.. Выпустите меня немедленно! — закричала она.
— Нет.
— Ах так!.. — Подбежав к окну, она вскочила на подоконник, двинула раму, которая свободно поддалась...
У Гурилина оставались секунды. Одним прыжком он преодолел разделявшее их пространство и в падении отбросил девушку назад, больно ударившись при этом затылком о панель отопления.
Из глаз его брызнули искры. Спустя минуту-другую он пришел в себя и потрогал затылок. Крови не было. Но шишка обещала быть знатной. Радужные круги перед глазами мало-помалу рассеялись, обстановка приняла привычные очертания. Одно лишь тревожило его. Непонятный тонкий звук. Как будто назойливая муха выводила танец на стекле, томительно жужжа. Подняв голову, он посмотрел в ее сторону. Это хныкала девчонка. Двумя грязными струйками тушь стекала по ее щекам.
— Хватит реветь! — буркнул он, поднимаясь.
— Да-а-а... ва-ас бы та-ак стукнули-ии!..
— Если бы не я, тебе бы уже не было больно.
— Вы что? Решили, что я уже совсем рехнулась, да? Что, думали, я прыгать собралась?
— А кто тебя знает?
— Так там же барьерчик есть. И пожарная лестница. Я по ним сюда забралась.
— Чтобы раскроить мне череп? У тебя это получилось.
— А зачем вы деда обидели?
— Кого?
— Дед мой, Егор Христофорович, к вам вчера пришел, как с человеком хотел с вами поговорить, а вы на него психиатричку вызвали. Что, скажете, не было этого?
— Было, — признался он. — Ошибся я. Хотел даже извиниться перед ним, да не успел. Но и он, прости, нашел к кому обращаться. Это же совершенно не мой вопрос. Мало у меня своей работы, осталось только заниматься спасением вашей...
— Нашей! — крикнула она. — Нашей Москвы!
— Послушайте... Как вас зовут? — Подойдя, он протянул ей руку.
— Марина, — ответила она, поднимаясь без его помощи.
— Это вы мне открытку прислали? Она не ответила.
— А потом решили, что этого мало?
— Но ведь нельзя же так с людьми обращаться! — воскликнула она, всплеснув руками. — К вам же старый человек пришел. Он вам, между прочим, в деды годится, а вы...
— Мариночка..
— Не называйте меня так!
—...если б он пришел ко мне домой, вечером, мы посидели бы с ним за чаем, поговорили о том о сем. Но он пришел ко мне в рабочее время. А на работе я должен заниматься только работой. Вот, взгляните! — Одна из стен озарилась голубоватым сиянием. На ней возникла карта-схема земного шара. — Это наш город. Он называется не Москва, не Ленинград, не Лондон, не Париж, не Сидней. Он называется Земля. На ней проживает пятьдесят миллиардов человек, большинство из которых хочет мирно трудиться, сниматься спортом, наукой, искусством, веселиться, любить друг друга. Но среди них попадаются и такие, которые мешают жить. Начитавшись запрещенной литературы, насмотревшись пакостных фильмов, которые иногда всплывают из частных коллекций, они пускаются на дешевые подвиги во имя ложной славы. Видите красные точки на карте? Это преступления, которые совершены нынешней ночью. Смотрите, дне из них сменились зелеными и погасли. Это означает, что преступники найдены и переданы в руки правосудия. И то же случится с подавляющим большинством этих точек. Но некоторые из них будут продолжать гореть и сегодня, и завтра, и всегда. И их обязан гасить лично я. Я один, ибо престиж планеты не позволяет расширять штат полицейской службы. Вы меня понимаете?
Она кивнула.
— А сейчас простите, мы с вами беседуем уже полчаса, а вре-ш мое расписано по минутам. Я уже пропустил утреннюю сводку.
« ей час мне пора на обход.
— А... можно мне с вами? — несмело попросила она.
— Пожалуйста, — сказал он и улыбнулся.
Глава шестая
МОСКВИЧИ
— А правда, что ваш турболет самый быстрый в городе? — спросила Марина, когда они пролетали над Средиземным морем.
— Правда.
— А какая у него скорость? Самая большая?
— Четыре, — рассеянно ответил он, глядя на дисплей.
— Четыреста километров в час?
— Четыре километра в секунду.
— Ух ты... — с уважением протянула она. — Прямо как ракета. Вы и в космос на нем летать можете?
— Могу, но не хочу.
— А на звездолетах тоже такие моторы стоят?
— Нет, это гравитационный двигатель. Он действует за счет поля притяжения планеты... «Этих двоих арестовать и на допрос», — подумал он, получив текущую сводку. — Под полиграфом, — быстро произнес он, взглянув на экран.
— Это вы кому?
— Не вам. Казино накрыли в Лас-Вегасе. Знакомые ребята, сделали пластическую операцию и решили заняться старым бизнесом.
— Но у нас же нет денег, — удивилась она. — На что же они играют?
Персональные карточки — тоже своего рода валюта, — пояснил он. — Да и играть можно на что угодно. На драгоценности, произведения искусства, на дефицитные товары.
— И вы так вот запросто можете кого угодно арестовать?
— Зачем же «кого угодно»? Тех, кто внушает подозрения. Вот, например, этого типа, — сказал он, взглянув на одутловатое мужское лицо на экране, и нажал кнопку «арест». Он мог бы этого не делать, ибо давно мысленно отдал приказ.
— А этого за что?
— Убийство. Тщательно подготовленное и с блеском исполненное. Вчера вечером он в Рио-де-Жанейро убил мужа своей подруги. Подложил миниатюрную бомбу в его вертолет. И никаких следов и отпечатков пальцев, ни писем с угрозами.
— И вы так быстро его поймали?
— А по-вашему, я даром нажимаю все эти кнопки? И для чего у меня на голове этот шлем, как не для того, чтобы получать прямую информацию о ходе расследования? Компьютер определил круг знакомых погибшего и знакомых его знакомых, сопоставил все возможные мотивы: психологические, социальные и экономические. Проверил, кто из этих людей куда ездил накануне убийства. Вы никогда не удивлялись, для чего существуют карточки, которые вы вкладываете в турникеты перед посадкой в поезд или на самолет?
Иногда называется детектором лжи.
— Я думала, признаться, что это какой-то анахронизм. Денег нет, а билеты требуют...
— А Система прекрасно знает, кто из нас где находится в любую минуту своей жизни. Она и указала мне, кто из подозреваемых заезжал в Рио в момент, предшествующий убийству.
— А почему вы решили, что это именно он убил? Почему не подумали, что это могла подстроить его любовница?
— Интуиция, — отшутился он.
Эта милая девочка еще слишком юна и наивна. Она свято верит в прописные истины. И ни к чему ей пока знать, что бесплатное питание, одежда, жилье, обучение и медицина — все это еще не означает, что денег нет на свете. Нет на свете валюты, но есть карточки, которые дают право на получение весьма значительных и не всем доступных материальных благ: роскошных вилл, деликатесов, яхт, путешествий. Они выдавались весьма заслуженным и ценным работникам, к числу каковых относился и погибший. Все эти блага по наследству переходили к его супруге, которая, кстати, по роду работы имела доступ к взрывчатым веществам... Но степень ее вины установит суд.
В эту минуту он связался с отделом Машинной Безопасности. Отвечал ему Главный кибернетик планеты Чон Легуан.
— Благодарим за находку, Андрон, это очень интересная разновидность вируса. По сути, каждая такая карточка — это новая программа, которая после употребления не уменьшает, а увеличивает счет вполне конкретного абонента.
— Вы его установили?
— Да, он зашифрован глубоко в недрах памяти Системы-1 под индексом «Больной-Охотник-За-Головами». Вам что-нибудь говорит этот пароль?
— Да, — сказал Андрон, помедлив.
— Могу ли я узнать носителя этой клички? — напряженно спросил кибернетик.
— Нет, это служебная тайна, — отрезал он и, отключившись, одумался.
Под индексом «Больной-Охотник-За-Головами» в памяти числился он, Андрон Гурилин собственной персоной. И этот вопрос они должны были решать с Системой-1 с глазу на глаз. Без свидетелей.
— А где мы сейчас? — спросила Марина.
— В квадрате Е-32. Раньше это называлось Западной Сибирью.
— Мы снижаемся?
— Да, я хочу навестить молодежный комплекс.
Дома, дома... Здания-шары, здания-деревья, здания, стремительными ракетами взмывающие ввысь, здания, парящие над землей, разрисованные во все цвета радуги, прозрачные и грязные, каменные, пластиковые и композитные. Они уже настолько примелькались, что на них не обращают внимания. Но они обращают внимание. Абсолютно на все.
— Нарушение общественного порядка с применением насилия на углу улиц А-14 и НДТ.
— Вижу. — И хоть зеленая лампочка на табло быстро погасла, он направил машину к месту, где зависла патрульная клюга и быстро собиралась людская толпа.
Анри Декомт назвал Селию Филгуд «дурой». Та влепила ему пощечину, получила от патрульного квитанцию и отправилась в суд с гордой поднятой головой. Обидчик плелся за ней, лепеча извинения. Марина хохотала от души.
— Не всегда так легко обходится, — смущенно сказал инспектор. — Система реагирует на любое насильственное деяние.
— Но ведь это ужасно! — воскликнула Марина. — Получается, что за каждым из нас в каждую минуту жизни следят эти ваши летучие сосиски.
— Это делается исключительно в ваших интересах...
— Я и сама себя защитить сумею, — заявила девушка.
— Не сомневаюсь. Этак вы каждый день с кирпичом под мышкой ходите?
— А что? Зато уважают.
— Если утром вы будете гулять с одним, а вечером с другим...
— То что? — дерзко осведомилась она. — Кто мне это может запретить.
— Боюсь, что тогда вас уважать перестанут.
— Вот еще! — фыркнула она. — Нужно мне их уважение! Пусть еще спасибо скажут, что не гоню. А что мы встали?
— Приехали, — буркнул Гурилин, нажимая кнопки вызова патрульных и «Скорой помощи».
Неподалеку от них, в глубине мрачного сырого двора, группа юношей и девушек, казалось, затеяла веселую игру или акробатическое представление. Кто-то кружился, выписывая пируэты на месте, другие ходили на голове, третьи высоко взмывали в воздух, несколько человек, изысканно извиваясь и прикасаясь друг к другу лишь кончиками пальцев, содрогались от блаженства. И все это в абсолютном молчании. Без единого звука.
— Что, брать будете? — спросила Марина.
— Будем, — кивнул он.
— А за что? За «жучков», да? Мешают они вам, да? Что вам завидно, что люди музыку слушают, танцуют, никому не мешают? Громко музыку врубать — нельзя, тихо слушать — тоже нельзя. А что можно? У, сатрапы!.. — сказала она враждебно.
Внутренне он был с ней согласен. Но человеком он был подневольным, а миниатюрные музыкальные автоматы, в просторечии прозванные «жучками», были запрещены Советом Здравоохранения, заклеймены Советом Педагогики и Советом Нравственного
Воспитания. Считалось, что непосредственное воздействие на слуховой нерв расстраивает психику.
— А еще жалуетесь, что люди автоматы разбивают, — с досадой говорила Марина, рассеянно глядя в окно. — Правильно делают, что их взрывают.
— Да автоматы-то в чем виноваты? — нервничал Андрон, увеличивая скорость. — Не все ли им равно, подо что вы танцуете. Какую им программу зададут — такую они и выполняют. Обяжут их завтра мух ловить — и это будут делать. На то они и автоматы.
— Куда это мы мчимся? — спросила Марина.
— На кудыкину... Извини. Турболет угнали.
До недавнего времени угонщиков задерживали с поступлением жалобы хозяина. Система просто подавала на компьютер машины приказ опуститься в указанном месте (как правило, в ближайшем пункте охраны порядка). Затем, в целях предотвращения угонов, все частные турболеты были снабжены рецепторами, позволяющими компьютеру реагировать только на присутствие хозяина. Но юноши, с шестилетнего возраста изучавшие телемеханику, с легкостью выламывали мешающие блоки, переводили машины на ручное управление и до умопомрачения гоняли на головокружительных скоростях. И все бы ничего, но далеко не каждый из молодых лихачей мог удержать машину на этой скорости. Потому-то, когда угонщики, заметив инспекторский приметный турболет, пустились на немыслимой скорости петлять между домами, поминутно рискуя врезаться в здание, либо в надземку, либо в навесной тротуар, Гурилин, махнув на них рукой, поручил Системе, чтобы не рисковать людскими жизнями, наблюдать за угнанной машиной через спутник, на своем же пульте он нажал кнопку «посадка».
— Вот мы и дома, — сказал он, взглянув на девушку.
— Кстати, неподалеку отсюда я живу, — заявила она.
— Вот как? — он изобразил на своем лице изумление.
Он с первой минуты получения открытки знал, из какого она отправлена. Ему доводилось бывать в этом районе. Прозвали его жителей «носорогами». Очень уж не вписались в окружающее тяжеловесные панцири их мрачных, приемистых жилищ, однотонных, порою украшенных декоративным бордюром, зачастую лишенных самых элементарных удобств. Н них не было ни спортзалов с искусственной невесомостью, ни игровых комплексов, ни движущихся тротуаров, порой даже лифтов и тех не имелось. И тем не менее «носороги» любили свой район и свои древние домики, свыклись с неудобствами и чувствовали себя пестрой толпы жителей новостроек этакой аристократией. Себя они именовали «коренными». Увидев их, Неходов вскинул брови и укоризненно покачал головой.
— Привела-таки вас, бедовая голова, — сказал он, пригрозив девушке пальцем. — С вечера собиралась. Я уж ей говорил: не надо мешать человеку, занят он денно и нощно, а она...
— Не стоит упрекать вашу внучку, — вступился Гурилин. — Мы с ней очень мило побеседовали.
— Какая там внучка, Мариша мне уж правнучка... С младенческих лет у меня живет.
— А родители?
Старик болезненно поморщился.
— Не знаете вы нынешних родителей? Все ученые, все первопроходцы. Ее вон — герои космоса. Покорители звезд. Бросили дите на деда с бабкой. А те вздумали разводиться. У каждого — новый супруг, новая семья. Ну и взял я Маришку к себе. Не в приют же ребенку идти при живом-то прадеде.
— Ну и отвел бы — ничего не случилось, — сказала Марина, входя в комнату с подносом, уставленным чашечками, вазочками с вареньем, конфетами.
— Ешьте варенье — клубничное, — сказал Неходов. — Со своего огорода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20