал нас всякими нехорошими птичьими
словами.
Но все по порядку, или хотя бы относительно по порядку. А порядок был
такой: редкие леса с колючими вечнозелеными деревьями, такие же редкие
хутора с хмурым и неразговорчивым населением и изматывающие попытки
разговорить хуторян и выжать из них хоть слово, способное навести на след
Лайны. Дважды Таргил натыкался на Перекрестки, но один из них не подходил
Лайне, а другой находился в труднодоступном месте, и люди там давно не
жили. И в конце недели, когда я уже готов был убить Махишу по возвращении,
нам встретилась та крестьянка.
Роа уже приучился во время таких разговоров сидеть где-нибудь на
ветке и помалкивать, не привлекая к себе лишнего внимания. Алиец лениво
клевал крупную шишку, сбивая чешуйки на плечи и платок полной круглолицей
женщины лет сорока - сорока пяти, с объемистыми корзинами в обеих пухлых
руках.
- Вы не из столицы, господа мои? - поинтересовалась почтенная
толстушка после того, как мы купили у нее абсолютно ненужную нам рыбу и
круг пористого козьего сыра.
- Из столицы, - подтвердил Таргил, я же только кивнул.
- И часто у вас в столице казни публичные вершат? - с милой улыбкой
осведомилась крестьянка. - Соседи говорили, что в неделю до пяти, а то и
шесть раз случается, - да врут небось, шиши языкатые...
Слюна в моем рту стала вязкой и горькой, и по спине пробежал зябкий
ночной холодок, хотя было еще не поздно.
- Бывает, - неопределенно пошевелил пальцами Таргил, словно затягивая
петлю на невидимой шее, и сам Предстоящий вдруг стал подозрительно похож
на заплечных дел мастера, ушедшего на покой в связи с возрастом. - Всяко
случается, хозяйка... А тебе-то что с того, в глухомани вашей? - или
курицу свою четвертовать собралась?..
Похоже, что "глухомань" обидела нашу собеседницу.
- Да уж тоже не дегтем мазаны... Хриринга - место известное, отсюда
куда хошь - рукой доплюнуть, хоть до столицы, хоть куда... А спрашиваю по
делу, не просто так говорилом болтаю...
- Это что ж за дело такое? - я постарался состроить самую любезную
физиономию, на какую был способен, и, кажется, мне это удалось.
- На Черчековом хуторе ведьму жгут, - доверительно сообщила
крестьянка, сцепив руки под необъятной грудью и придвигаясь поближе. -
Думали, всех повывели, ан нет, объявилась одна... У старого Черчека коровы
уксусом доятся, младшенький его женился осенью, а детей до сих пор нету...
град, опять же, зачастил... А тут и шепнули знающие люди, что на Кроапской
пустоши черная одна жить стала, и ворожит по ночам... Вот парни Чековы ее
и вынули, порчу тощую, и теперь жгут под закат, возле елок, да не знают,
как оно положено, по правилам-то, чтоб заклятья на себя не накликать...
Хотела я остаться, посмотреть, только поздно уже, мужик мой драться
станет, а мужик у меня жилистый - все знают...
- Черчек далеко живет? - тихо спросил Таргил, и было в голосе его
что-то такое... этакое. - Хутор где лежит?
...Роа сорвался с ветки и метнулся вслед двум всадникам, горячившим
лошадей так, словно за ними гнались все демоны этого проклятого леса, и
предзакатное солнце забрызгало беркута кровью.
- Рыбку-то, рыбку, - заблажила вдогонку испуганная крестьянка, -
рыбку забыли!.. И сырок тоже... ой, горе-то какое, а я ж деньги брала,
дура старая, стыдобища одна... Видать, не так Черчеки ведьму палить
собрались, не по правилам! - вот городские и спешат предупредить...
заботливые люди, сразу видно, душевные, легкие на подмогу... рыбку бы им,
да забыли, ай, жалость...



31

...Закатное солнце, вскипая и пузырясь, лениво растекалось по острым
верхушкам колючих елей - я наконец узнал от Таргила, как называются эти
растрепанные деревья - и бор стоял единым монолитом, резной пластиной
черного металла, опущенной в расплавленную лаву драгоценных камней. И это
было красиво.
...Ближе к западному краю опушки, отсчитав три-четыре крохотных бугра
с редким кустарником, расположился хутор - никаких деталей, снова сплошной
контур островерхих черепичных крыш, по которым бродили загулявшие одинокие
искорки; словно огромный ребенок вырезал их из двух листов бумаги - бор и
хутор - и расставил под углом друг к другу для неведомой и таинственной
игры.
И это тоже было красиво.
...Между двумя плоскостями декораций (все выглядело до того
ненастоящим и ирреальным, что я не мог воспринимать происходящее иначе)
растревоженным осиным роем гудело многоголовое и раздраженное существо -
толпа, сбившееся в кучу население Черчекова хутора, человек сорок, и пред
ними торчал вкопанный в землю столб, заваленный вязанками хвороста.
К столбу была привязана маленькая хрупкая фигурка, плохо различимая
на таком расстоянии, и это тоже было красиво.
...А за спинами хуторян, в двух минутах галопа от страшного столба,
на вершине пологого холма стояли два всадника, одним из которых был я, - и
это, несомненно, было очень красиво, только плевать я на это хотел. Руки
мои тряслись, мелкая противная дрожь вцепилась в тело, и липкий озноб
бродил внизу живота.
Там, у столба, еле видимая из-за вязанок, замерла Лайна, Лайна -
Предстоящая Ахайри, насмешливый хрусталь моих ночей, и я, как испуганный
ребенок, повернулся к Таргилу.
- Что ты можешь сделать, Таргил?
- Ничего, - ответил он, и я увидел капельки пота на его переносице. -
Сверх естественное ушло из мира в Дом, и я, Предстоятель Таргил - шут и
шарлатан, а их там внизу - сорок человек, озлобленных и звенящих от
ненависти, как струна, которая того и гляди порвется.
Я снова посмотрел вниз, где Судьба и Время наперегонки стремились к
жуткому живому факелу в надвигающейся ночи.
- Она не может умереть. Предстоящим нет смерти вне их воли и желания.
Вы сами сто раз говорили это при мне...
Я судорожно цеплялся за память, за эти детские слова, но соломинка
трещала под пальцами, и я закоченел в холодном ужасе Таргилова голоса.
- Да, не может. Она будет гореть и жить, жить и гореть... И, может
быть, кто-нибудь дотронется потом до обгорелого корчащегося трупа, чтобы
она смогла передать Дар - и уйти навсегда. Будем надеяться...
Молчание встало между нами, и я почувствовал, как во мне зреет что-то
отрешенное и суровое; и понял безумие Эйнара.
- Твой чернокнижник зажигал огонь на ладони, - тихо произнес я. - Ты
тоже можешь так?
Таргил ошарашенно глянул на меня, потом раскрыл ладонь, и на ней
закачался язычок пламени. Я протянул ему свою руку, Предстоящий как-то
странно причмокнул, и второй огненный лепесток осветил линии моей жизни и
судьбы, без боли вспыхнув в оправе пальцев.
Я сжал руку в кулак, и пламя исчезло. Роа недовольно захрипел и
взъерошил перья, клацая клювом.
- Ты спустишься вниз, Таргил, и незаметно смешаешься с толпой. Что бы
потом ни происходило - молчи и жди. Когда я вскину руки вот так - как чаши
- зажигай свой огонь у меня на ладонях. После сосчитай до пяти и кричи.
Громко кричи, Таргил-Предстоящий, страшно кричи - и беги. Только
обязательно толкни кого-нибудь. Понял? Или повторить?..
Он глядел на меня, как, должно быть, смотрит волк на взбесившегося
кролика.
- Что можешь ты, Сарт, - Таргил выговаривал каждое слово так, словно
это был адский, нечеловеческий труд, - что можешь ты там, где бессилен
Предстоящий?
Я покосился на свою ладонь, где еще недавно горел огонь.
- Увы, Таргил, отец Дома... Где недороги Предстоящие - там в цене
Сарт-Мифотворец. Всему свое время: и силе, и отчаянью, и тому, что пока не
имеет имени.
И на миг мне показалось, что невдалеке сгустился и колыхнулся в
вечернем воздухе силуэт Дома, Дома-на-Перекрестке, и у нас стало одним
зрителем больше.



32

Я подождал, пока Таргил спустится с холма, привяжет коня у одиноко
растущего дерева и нырнет в людское месиво с равнодушно-заинтересованным
видом случайного проезжающего. Потом взгляд мой выхватил крупного
обрюзгшего мужика с факелом в мощной лапе - по-видимому, это и был Черчек,
глава хутора - и я стал легонько поглаживать Роа по хребту, от хвоста к
затылку.
Беркут встрепенулся и захлопал крыльями. Он вертел головой, не видя
добычи, не понимая, откуда должна взяться дичь, а мои пальцы все
настойчивее говорили алийцу о начале охоты.
Когда возбуждение птицы достигло предела, я успел учесть все, что
нужно было принять в расчет - наполовину скрывшееся за горизонтом солнце,
расстояние от холма до столба и от столба до леса, настроение и
нервозность толпы, где было всего с дюжину мужиков, а остальные - женщины,
старики и дети... Человек с факелом направился к куче хвороста, и время
для раздумий истекло.
- Роа, - коротко бросил я, указывая на добровольного палача, -
ррай!..
Алиец сорвался с моего плеча и стал набирать высоту.
За мгновение до его охотничьего крика я привстал на стременах и
заорал что было сил:
- А-ХАЙ-РИИИ!!!
Последний звук я провизжал на самой высокой ноте, на которую было
способно мое многострадальное горло.
Черчек чуть не выронил свой факел, и вся его многочисленная родня
немедленно обернулась на крик.
Я отчетливо понимал, что они сейчас должны видеть и чувствовать -
нарушение ритуала, неуверенность и одинокая фигура всадника на холме,
раздражающе неподвижная.
Кроме того, мой вопль хлестнул по и так натянутым нервам толпы, а
резкий поворот голов добавил багровости толстым рожам любителей публичных
сожжений.
Секунду мы смотрели друг на друга, и тут же им пришлось
поворачиваться обратно, поскольку рухнувший с небес Роа вцепился в лицо
Черчека-факельщика, и тот завопил еще похлеще меня, бросив факел и
бестолково размахивая руками.
Я не дал хуторянам времени на осмысление происходящего. Я только
отметил, что мне повезло - факел упал не на хворост, а сразу у ног
перепуганного Черчека, и край его штанины уже начал тлеть - и вонзил шпоры
в бока моей кобылы, донельзя возмущенной таким обращением.
Копыта загрохотали за спинами всполошившихся людей - звук отражался
от глухих стен бора и хутора, и казался раза в три громче, чем был на
самом деле - а у груды вязанок надрывался полуослепший и дымящийся Черчек,
над которым хлопал крыльями взлетевший Роа, и хуторяне завертели головами
туда-сюда, пытаясь уследить за всем одновременно, в результате чего
полностью перестали что бы то ни было понимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19