А ведь был он очень занятым человеком – крупным геологом, половину своей жизни проведшим в дальних экспедициях, а другую – за рабочим столом в Институте геологии, петрографии и прочих подземных наук, где с успехом сочетал научную деятельность с преподавательской. Правда, лекции он читал в Московском геологоразведочном институте, когда Женя еще и на свет не появился, а к концу жизни считался признанным ученым и мечтал, что парень пойдет по его стопам. Однако Женя перенял от Сергея Сергеевича лишь одну любовь – к диковинным минералам, распиленным на причудливые агатовые пластины вулканическим бомбам и, разумеется, фантастическим по красоте друзам аметиста и горного хрусталя, коими были заполнены не только полки служебного кабинета членкора Академии наук, но и все комнаты в квартире. На остальное Женина любовь не распространялась. Больше того, после школы и армии Женя без особых размышлений, да, кстати, и усилий, поступил в Высшую школу КГБ. Какие тут гены сыграли роль – и сыграли ли вообще, – он, естественно, не догадывался, а мать молчала. Ничего не сказал ему и отец – Сергей Сергеевич Осетров, чью фамилию и отчество Женя носил с детства.
Но десять лет назад Женя с матерью похоронили добрейшего старика и остались одни. Понятно, почему тосковала Галина Ивановна: семьи нет, сын вечно на службе, некому слова сказать…
Но вот однажды, не так уж и давно, у Евгения вдруг появилась некая, слабая, правда еще, надежда. А произошло все вполне обыденно, даже банально.
Коллега из смежного управления, Вадим Рогожин, с которым у Евгения были постоянные служебные контакты, спросил, какие у него, Жени, планы на вечер. Они в тот день просматривали материалы по одному очень дерьмовому делу, связанному с перекачкой финансовых средств за рубеж. Фирма была громкой – известная сибирская авиакомпания «Норд» взяла в так называемый лизинг десяток американских «Боингов», освободившись от уплаты таможенных пошлин и налогов на ввоз их в Россию. В результате компания несла бешеные убытки, дорогие машины простаивали, а всяческие неустойки выливались в сотни миллионов долларов. Было подозрение, что это не ошибки руководства акционерного общества, а хитро спланированная акция. Дело в конце концов поручили Департаменту экономической безопасности и Следственному управлению ФСБ. В объединенной группе работали и Осетров с Рогожиным.
Засиделись за материалами допоздна, и потому вопрос: какие планы на вечер, прозвучал по меньшей мере странно, уже скоро ночь. Евгений был в курсе, что семья Вадима проживает на даче, где-то под Коломной, сам Женя жил с матерью, нередко появлялся за полночь – значит, оба, по сути, никакими жесткими узами связаны не были.
Шутливый вроде вопрос, а на него такой же небрежно-шутливый ответ: а что, есть деловое предложение? Тяпнуть, что ли, по стопарю, прежде чем разбежаться по койкам?
Вадим предложил обсудить это на воздухе. Ну да, верно, кто ж в служебных кабинетах рассуждает на вольные темы!
Рогожин предложил зайти в небольшое кафе. Там и взяли по стопарику под салат из импортных невкусных помидоров. Шиковать никто не собирался. Вот тогда и рассказал Вадим об одной веселой компании, куда его однажды, примерно год назад, по-приятельски затащил Вадимов сослуживец – Олежка Машков. Точнее, было не совсем так, то есть не прямо в компанию к красивым девушкам, это уже Вадим сам потом затесался по их приглашению. А тогда они с Олегом поехали в «Метелицу», есть такой ночной клуб на Новом Арбате, где у Олега обнаружились знакомые. Вадим, конечно, не мог похвастаться тем, что является завсегдатаем подобных, прямо надо отметить, злачных заведений. Но вокруг Олега – а парень он общительный, легкий – быстро образовалась веселая компашка. В общем, понял Женя, Вадим в этой компании скоро почувствовал себя не в своей, как говорится, тарелке. И если бы не одна симпатичная девица – не развязная, нет, а просто милая такая, с добрыми глазами, которая, кажется, тоже чувствовала себя в дымном шуме не очень уютно, Вадим наверняка ушел бы, оставив Олега гужеваться – или тусоваться? – дальше. И вот как-то так получилось, что Вадим разговорился с Таней (она почти не пила, лишь слегка пригубливала шампанское) и у них неожиданно нашлись общие интересы. Она незамужняя, живет одна в большой трехкомнатной квартире неподалеку, на Старом Арбате, занимается компьютерными программами, любит шарить в Интернете. Вадим же и сам был с компьютером, что называется, на «ты». Серьезная девушка, убедился Вадим, а главное – без противной навязчивости богатеньких дур, желающих как-то устроить свою судьбу.
Засиделись в ту ночь допоздна, а потом Вадим проводил Таню до ее дома – оказалось, действительно очень близко. И дом ему понравился – старый, добротный, с коваными перилами на лестнице, с целым набором системных запоров.
Куда посреди ночи торопиться-то? Вот Таня и пригласила его на чашечку кофе, без всяких двусмысленностей. Посидели, поболтали, послушали хорошую музыку. Квартира и в самом деле оказалась огромной и довольно прилично обставленной – старина! Это все Тане досталось от родителей. Отец ее был крупным филологом, академиком и прочее. Неплохо жил. А потом Таня ненавязчиво намекнула, что завтра у нее загруженный день и хотелось бы вздремнуть перед рассветом. Вадим тут же поднялся, поблагодарил за прекрасный вечер и ушел, провожаемый ее загадочной улыбкой.
Они неделю или больше не виделись, не созванивались, и наконец он сам позвонил ей домой. Она сразу вспомнила его, посетовала, что он ее забыл, пригласила при случае заглянуть на чашечку все того же кофе.
Да, кстати, позже Олег все интересовался, понравилась ли ему Татьяна, с которой он весь вечер глаз не спускал. Вадим сухо и неохотно ответил, что ничего особенного, а он не любитель подобных компаний. На том все и закончилось. Олег больше не настаивал, с собой не приглашал, и вопрос закрылся…
Они взяли еще по стопарю, и Женя отметил, что глаза Вадима словно затуманились – задумался парень, и только полный дурак стал бы интересоваться, о чем его мысли. Точнее – о ком.
– У меня ощущение, – усмехнулся Осетров, – что ты во власти противоречий. По-русски это называется: и хочется, и колется. Не так?
Вадим хмыкнул:
– Неужто так заметно?
Женя неопределенно пожал плечами и спросил:
– Ну и что, в самом деле симпатичная… особа оказалась? А как насчет всяких там комплексов?
– Ты знаешь, именно это и удивило – ну просто никаких, как ты сказал, комплексов. Я, говорит, отношусь ко многим вещам просто. Все мы – живые люди, со своими страстями, странностями, неожиданными желаниями. Бывает, говорит, так, что вот увидел, загорелся, даже втюхался, а тебе в ответ – отвали, парень! Ну и что в результате? Неудовлетворенность, злость, а то и похуже, А если относиться к жизни попроще, почему бы и нет? Кому от этого вред?
– Хорошая философия, – поддержал Женя, чувствуя, как стопарики мягко ложатся на голодный желудок. Днем-то перехватил на ходу, и все.
– Вот и я говорю, – словно обрадовался поддержке Вадим. – Ну, словом, поболтали мы с ней на эту тему, обсудили, так сказать, всевозможные аспекты, связанные с общественной моралью, с собственным внутренним долгом… И тут вдруг она – нет, умная, конечно, девка, ничего не скажешь – заявляет о том, что, мол, если рассуждать по Канту… ну, ты помнишь это известное его выражение по поводу двух непознанных им императивов – звездного неба над головой и морального кодекса внутри себя…
– Ну ты, брат! – восхитился Женя. – С кем рядом сижу?!
– Да брось ты… – даже слегка смутился Вадим. – Это ж она… Короче, говорит, что же остается бедному человеку на этом свете, как не тяга к еще непознанному? Вот так завернула, после чего…
– После чего вы оказались в постели, – подсказал Женя, широко улыбаясь.
– Знаешь, почему я тебе это рассказал? – после короткой паузы, тоже смеясь, продолжил Вадим. – Мне показалось, что с тобой можно быть откровенным. Что-то тоскливо мне становится в нашей конторе в последнее время…
– Это случается…
Осетров видел, что с Вадимом что-то происходит. Какого рожна, как говорится, его потянуло на откровенность? Такие вещи в конторе не приветствуются, поскольку они всегда чреваты… Так что же? Провокация? Проверка? А может, ни то, ни другое, а просто устал парень, может, дома нелады, вот и поволокло на сторону, и вдруг открылись такие новые горизонты, что захотелось хоть раз в жизни излить душу… А потом всегда ведь можно сослаться на то, что был под газом, шутил там или еще что-то… Нет, заметил Женя, взгляд трезвый и серьезный.
– Ну что я тебе могу сказать, если тебя в самом деле интересует мое мнение? – осторожно начал Осетров. – Возможно, она действительно толковая баба, просто тоже немного неприкаянная. Да и где их взять-то, прикаянных? Но я – человек неженатый, мне, конечно, проще рассуждать.
– Хочешь, познакомлю? – неожиданно спросил Вадим.
– Да ты чего? – опешил Женя. – Зачем же я стану у тебя хорошую бабу отнимать?
– Ты не понял, – улыбнулся Вадим. – Я немного о другом. Дело в том, что у нее дома частенько собираются ее подруги. Они вместе учились в «Морисе Торезе», в инязе то есть. Образованная публика, работают теперь кто по важным офисам, кто в переводчиках, но главное – все, как одна, незамужние и совсем не тянутся к семейным узам. Амазонки такие, понимаешь? Но с мужиками встретиться вовсе не прочь, но при одном условии. Знаешь каком?
– Ну, интересно. С толстым лопатником, что ли?
– Не угадал. Вернее, совсем не угадал. У них, кстати, лопатники потолще наших с тобой. С умными хотят. Чтоб не просто перепихнуться при желании, а поговорить, поспорить, посмеяться… Вот она мне как-то и говорит: «Нравишься ты мне, Вадька, легко с тобой. А мы, говорит, иной раз соберемся тут, сидим, чаи гоняем, да чаще все молчим, потому что давно уже все известное сказано». И еще интересная штука. Я ей напомнил, что мы и познакомились-то на тусовке, так чего ж ей не хватает? Там народ и разнообразный, и весьма своеобразный – на выбор. Она говорит: «Нет, у них все заранее на лбу написано. Иной тебе на ушко вдруг такое ввинтит, что хоть стой, хоть падай – на шее „голда“ в палец, а по интеллекту прямо Мамардашвили какой-нибудь новый. А потом приглядишься – эй, братан, так это ж у тебя домашние заготовочки! Вот так. Экспромтики-то наизусть выученные. А туда же, блин!»
– Молодец! – искренне восхитился Женя.
– А я о чем? Вот она мне и говорит как-то, причем без всякой натуги. Есть, мол, у тебя толковые приятели? Приводи, не стесняйся. Только чтоб раздолбаями не были, этого добра повсюду с избытком. Я и подумал… Кстати, вот как на духу: это все ни к чему не обязывает, абсолютно, просто приятная компания, не больше. А все остальное, как говорится, уже ваше дело, сэр… Подружек я ее видел. Нет слов. Главное – сами не дуры. И совсем не феминистки. Просто однажды решили для себя, чего хотят от жизни, и не отступают от правил.
– А с Олегом ты не говорил на эту тему?
– Нет, не стал, – поморщился Вадим. – Хотел было уже, но потом подумал, что его интересует совсем не то, о чем мы говорим. Он – человек конкретный, опер, так сказать, в самом чистом виде. Он им будет неинтересен.
– А я, значит, интересен? – усмехнулся Осетров.
– Ты – да. Я ж в какой-то степени знаю тебя. Когда бок о бок, по сути, крутишь одно дело, человек открывается. И потом, мозги у тебя незашоренные.
– Ну спасибо. Такую бы характеристику, да в наше Управление кадров! Прямая дорога в «Лефортово»!
– В охрану, – уточнил Вадим.
– Ну не в камеру же! А что, заинтриговал ты меня. Есть такой элемент…
Вадим бегло взглянул на свои часы.
– В принципе еще не поздно, – с легким сомнением произнес он. – Давай попробуем? Тут у них аппарат должен быть. – Вадим оглянулся.
– На. – Женя протянул ему свой мобильник.
– О! Еще проще… – Вадим набрал номер, послушал гудки и вдруг просиял. – Привет, я случайно не разбудил?… А что такое? – Его лицо приняло удивленное выражение. – Да быть того не может! Ей-богу? А мы тут с моим товарищем сидим и размышляем, где бы вечерок скоротать, представляешь? Так вы, значит, не против? Ну, спасибо за приглашение, приедем.
Он отключил мобильник, убрал крышку микрофона, отдал Жене. А у Осетрова тут же мелькнула мысль, что не надо будет спрашивать номер телефона, он уже остался в памяти его мобильника.
– Ну что я тебе могу сказать? – развел руками Вадим. – Попадание, что называется, в десятку. У Таньки в гостях две подружки. Я их знаю, видел у нее. Одной, ее Ирина зовут, все наши российские топ-модели и в подметки не годятся. Настоящий суперлюкс! А вторая мадам – человек серьезный, не такой легкомысленный, как Ирка. Она вообще тоже баба люксовая, но в другом плане. Знает пять или шесть языков, работает в основном с крупными банкирами, поскольку сечет в экономике и во всех этих банковских делах. Зовут ее Еленой, но она предпочитает, чтоб Аленой, так, говорит, лучше звучит. Короче, можем взять пару шампаней, поскольку они водяры не употребляют, хотя у Таньки бар забит разнообразным добром, и поехали?
– Цветочков бы, наверное, надо? – заметил Женя.
– Это – по вдохновению. На Арбате есть все. Ну так как, решили? Или у тебя есть встречные предложения?
– Почему? Я с удовольствием. Ты так представил, что просто грех отказываться. Поедем на моей «Ниве».
– А как это? – Вадим щелкнул себя возле кадыка.
– Ноу проблем! Только ты тогда тут посиди, а я один схожу на нашу стоянку и подъеду. – И Женя потянулся за бумажником.
Но Вадим положил ладонь ему на локоть:
– Не надо, это все мелочи, я сам. А вот цветы, это уж ты выбирай. По собственному вкусу. Только учти, она терпеть не может розы, почему – не знаю.
– Бывает, – усмехнулся Женя. – Я, кстати, тоже к ним не очень. У них какой-то нынче жирный… пресыщенный, азербайджанский вид.
Вадим захохотал:
– Если только что придумал, цены тебе нет. Они поймут. А я подтвержу, что это действительно экспромт…
Все оказалось точно так, как и рассказывал Вадим, – и дом, и двери, и запоры, и старина в больших и светлых комнатах с высоченными потолками.
1 2 3 4 5 6 7 8