«Профессор» был погружен в их ч
тение.
Ослепительно улыбающаяся стюардесса подошла к его креслу и, слегка накл
онив голову, спросила:
Ц Не хотите ли поужинать?
«Профессор» оторвался от своих бумаг и внимательно посмотрел на стюард
ессу. Личико ее было до того очаровательным, что он, любуясь ею, не сразу от
ветил.
Ц Пожалуй, Ц наконец сказал «профессор» и сгреб бумаги со столика.
Ц Тогда, пожалуйста, посмотрите меню, Ц еще более любезно улыбнулась ст
юардесса, протягивая ему яркую глянцевую картонку.
«Профессор» пробежал глазами текст. В меню мелькали названия: «устрицы»
, «икра», «морские гребешки»… «Профессор» подумал и отдал картонку обрат
но:
Ц Принесите что-нибудь мясное. И без этих морских деликатесов.
Стюардесса, все так же ослепительно улыбаясь, кивнула и прошествовала по
салону. Казалось, у нее просто не существует другого выражения лица.
«И когда ее положат в могилу, она будет все так же улыбаться», Ц вдруг при
шло в голову «профессору». Он уже было начал представлять себе гроб, в кот
ором в обрамлении белых и красных цветов лежит улыбающаяся стюардесса
Ц в форменной одежде, фетровой шапочке-таблетке и даже с меню в руках.
«Нет, Ц оборвал он свои мысли, Ц тебе, во всяком случае, увидеть это случа
й не представится. Ты умрешь первым. Сначала ты, а потом уж она. И вообще что
за стивенкинговщина!»
И когда стюардесса пришла во второй раз, везя за собой тележку с обедами н
а пластмассовых подносах, он даже не поднял головы. Молча взял поднос и пр
иступил к еде.
Эдик Кипарис родился ровно пятьдесят пять лет назад, в тревожном сорок т
ретьем году. Рождение ребенка во время войны, даже в более или менее споко
йной Москве, Ц просто безумие. Это понимали все, и в том числе мать Эдика, С
офья Николаевна Кипарис. Но до того ли было, когда Владимир Кипарис, будущ
ий отец Эдика, гвардии капитан танковых войск, пропахший порохом, увешан
ный боевыми наградами, получил краткосрочный отпуск домой, как сказано б
ыло в отпускном удостоверении «за проявленное мужество и в связи с присв
оением очередного воинского звания». Через неделю гвардии капитан уеха
л, а Софья Николаевна соответственно осталась. И через девять месяцев ро
дила сына. Несмотря на советы подруг, соседей, врачей и даже управдома.
Софья Николаевна назвала сына Эдуардом. По профессии она была врачом-эп
идемиологом, и Эдуард Дженнер, первый человек, который стал делать приви
вки против оспы, был ее кумиром с институтских лет. Когда в загсе подозрит
ельно глянули на Софью Николаевну (не надо забывать, что время было военн
ое и всякое упоминание иностранных имен казалось подозрительным), она пр
олепетала что-то о прадедушке, в честь которого и называет сына.
Маленький Эдик рос капризным и эгоистичным ребенком. То ли мать, старате
льно оберегая его в военные годы от рахита и авитаминоза, слишком много в
нимания уделяла его маленькой персоне, то ли безотцовщина сделала его та
ким (гвардии капитан Кипарис погиб смертью храбрых при взятии Будапешта)
Ц неизвестно. Однако Эдик сызмальства думал только о себе, замечал толь
ко себя и заботился только о своей персоне. Такой уж был у него характер.
В раннем детстве ему все сходило с рук Ц съеденные без спросу варенье и с
гущенка, испорченная мебель, разбитые стекла и исцарапанная мебель. Эдик
брал то, что ему было нужно, ни у кого ни спрашивая. Когда же он пошел в школ
у, все изменилось.
КакЦ то он потерял ручку и, недолго думая, залез в портфель соседа по парт
е, вынул черную ручку и стал преспокойно писать. С его точки зрения все был
о правильно: ему, Эдику, нужна была вещь и он ее взял. Какая разница -откуда?
Однако когда его сильно отлупили за воровство, Эдик задумался. И понял, чт
о брать нужно тихо и незаметно, а лучше чтобы тот, у кого берешь, восприним
ал это как должное.
Эдик рос, он окончил школу и поступил в институт Ц конечно, медицинский. П
ошел, так сказать, по стопам матери. Хотя Эдик был способным мальчиком, поч
ти отличником, в сущности, он не проявлял никакого интереса к этой профес
сии. Но у Софьи Николаевны были кое-какие знакомые, и Эдика удалось запихн
уть в институт.
Шел шестидесятый год. Три года назад прошел Всемирный фестиваль, и моско
вская молодежь, пощупав и примерив добротные заграничные вещи, выменянн
ые у иностранцев на матрешки и водку, уже не желала одеваться и вообще жит
ь, как родители, воспитанные суровой сталинской эпохой. Когда Эдик попал
в Первый мединститут на Пироговке, он поначалу решил, что оказался где-то
за границей. По коридорам, взявшись за руки, фланировали девушки, одетые к
ак Одри Хепберн. Проходили парни в пиджаках с широченными плечами, узких
брюках-дудочках и узких галстуках. Ухо Эдика улавливало непонятные слов
а Ц «фирма», «штатский», «чува», «хилять»… Конечно, в институте было гора
здо больше студентов, одетых в обычное советское тряпье. Но для Эдика, тол
ько и видевшего в своей несчастной жизни что убогую комнату в коммуналке
, телевизор «КВН» с большой водяной линзой у зажиточных соседей, да «Тарз
ана» в кинотеатре «Ударник», впечатление было полным. Эдик опустил украд
кой глаза на свой наряд и увидел потертые брюки фабрики «Большевичка», к
летчатую рубашку-ковбойку с аккуратно зашитой дыркой на рукаве и грубые
скороходовские ботинки из ЦУМа. Сравнение было явно не в его пользу…
Эдик понял, что у него всего два выхода. Можно было не обращать внимания на
«иностранцев», засесть за учебу, стать через шесть лет высококлассным с
пециалистом и тогда уже начать бороться с нищетой. Второй выход казался
более привлекательным Ц завести дружбу с прикинутыми студентами и выя
снить, как им удается иметь все это. И по возможности, заняться тем же. Ведь
не у всех же, черт возьми, родители дипломаты, внешторговские работники и
ли академики! Эдик так и поступил.
Первой его жертвой оказался Воха Соловьев Ц вальяжный молодой человек
с затуманенным взором Ц он словно постоянно решал в голове какие-то сло
жные проблемы. Эдик предположил, что эти проблемы никак не касаются меди
цинской науки. И оказался прав.
Эдик подошел к Вохе и сказал:
Ц У меня есть для вас что-то интересное. Не хотите посмотреть?
Воха с трудом отвлекся от своих мыслей и сфокусировал взгляд на Эдике. Ве
рнее, на его брюках фабрики «Большевичка», ковбойке и башмаках. На лице Во
хи отразилось удивление, переходящее в высокомерное раздражение.
Эдик не смутился. Он понимающе кивнул:
Ц На практике был. На овощебазе. Пришлось одеться в старье.
Объяснение вроде бы удовлетворило Воху. Выражение его лица сменилось на
вопросительное.
Ц Посмотрите, Ц произнес Эдик, расстегивая потрескавшиеся никелирова
нные замочки старенького портфеля.
Это были запонки. Замечательные позолоченные запонки с гранатовыми гла
зками и тонкой резьбой. Они отличались скромным благородством и нестаре
ющей роскошью. Заметим, что эти запонки были едва ли не единственной ценн
ой вещью, оставшейся в доме Кипариса, не выменянной на масло и не потерянн
ой во время эвакуации. Запонки остались от отца. Эдик ничего не сказал мат
ери. Он шел ва-банк.
Увидев запонки, Воха вытянул свои длинные суставчатые пальцы и попыталс
я схватить вещицу. Глаза его горели нездоровым огнем.
Ц Хорошая вещь, Ц говорил он при этом.
Эдик, однако, отвел ладонь с запонками в сторону. Вохины пальцы схватили в
оздух.
Ц Сколько? Ц заинтересованно спросил Воха.
Ц Обмен, Ц ответил Эдик, Ц мне нужно кое-что из одежды.
Воха зачарованно кивнул…
Процесс приобретения хороших шмоток был тогда весьма длительным и слож
ным. Он требовал множества телефонных звонков, встреч на улицах с послед
ующими хождениями по странным, незнакомым квартирам, примерок с загляды
ваниями в зеркала шифоньеров и долгих переговоров. Эдику все это было в н
овинку, и он с удовольствием погрузился в незнакомую доселе жизнь. Между
делом, конечно, он достиг своей цели Ц поближе познакомился с Вохой и его
приятелями. Эдик постиг смысл новых слов, среди которых самым главным ем
у показалось «фарца».
Конечно, Эдик не ошибся. Далеко не все ребята в широкоплечих пиджаках был
и детьми внешторговских работников и дипломатов. Те в большинстве своем
учились в других заведениях. А здесь почти всем приходилось рассчитыват
ь на собственные силы.
Итак, теперь у Эдика был замечательный английский твидовый пиджак и узки
е до невозможности брюки. Рубашка сюда полагалась обыкновенная, белая. П
равда, чтобы приобрести еще и обувь, запонок не хватило, но Эдик выпросил у
матери деньги, заказал у сапожника-татарина модельные штиблеты и решил,
что на первое время этого будет достаточно.
И этого действительно оказалось достаточно. Эдик, пользуясь врожденной
коммуникабельностью, завязал полезные знакомства, раздобыл денег и вош
ел в дело. Через некоторое время упорных трудов, беготни с чемоданами по г
ороду, бесчисленного количества звонков и даже одного столкновения с ми
лицией, закончившегося ночным кроссом по переулкам и подворотням, спуст
я примерно месяца полтора он получил первый доход. И, надо отдать ему долж
ное, первым делом выкупил у Вохи запонки, заплатив двойную цену. Несмотря
на свой врожденный эгоизм, мать Кипарис любил и огорчать ее не хотел.
Вскоре Эдик с полным правом рассекал воздух институтских коридоров пле
чами своего пиджака и совершенно не замечал обычных студентов. У него да
же появилась девушка Ц одна из тех, что были похожи на Одри Хепберн.
В фарцовочном бизнесе, впрочем как и в любом другом экстремальном деле, н
атура человека высвечивается сразу, ясно и понятно, как в рентгеновском
аппарате. Будь ты хоть трижды прикинут в штатовское барахло, куришь «Мал
ьборо» и разговариваешь с ленивым, растягивающим гласные прононсом, ты м
ожешь остаться на вторых ролях. Но если ты по жизни первый, то ты станешь п
ервым и здесь Ц можешь не сомневаться.
Эдик Кипарис был из первых. Поэтому ему и понадобился всего лишь маленьк
ий толчок (фирменный пиджак, заграничные брюки), чтобы занять свою, назнач
енную ему, кажется еще с рождения, ячейку.
Фарцовка, скрытая от непосвященных глаз и по возможности от правоохрани
тельных органов, имела в те годы большую разветвленную структуру. За каж
дой фирменной шмоткой, будь то яркий галстук, джинсы, пиджак или ботинки, с
тоял сложный, полный риска и многочисленных опасностей труд многих люде
й. За каждой вещью, купленной простым советским человеком у тщательно за
конспирированного спекулянта, стояла своя история, а часто и не одна. О ве
щах можно было писать легенды, почти как об уникальных алмазах. Может быт
ь, именно этим, помимо высокой цены, объяснялось то благоговейное отноше
ние, которое питали жители необъятного СССР к купленным у фарцовщиков ве
щам. Их бережно носили, перелицовывали со временем, чистили, сдували кажд
ую пылинку. Были изобретены, например, десятки способов, как укрепить рас
ползающуюся от старости ткань джинсов.
Кипарис с изумлением постигал строгую и сложную науку фарцовки. Вначале
товар должен был попасть в пределы родного отечества. В ту пору единстве
нным реальным источником были иностранные туристы. Редкие сограждане, р
адостно пересекающие границу с тридцатью долларами в кармане, не в счет.
А те несколько рубашек, галстуков, пар обуви, что лежали в чемоданах капит
алистов, приехавших поглазеть на собор Василия Блаженного, непременно д
олжны были остаться в объемистых сумках бойких мальчишек Ц низшего зве
на системы фарцовки. Вещи меняли на все что угодно Ц на матрешки, балалай
ки, палехские и федоскинские расписные шкатулки, на водку и баночки с дра
гоценным в глазах иностранцев «кавиаром», то бишь черной икрой. Капитали
сты очумевали от такого, по их мнению, неравноценного обмена и увозили с с
обой чемоданы, набитые экзотикой, дивясь щедрости и душевной широте русс
кого народа. Часто особо жадные туристы снимали с себя буквально последн
ее. На этот случай у мальчишек были припасены дешевые тренировочные кост
юмы, кеды и солдатские галифе. Так что иногда у трапа самолета иностранцы
напоминали солдат дисциплинарного батальона.
Мальчики кучковались в местах скопления иностранцев Ц у гостиниц, дост
опримечательностей, на Красной площади. Выменянные вещи они сдавали ста
ршему. Тот относил их на специальную законспирированную квартиру, где шм
отки сортировались, приводились в порядок, если надо, подвергались химчи
стке. Иногда их даже упаковывали в пакеты. Затем вещи попадали к распрост
ранителям Ц тем самым «спекулянтам», которых клеймили в журнале «Кроко
дил» и на комсомольских собраниях. У тех была налаженная система сбыта. К
онечным звеном этой цепочки был обычный советский человек, выкладывающ
ий за завалящую шмотку большую часть своей нищенской зарплаты. Выгода бы
ла огромной. Вложенные деньги увеличивались в десятки раз.
Наблюдая за работой этой четко отлаженной системы, Кипарис поначалу ник
ак не мог понять, в чьи руки попадает основной барыш. В том, что где-то, на са
мой верхушке пирамиды, есть кто-то, который и создал ее, Эдик не сомневалс
я. Также не сомневался он, что это должен быть человек незаурядный.
Эдик не собирался всю жизнь заниматься торговлей тряпьем. Ему хотелось п
осмотреть на этого гения. Может быть, поговорить с ним. И может быть, понят
ь, как и почему люди в самых, казалось бы, неподходящих условиях добиваютс
я своего. Он тоже хотел так…
Кипарис начал потихоньку выспрашивать, где находится этот самый главны
й, «начальник фарцовки». Конечно, это оказалось делом непростым. Воха на е
го осторожный вопрос только лениво пожал плечами и усмехнулся. Другие от
малчивались или переводили разговор на иную тему.
Однако не таков был Эдик, чтобы запросто отказаться от затеи.
1 2 3 4 5 6 7 8