Сам он тотчас же кинулся вслед за ней.
Позже, когда они, задыхаясь от восторга, какой всегда охватывает человека, плавающего в сверкающей солнечными бликами реке, легли рядом на горячий золотой песок, Лариса, казалось, вовсе не к месту спросила:
— А интересно, ты изучал когда-нибудь иностранный язык?
Демид с удивлением взглянул на девушку. Была в ней какая-то непонятная ему сосредоточенность, умение вот так, сразу, перейти от пустой болтовни к серьезному разговору.
— Я знаю английский, — улыбнувшись, сказал он.
— Ну да... — не поверила девушка.
— Почему тебе это кажется невозможным? Все ЭВМ разговаривают по-английски. Правда, я знаю язык весьма ограниченно. С тобой, например, вряд ли смогу объясниться, а вот с машиной договорюсь обо всем.
Ну-ка, скажи что-нибудь.
Сразу по-английски и тут же перевел ее на русский: «Быстрая лисица прыгает на ленивую коричневую собаку».
— Что?
— не чепуха, а предложение, в которое входят все знаки английского алфавита. Когда налаживаем машину, даем ей задание нависать печатным шрифтом именно это предложение, и тогда сразу видно, если она где-то
— Вот что можно, оказывается, сделать с языком великих Шекспира и Байрона, — вздохнула Лариса.
— Одно другому не помеха.
Лариса втачала некоторое время, пропуская между струйку сухого белого песка. На жарком волосы ее быстро высохли, распушились, будто кто-то надел ей на голову мохнатую шапку.
— Когда заканчиваются занятия на вашем вечернем? — неожиданно спросила она.
— Пример в десять тридцать.
— Мы сделаем так, — решила Лариса. — Юристы занимаются иногда в первую, а иногда во вторую смену. Вторая смела заканчивает занятия примерно в то же время, что и вы. Я подожду тебя в читалке на первом этаже> и мы вместе поедем домой. А по дороге будем упражняться в языке. Это же почти час! Даже если нам удается заниматься лишь один раз в неделю, твой машинный язык оживет! Я знаю секрет...
— Послушай, Лариса, — засмеялся Демид, — а зачем это тебе?
— Сама не знаю. Возможно, еще с Фабричной улицы повелось.. Когда у тебя что-то не в порядке, мне тревожно. В жизни нужно делать все лучшим образом. Вот так и твой английский язык... Я воспринимаю его как свой промах...
— Хорошая ты девушка, — почему-то смутившись, сказал Демид.
— Ты так думаешь?
— Да, так.
Ошибаешься, я плохая...
— Надоела мне эта самокритика, — оборвал ее Демид. — Ты мне нравишься такой, какая есть. Что ты скажешь на предложение немного перекусить? Зайдем в кафе?
— Я взяла бутерброды.
— Вот видишь, ты не только хорошая девчонка, ты просто прелесть.
— Давай без преувеличений, — думая о своем, даже не улыбнулась девушка.
Потом, когда до вечера оставалось часа два, а все тело гудело от сладкой истомы после купания, ветра и солнца, Демид сказал:
— И все-таки человек должен есть что-нибудь поосновательнее бутербродов. Пойдем в ресторан!
— Пойдем, — согласилась Лариса, — одну минуту — я переоденусь.
Она зашла за куст чернотала и вскоре вернулась в простом светлом илатьице и легких босоножках, на ходу выжимая купальник.
Ресторан — огромное деревянное стилизованное здание — возвышался неподалеку. Ради экзотики к нему было пристроено большое мельничное колесо, полуопущенное в воду, и именно поэтому ресторан назывался «Мельница».
По звонким, за целый день насквозь прогретым солнцем ступеням с выступившими каплями смолы они прошли на веранду, отыскали в уголке свободный столик.
— Деньги у тебя есть? — осторожно спросила Лариса.
— Не беспокойся, есть. Что будем заказывать?
— Все подряд.
— Вино?
— Не нужно.
— Нет, нужно, — твердо сказал Демид.
Официантка, еще совсем молоденькая, хорошенькая,
но уже располневшая женщина, приветливо улыбнулась Демиду, потом перевела взгляд на Ларису, на ее золотисто-каштановые глаза, на пышные волосы, разметавшиеся по плечам от ветра и речной воды, и улыбка ее исчезла.
Демид взглянул на Ларису и удивился: такой сердитой он видел ее впервые.
— Что с тобой? — спросил он, когда официантка отошла.
— Ты с ней встречался прежде?
— Впервые в жизни вижу, — честно ответил Демид.
— Почему же она тебе так улыбается?.. Впрочем, прости меня, все .э«ю, конечно, глупости. Прекрасмый ресторан. Вот, казалось бы, примитивная стилизация, а впечатление производит и настроение создает. Дерево, красная медь, кованое железо — нравится мне это.
Официантка принесла заказ. Прозрачное, золотистое вино будто жило своей отдельной веселой жизнью в бокалах.
— Твое здоровье, — сказала Лариса и пригубила вино, внимательно следя за тем, как пьет Демид. — Ты часто выпиваешь?
— Редко. Хорошее вино, очень вкусное. Твое здоровье...
Уже поздно вечером, когда они медленно шли по бульвару Ромена Роллана, Лариса тихо призналась:
— У нас сегодня был счастливый день, и я тебе очень благодарна за него. Понимаешь, эта беда с отцом сделала мою жизнь трудной...
— Как он сейчас?
— Пока держится, но я просто с ужасом жду дня, когда он сорвется. После долгого перерыва это бывает особенно страшно.
— Приходи тогда ко мне, может, смогу помочь.
— Возможно и приду... Я хочу, чтобы ты понял меня: когда постоянно в тревоге, постоянно ждешь беды и вдруг такой прекрасный день — спокойный, надежный и солнечный, как само счастье, это настоящий подарок.
— Ты мне сделала подарок, и для меня этот день как само счастье. Ты умница, Лариса.
— А как же иначе, ведь я внучка человека, имевшего заветную мечту. Не забывай! — девушка уже словно жалела о минутной слабости. — Еще раз спасибо тебе за чудесный день. Если захочешь, денька через два-три опять съездим. С тобой хорошо, просто и свободно.
— Боюсь, что для меня это плохой комплимент. Для парня даже обидный.
— С точки зрения Тристана Квитко, действительно плохой. Он говорит, что девушка всегда должна следить за тем, где пребывают руки парня. А мне надоело следить за его руками. Поедем послезавтра. Встретимся на том же месте и в то же время.
Пожала ему руку, крепко, почти по-мужски, и исчезла в дверях своего подъезда.
Демид вернулся домой, чувствуя во всем теле блаженную усталость. Почему-то вспомнился запах чернотала, речного ветра' теплой воды и уже совсем неожиданно едва ощутимый запах Ларисиной кожи... Этого еще
не хватало! Сейчас он быстренько прогонит эти воспоминания.
Прошел в кухню, где на железном столике от швейной машины «Зингер» стоял будущий «Иван». Взял паяльник и углубился в работу. Очнулся лишь тогда, когда за окном забрезжил рассвет.
Демид остановился не потому, что в окно постучалось утро. Просто он припаял последний контакт. Первый блок был готов. Ну, сейчас проверим, какой получился из него наладчик.
Еще раз пристально оглядел широкий пульт управления, где вверху по тридцать две штуки в ряд выстроились тумблеры, все ручки подняты, все показывают единицы.
Волнуясь, взял вилку с проводом питания, вставил в пятивольтный штепсель — все лампочки над тумблерами загорелись. Так и должно быть. Подключил к «Ивану» магнитофон, для чего заранее были приготовлены провода, поставил катушки (странно, в электронике их называют, как книги, тома). Ура! Все в порядке.
Взял фолиант Аполлона Вовгуры, нашел первую формулу ключа к сейфу Гальперина, который стоял когда-то в доме на Банковской улице. Нет на свете ни Гальперина, ни его пароходства, ни его сейфа, осталась лишь запись в книге Баритона.
Что ж, попробуем. Опуская и поднимая ручки тумблеров, записал параметры этого ключа. Теперь верхние два ряда лампочек выглядели как неровная пунктирная линия, будто бы хаотичная, а в действительности математически организованная.
Еще раз проверил — все верно. Нажал кнопку слева «запись» и вслед за этим — «пуск». Шевельнулись магнитофонные катушки, чуть-чуть покрутились и замерли. «Иван» включил магнитофон, записал формулу и выключил.
Демид вытер со лба холодный пот. Свежий ветер ворвался в окно. Все-таки ожила его машина! Пусть пока не полностью, пусть частично, но работает!
Глава двадцать восьмая
К городу в золоте кленов, багрянце каштанов приближалась осень. Порывистый ветер гнал тяжелые облака.
За работой над машиной, встречами с Ларисой (жаль,
мало их было, всего три поездки в Гидропарк) и занятиями в спортивном зале Демид не заметил, как подкралось первое сентября, кончился отпуск, и начались занятия в университете.
В понедельник после работы он забежал домой только на минуту (перекусить, захватить папку с тетрадями) поспешил на лекцию.
Он пришел на свой мехмат как в родной дом: все тут давно знакомо, два года заочного обучения не прошли даром.
Сердце Демида всегда охватывало чувство особой гордости и торжественности, когда он подходил к красным колоннам университета, входил в прохладный вестибюль, шел длинными коридорами.
Около читального зала, находившегося там, где начинался юрфак и факультет кибернетики, увидел Ларису. Девушка шла навстречу, глаза — ну просто боязно о них обжечься.
— Разве здесь ваш факультет? — спросила она.
Мы сегодня в двести шестидесятой аудитории.
— А мы в первую смену. Жаль. Не придется вместе ехать домой. Но раза два-три в неделю я буду заниматься в читалке, и тогда ты будешь иметь урок английского языка...
«Не забыла», — с непонятной радостью подумал Демид, а вслух произнес только:
—- Очень приятно.
— Да и мне веселее домой ехать. И потом очень люблю заниматься языком.
— Не все такие способные, как ты.
Неспособных людей нет, бывают ленивые.
— Я принадлежу к этой категории?
—- Нет, не принадлежишь. — И исчезла в толпе студентов, только мелькнула пышная копна темных от вечернего освещения волос. Потом так же неожиданно появилась вновь, окликнула Демида.
— Послушай, у тебя до начала лекции полчаса, давай сбегаем за фотографиями, а то в учебной части на меня волком смотрят.
Гениальная идея.
Они выбежали из университета в топазовое киевское предвечерье, нежное и грустное. Фотоателье было закрыто. На массивной металлической раме стеклянных дверей — скоба для замка, крепкая, кованая.
— Мой дед такие замки открывал одним взглядом, — с вызовом сказала Лариса.
— Я тоже могу, — сказал Демид, — правда не взглядом. И потом, что это даст?
— Далеко нашему куцему до зайца... Ну ладно, фотографии возьмем завтра. Беги, а то на лекцию опоздаешь. Пока!
И, кивнув на прощание, не торопясь, пошла к метро.
На следующее утро Павлов подошел к участку Демида и долго смотрел, как он работает. Книга диагностических тестов-испытаний лежала на столике, и наладчик одну за другой включал программы тестов, добиваясь абсолютной безупречности работы машины.
Тут же на столике — пишущая машинка, на длинной, вложенной в нее ленте появляются записи: «Тест логических операций завершен», «Тест десятичной арифметики завершен», «Тест команд прямого управления завершен», «Тест СХОК (схемно-оперативного контроля, прежде всего обнаруживающего ошибки в машине) завершен».
Не все проходит гладко, иногда «Консул» начинает бунтовать, тогда Демид в поисках ошибки прослеживает весь путь сначала.
Внимательно следил Павлов за работой Хорола. Что изменилось в нем за последние месяцы? Почему такими уверенными стали его движения, точными распоряжения товарищам? Почему почти всегда безошибочно определяет он причину неполадок машины, словно она сама подает ему сигнал: помоги мне? И неожиданно пришла мысль, что Демид обходится с машиной как с другом, как с близким человеком, чьи помыслы ему хорошо известны.
Такое не могло прийти само собой. Учеба в университете, конечно, дает теоретические основы, но на «чуткость пальцев», которую невольно демонстрировал Демид, вряд ли влияет. В чем же тогда дело? Каков новый могучий источник, питающий талант Демида?
Наступил перерыв.
— Обедать, ребята, — скомандовал подручным Демид, — сегодня мы сдадим свою работу, осталось совсем немного...
Поднялся со стула и только тогда увидел Павлова.,
— Семен Александрович, вы ко мне? Давно ждете?
— Нет. Любовался вашей работой. Выросли ребята!
— Стараемся.
— Однако не на всех фронтах стараетесь, — все-таки счел необходимым заметить Павлов.
— Как понимать?
— Имею в виду комсомольскую работу. Как парторг участка, скажу: уткнулись мы носом в свою технику и, кроме нее, ничего не видим. А вокруг — жизнь, интересная, яркая. Понимаешь, строим машины, хорошие, умные машины, и расходятся они по всему миру. А кто на них работает? Какие люди? Чем они живут? О чем думают, мечтают?
— Как же мы можем это узнать?
— А вот послушай. Во многих вузах учатся иностранные студенты. Комитет комсомола запланировал организовать месяца через два-три встречу молодых комсомольцев —рабочих ВУМа со студентами зарубежных стран. Думают сделать это в кафе «Элион», чтобы можно было и познакомиться, и потанцевать, и повеселиться. Студенты у нас учатся разные, не только трудовой народ. Господа тоже поняли преимущества нашей системы образования. Я говорю это к тому, чтобы ты знал: если парень из-за рубежа учится у нас, это еще не означает, что он находится на одной с нами идейной позиции. Но хотят они того или не хотят, наш советский образ жизни оставляет в их душах психологический след, и такая встреча молодежи для каждого останется хорошим воспоминанием.
— Есть идея, — сказал Демид, — вернее, не идея, а девушка, свободно владеющая тремя языками. Это просто находка для такой встречи.
— Не Лариса ли Вовгура?
— Она. Учится в университете на юридическом.
—- Вот и прекрасно. Ольга Степановна мне когда-то говорила о ее удивительных способностях к языкам. С отцом ей не повезло.
— Да, страшный, когда выпьет.
— Хорошо бы ей повезло с непьющим мужем... Зайди сегодня в комитет комсомола.
Как-то странно посмотрел на него Павлов, или это только показалось? Нет, конечно, показалось. И почему- то задели слова о непьющем муже. Да, рано или поздно Лариса встретит парня, полюбит его, у них появятся дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45