— Угадали, Гафия Дмитриевна. Бее нее зачем мне дом?
— Откуда ты узнал, что она надумала?
— Раньше намекала...
— Ох! Мне эта свадьба, — вдруг горестно пожаловалась женщина,—как нож в сердце. Так все хорошо шло, поженились бы вы с ней, домик купили, деток народили славных, курочек развели бы, поросят... своя бы свининка к празднику... Так нет же, взбрело ей в голову стать шахиней! Он, конечно, богатый, видел, какие кольца на пальцах.
— Что-то внимания не обратил...
— Потому что простак. А у него золото, и не дутое, а литое, массивное. Ну да ладно, видно, окончилось наше с тобой сотрудничество. Но все-таки, в крайнем случае, если я обращусь к тебе, помоги. Понимаешь, есть люди...
— Понимаю,— ответил Демид и встал.— Все хорошо, Гафия Дмитриевна, и всегда, если будет очень нужно, я к вашим услугам.
Из соседней комнаты доносилась музыка, энергичный танцевальный ритм.
— Танцует, а у меня душа не на месте,— жалобно проговорила женщина.— Растила, растила, лелеяла и на тебе: увезут на край света.
— Ничего,— утешил ее Демид,— такая девушка, как Лиля, нигде не пропадет.
— Только на это и надежда.
Демид вышел из дома и, не торопясь, направился по бульвару Ромена Роллана.
— Гуляем? — вдруг послышалось рядом.
— Гуляем,— машинально ответил Демид, а обернувшись, увидел долговязого Геннадия с гитарой. Рядом с ним вышагивал адвокат Тристан Квитко, темная бородка красиво сочеталась с такими же темными густыми волосами. Сзади этой группы Демид с удивлением увидел Данилу Званцова.
— А если мы тебя пригласим заглянуть в кафе «Элион» на коктейль? Пойдешь?
— Нет.
— Я не люблю, когда пренебрегают моими друзьями,— тихо сказал адвокат.— Вы что, брезгуете нашей компанией?
— Угадали,— ответил Демид и, отступив на шаг, спружинил ноги, чуть согнув колени, как учил его Володя Крячко.
— Осторояшо, Геннадий, видишь, он уже приготовился,— предупредил Званцов своего дружка.
— Что ж, отложим выяснение отношений до другого случая.
— Отложим,— сказал Демид.— Я похоронил близкого мне человека, и сейчас мне не до кафе.
— Понимаем и подождем,— согласился Геннадий,— только црими один совет: перестань забивать рлупоотями голову девчонке.
— Какой девчонке? — не понял Демид.
— Ларисе. Сделай вывод, мы тебя предупредили.
Демид постоял немного, глядя вслед удаляющейся
группе. Небо стало нежно-серебристым, каким оно бывает, когда за тонкой сеткой облаков прячется полная луна; все вокруг наполнилось голубоватым светом, и дома, и деревья, и фонари, и скамейки на дорожках бульвара — все вдруг изменилось, сделалось нереальным, сказочным. Как было бы плавно на земле, если бы рядом жила Ольга Степановна! Но ее нет и не будет. Демид тяжело вздохнул и, уже не глядя на окружавшую его красоту, пошел домой. Во всем он успеет разобраться, разберется и с этими шалопаями, угрожающими ему за Ларису. Ее он в обиду не даст! Вот только завтра сходит к Трофиму Ивановичу.
На другой день, после работы, Демид оформил в сберегательной кассе книжку («на предъявителя», как и велел Трофим Иванович). Вся сумма, до копейки. На его книжке еще немного осталось, да и зарплата скоро. Так что ты богатый человек, Демид Хорол, жить можно. На зиму надо что-то купить попристойнее его бушлата, и костюм не мешало бы...
На улицу Воровского он пришел часов в семь, Трофим Иванович в это время наверняка должен быть дома. Поднялся по мраморным ступеням на второй этаж, представляя, как будет удивлен и обрадован Колобок, когда Демид вернет ему долг значительно раньше, чем рассчитывал. Бутылка шампанского оттягивала пластмассовый кулек. Что-то он зачастил пить шампанское: вчера — с будущим королем, сегодня — с внучкой бывшей камер- фрейлины. Высоко залетел ты, Демид, смотри, где-то сядешь. Подумал и улыбнулся: никуда он не залетит, крепко стоит на своей земле — и дед, и прадед, и отец его были рабочими, да и его, Демида, дети тоже ими будут...
Дети. До детей дожить еще нужно.
На его звонок дверь открыл сам Колобок.
— Что ты звонишь, как на пожар,— недовольно сказал он, пропуская Демида и запирая за ним дверь.— Проходи в комнату.., Чего ради ты заявился? Кто тебя подослал?
— Никто не подсылал. Сам приехал, долг принес. По этому торжественному случаю припасено шампанское.—Демид поставил на стол пузатую бутылку. Колобок взглянул на нее, как на гранату, из которой уже вынули чеку, еще мгновение — и она взорвется.— Успокойтесь, что с вами? Кого вы боитесь?
— Врагов, которые не могут простить моей женитьбы на Анастасии Петровне.
— Так вы поженились? Без архимандрита? Поздравляю. Следовательно, пришел я своевременно.
Демид с наслаждением вынул из кармана новенькую серую сберегательную книжечку. Раскрыл первую страницу, протянул Колобку, тот взглянул и замер.
— Пожалуйста,— сказал Демид,— ваша!
Колобок схватил книжку, все просмотрел, проверил печать, подписи — все правильно, все законно. И быстро сунул ее в боковой карман.
— Только ты и видел эти денежки...
И в этот момент Демиду вспомнились слова Софьи Павловны: «Послушай, а тебе никогда не хотелось набить Трофиму Ивановичу морду?» Они прозвучали так громко, словно она только что произнесла их вслух. Демид даже оглянулся, но в комнате, кроме их двоих, сидящих за столом, никого не было. Взгляд его упал на бутылку.
— У нас когда-то были красивые высокие бокалы, специально для шампанского.
Эти бокалы покупала мама, сначала их было шесть штук, потом Демид разбил один, затем второй, осталось что-нибудь от них сейчас?
— Этого добра у нас хватает.— Колобок уже успокоился, подошел к буфету, достал два высоких бокала, поставил на стол.
Когда шампанское было разлито по бокалам и они медленно, смакуя, отпивали обжигающее приятное вино, Демид сказал:
— Когда вы влюбились в Софью Павловну, на вас приятно было смотреть — такой вы были радостный и молодой.
— Эх, Софья Павловна,— медленно поднося к губам бокал, задумчиво и мечтательно проговорил Трофим Иванович. — Один только шаг отделял меня от счастья.
Они выпили, и Колобок достал из кармана сберегательную книжку, посмотрел, убедился в ее реальности и снова спрятал.
— Я счастлив, что воспитал тебя честным и верным. Ты сдержал слово. Выпьем за твое здоровье.
В этот момент в дверях появилась Анастасия Петровна.
— О, у нас гости! — весело воскликнула она.— Выпиваете и без меня?
Демид даже не узнал ее, настолько она была приветлива, любезна.
— Анастасия... — начал было Колобок, но договорить ему не пришлось.
— А ты, чурбан, сиди и помалкивай, пока тебя не спрашивают,— вызывающе проговорила Анастасия Петровна, словно и не была внучкой камер-фрейлины.— Бокал я себе принесу. У меня черешни есть и абрикосы — прекрасная закуска к шампанскому.
Она театрально улыбнулась гостю и вышла из комнаты, а Демид понял, что отношения в квартире на улице Володарского далеко не простые.
— Сейчас будущее мое представляется мне туманным,— отозвался Колобок.— Раньше она не уважала меня за недостаточно высокое происхождение, сейчас, когда в кинотеатре стала председателем месткома и не захотела, чтобы нас венчал архимандрит, не уважает за незнание поэзии, за нелюбовь к театру и за то, что меня никто никуда не выбирает. И потому я прошу тебя, — он прижал ладонь к груди, где в кармане пиджака лежала сберегательная книжка,— прошу тебя — ни слова о деньгах! Они еще могут мне здорово пригодиться...— помолчал и добавил, сожалея: — До счастья был всего лишь шаг...— и замолчал уже надолго, потому что в комнату вошла Анастасия Петровна.
Демид подумал, что главные испытания у Трофима Ивановича еще впереди.
Глава девятнадцатая
На следующее утро он проснулся до восхода солнца и несколько минут лежал неподвижно, глядя, как медленно и радостно комнату заполняют солнечные лучи. Свет постепенно менялся, становясь ярче, чище, и соответственно поднималось и его настроение, даже воспоминание о вчерашнем свидании с Колобком исчезло, не оставив горького следа. Нет у него больше ни долгов, ни обязанностей ни перед Колобком, ни перед матерью Лили, ни перед самой Лцлей...
А что же у него есть?
Во-первых, ВУМ. Во-вторых, университет. В-третьих... Здесь он неожиданно для себя словно споткнулся. Оказалось, что на третьем месте для него —три тома, завещанных Ёовгурой. Подожди, подожди, кто тебе сказал, что ты о них должен думать? Никто не говорил, думать над ними ты не обязан, и все-таки не выходит из головы разговор с Баритоном. Все-таки интересно решить эту математическую и техническую задачу, интересно, наконец, создать такую машину. И отсидеть за нее пятнадцать лет в тюрьме?
Нет, он не собирается воровать, не будет делать ключей к сейфам! Все это не для него. А вот попробовать, хватит ли у него знаний математически рассчитать и потом начертить схему такой машины — это его дело.
В-четвертых, не далее как сегодня он снова пойдет в спортзал. Соскучился по Володе Крячко и по Софье Йавловне, и вообще по нормальной жизни. Пусть Колобок тетешкает свою сберегательную книжку: он, Демид, так жить не будет.
И вновь неожиданная горечь сжала сердце: нет у него друга и советчика, умерла Ольга Степановна, пусть земля ей будет пухом.
Демид резко поднялся с тахты, взмахнул несколько раз руками, наклонился раз десять, коснувшись пальцами пола. Можно считать, с зарядкой покончено. Оделся, оглядел себя в зеркало. Правду сказала Лиля, голодранец он на вид, только и красы, что буйная темно-золотая шевелюра да синие глаза. Но ведь это девчатам пристало гордиться глазами, а ему, парню,— нет. Правда, если быть до конца откровенным, то взгляд ему нравится — прямой, твердый, и брови, почти сросшиеся на
переносье, мужественные, строгие, как у отца на фотографии.
Вот и часы нормальные для дома надо бы купить, с боем! А будильник Альберта Лоботряса — на кухню, там ему и место. Да и столик какой-нибудь не мешало бы заиметь.
Купим часы! И столик купим! Как это хорошо, когда ты никому ничего не должен и можешь теперь распоряжаться и своим временем, и своей судьбой. Его словно на крыльях вынесло из дома, перенесло через улицу. Это не составило никаких физических усилий и, хотя противоречило законам физики, было чистой правдой: видно, не все зависит от законов физики, многое — от настроения.
И вдруг увидел впереди Ларису. Девушка стояла, перекладывая из одной руки в другую тяжелую сетку с продуктами. Улыбчиво щуря пронизанные солнечным светом глаза, спросила:
— Что это ты сверкаешь, как медный таз?
— От счастья!
— А ты знаешь, какое оно?
— Знаю.
— Может, и мне скажешь? — Темные глаза девушки мерцали в чащобе густых ресниц.
— Конечно. Счастье — это возможность заниматься делом, которое тебе по душе.
— Ну, а как быть с работой, которая никому не нравится? Ее на мою долго оставишь или как?
— Нет, ее тоже мне придется делать,— вздохнул Демид.—У кого хватит духа заставить такую хорошенькую девушку заниматься делом, которое ей не нравится!
— Я не люблю, когда надо мной подшучивают, и прошу это запомнить,— веско заметила Лариса.— Комплименты позволительны, когда для этого есть основания, а иначе они походят на насмешку.
— При чем тут комплименты,— горячо отозвался Демид,— когда это чистая правда. Я действительно 1?ак думаю.
Взглянул на нее и улыбнулся: никакой особенной красавицы пока из нее не вышло, просто симпатичная, славная девчонка... И вдруг вспомнился тот морозный вечер, когда он оттирал ей замерзшие пальцы. Сам не зная почему, сказал:
— Приходи в гости. Не только тогда, когда тебе будет трудно, а просто так...
— Спасибо, приду.
— Счастливо. Подожди,— вдруг вспомнил Демид,— тут мне на днях один тип настоятельно рекомендовал не морочить тебе голову. Ты не знаешь, каким образом я это делаю?
— Какой тип?
— Геннадий, Тристан... Это твоя компания?
— Моя. С ними интересно. Я о тебе с ними часто говорю...
— О чем именно, если не секрет?
— Что нашел в тебе мой дед? Ты же знаешь, как меня этот вопрос занимает.
— Ты им обо всем рассказала?
— Нет, о книгах не говорила, это не мой секрет. О тебе расспрашивала, понять тебя хотела, вот они и решили, что у нас с тобой Скажу тебе честно, что для меня будет величайшим разочарованием убедиться, что ты всего-навсего стандартный продукт научно-технической революции, и ничего больше...
— Так оно и есть,— ответил Демид,— а Тристан Квитко не стандартный?
— О, нет... Я, возможно, за него замуж выйду. Правда, с одним условием...
— У вас уже и такие разговоры ведутся?
— Да, так вот: может, и выйду, если он совершит поступок, который будет равен подвигу.
— Ну что ж, договор серьезный. А пока подвиги еще не совершены, приходи ко мне в гости.
— Может, и приду когда-нибудь..!
Несколькими минутами позже Демид уже входил в свой девятый цех. Первым ему встретился счастливо улыбающийся Валерий Пальчик.
— Можешь поздравить! Вчера переехали.
— Квартиру получили?
— Маленькую, но отдельную. Рай!
— Поздравляю. Насколько я понимаю, Гане скоро предстоит идти в декретный отпуск?
— Думаю, что именно так и случится,— ответил счастливый Валера.
В тот день все ладилось у Демида: и работа выпала интересная — монтаж пульта управления М-4030. Передняя ее панель — целый щит размером, примерно, в квадратный метр, если не больше, а на нем ряды тумблеров, по двадцать два в каждом, над ними лампочки. Внизу девять черных квадратных кнопок, которые задают
режим работы машины. А по углам щита тоже тумблеры и тоже лампочки.. Одна из них, в правом углу внизу, особенно зловредная, называется «схемный контроль)), красная, как огонек светофора. Когда она горит, это означает, что в машине где-то неполадки. Организм машины настолько сложный и быстродействующий, что человек просто не в состоянии уследить за его работой. Для этого и смонтированы автоматические схемы контроля.
Сейчас перед Демидом всего лишь голый щит, где слесари установили тумблеры, переключатели и лампочки, а на его долю выпало связать все эти элементы заблаговременно приготовленными проводниками в единую систему, словно вдохнуть в металл живую душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45