Симона приоткрыла один глаз и сонно пробормотала:
– Мэгги-и…
– Симона, прости, я очень сожалею о том, что случилось… Я одна во всем виновата, все наши планы отменяются. Не понимаю, о чем я вообще думала!
Симона приоткрыла второй глаз.
– Ты шутишь? Мы же только начали веселиться! – И расхохоталась. – Золтан уже отправился к Дьенешу сказать, чтобы изменил состав.
– Нет, я не могу этого позволить, – решительно возразила Мэгги.
– Можешь, можешь… – Симона совсем проснулась и так громко смеялась, что пациентка на соседней койке посмотрела на нее с упреком. – Только теперь пробовать это чудесное средство будешь ты!
В шесть часов пришла медсестра с тележкой, привезла ужин. Каждому выдали большую белую булку и кусок колбасного фарша.
Симона изумленно смотрела в тарелку, не веря своим глазам.
– Не понимаю я эту страну! Если бы в Риме кто-нибудь принес пациенту в больнице такой ужин, его бы линчевали родственники больного!
К счастью, в тот самый миг явился Золтан и вытащил из пластикового пакета жареную гусиную ножку, присланную женой Дьенеша, деревенский хлеб и соленые огурцы. А в кармане у него обнаружилась бутылка палинки.
– Вот, совсем другое дело, – обрадовалась Симона, жадно вгрызаясь в мясо. И тут же виновато оглянулась на женщину с соседней койки:
– Volete favorire?
Новый крем был обещан на следующей неделе. Золтан часто отсутствовал, озаботившись подержанными шинами, и Мэгги с Симоной много времени проводили вместе.
– Чем сегодня займемся? – спросила Симона, глядя в окно на серое небо, предвещавшее очередной снегопад. – В этой стране, по-моему, совсем нечего делать, кроме как есть и пить. – Она усмехнулась. – Впрочем, я и не возражаю!
– Можно сходить в термы, – предложила Мэгги.
Толкнув тяжелую дверь, ведущую в атриум терм «Геллерт», она ощутила на своей руке руку Симоны.
– Ой, Мэгги-и, как же здорово! – воскликнула она. – Мы вместе идем в термы.
Симона часто поглаживала Мэгги по щеке, обнимала за талию или трогала за плечо – подобные проявления внимания были непривычны для Мэгги, однако вскоре она стала находить эту дружескую интимность приятной. В ее семье это не было принято – выражение взаимной нежности ограничивалось короткими поцелуями при встрече и расставании. Но сейчас, когда Симона бросалась к Мэгги от переизбытка чувств и стискивала в объятиях, она переживала удивительное, неведомое ей ранее чувство принадлежности к некой человеческой общности, где все любят ближних своих и не стесняются выражать любовь.
Им выдали коротенькие передники, почти ничего не прикрывавшие. Симона сразу же захихикала. Ее фигура была, как говорят немцы, аппетитной – с соблазнительными округлостями в нужных местах.
– У тебя обалденная грудь, Мэгги! – с нескрываемым восхищением сообщила она застеснявшейся вначале подруге. «Да, это чистая правда», – подумала Мэгги. Бюст у нее и в самом деле был не хуже, чем у юной девушки, – наверное, потому что ей не пришлось кормить ребенка. Даже Джереми обожал ее груди и часто зарывался в ложбинку между ними.
Они вошли в сауну, уселись друг напротив друга, и Симона стала корчить ей рожи.
– Ammazzate, как же тут жарко! – громко произнесла она, обмахиваясь передником, который быстро намок во влажном воздухе и стал похож на мятый лоскут.
Полная женщина с усиками сверкнула на нее глазами и свирепо шикнула.
– Ой, ой! – нахально отозвалась Симона.
Женщина встала – складки жира на ее теле плавно разгладились, опадая по своим местам, – и гордо вышла; полные ягодицы возмущенно тряслись. Симона подмигнула Мэгги и изобразила, как пинает удаляющийся зад.
Мэгги подумала – ведь еще совсем недавно она стыдилась бы подруги вроде Симоны, так сильно отличавшейся от тех, с кем она привыкла общаться, от людей ее круга. Однако с ней Мэгги переживала ощущение, подобное тому, что испытываешь, снимая тесные остроносые туфли и с облегчением засовывая ноги в удобные домашние тапочки. Симона принимала Мэгги такой, какой она была на самом деле, основываясь лишь на дружеской симпатии и привязанности, ничего не требуя взамен и не осуждая. С ней было комфортно – во всех смыслах этого слова. Еще одна ипостась свободы.
Теперь Мэгги могла не только располагать своим временем, но и выбирать друзей, не задумываясь, получит ли одобрение у своего мужа и британской диаспоры. Покрываясь потом, она ощутила, что наконец-то оказалась в ладу с самой собой; как говорят французы, стала хорошо чувствовать себя в собственной шкуре.
По вечерам, однако, ей приходилось оставаться одной. Она заказывала себе в номер сандвич и смотрела Си-эн-эн, лежа в постели. После похода с Симоной в термы ей стало особенно одиноко. Таксист, который привез Мэгги в гостиницу, нагрубил ей, когда она попыталась оспорить непомерно завышенную оплату. Он явно пытался воспользоваться тем, что она женщина, да к тому же еще иностранка. После разговора с ним в душе остался неприятный осадок. Такого не могло бы случиться, будь она с Джереми. Незаметно для себя Мэгги начала задаваться вопросом – а что она вообще делает здесь, совсем одна, в гостинице, вдали от всего, что ей дорого и привычно? Она никогда не любила гостиниц и не привыкла к маленьким одноместным номерам с узкой кроватью. Путешествуя с Джереми, они всегда останавливались в многокомнатных номерах.
Она равнодушно открыла мини-бар, потянулась за минеральной водой, но тут ее внимание привлек ряд маленьких бутылочек на верхней полке. Бренди. Она заслужила порцию бренди. Мэгги уселась в единственное имевшееся в наличии кресло и сбросила туфли, потягивая крепкий напиток прямо из горлышка. Ее вдруг охватило щемящее чувство одиночества. Золтан с Симо-ной были далеко – ужинали у брата Золтана, и Будапешт показался ей чужим, неприветливым городом. Поговорить бы хоть с кем-нибудь. Мэгги потянулась за записной книжкой.
В Ледбери зазвонил телефон. Долго звонил, наконец ответила Джанет. На заднем фоне слышалась громкая музыка и раздавался смех.
– Ой, тетя Эм, – удивилась Джанет. – Как поживаете? А мамы нет. Они с отцом пошли ужинать к Хиксонам.
«Интересно, кто такие Хиксоны?» – подумала Мэгги, и тут ее взгляд упал на визитную карточку Люка, которую она вложила в записную книжку при прощании в Париже. Как здорово было бы услышать сейчас его голос… Она допила бренди и набрала ноль-ноль-три-три, а затем – нужный номер.
– Вы в Будапеште? – Судя по интонации, Люк был очень рад ее слышать. – Mais j'arrive!
– О нет, что вы, не стоит, – смутилась Мэгги.
– Я в любом случае на следующей неделе собирался туда, – сказал Люк. Вероятно, он находился в ресторане – слышался звон посуды. – Поеду забирать мою новую свинью. Остановлюсь в отеле «Геллерт».
На следующей неделе трое друзей собрались в холле гостиницы, где жила Мэгги.
– Вот крем, – радостно объявил Золтан. – Нанесите его на лицо и оставьте примерно на час, чтобы впитался. Потом сотрите вот этим. – И он протянул ей пластмассовый пузырек с лосьоном. – Дьенеш говорит, это средство избавит вас от зуда.
Во время разговора Мэгги пила чай – точнее, то, что пытаются выдавать за чай в континентальной Европе. Золтан смаковал свой любимый напиток – темный местный ликер под названием «Уникум». Симона тем временем расхаживала по холлу – по-видимому, сидеть ей пока было не очень удобно – и дымила тоненькой сигаретой.
– Я вчера была у Илонки, – сообщила она. – Украла пару пустых банок и записала нас обеих на завтра, на десять утра.
«Что ж, – подумала Мэгги, – игра продолжается».
Она села на кровать и смотрела, как за окном розовеет предзакатное небо за изящным силуэтом здания парламента. Намазала лицо кремом, слегка втирая его массажными движениями, как делали у Илонки в салоне, легла и стала ждать. Задремав, Мэгги проснулась минут через сорок от ужасного зуда – лицо и шея горели. Она вскочила с кровати, закрыв лицо руками и сдерживая желание прыгнуть прямо через окно в черные ледяные воды Дуная. Ощущение было просто невыносимое. Мэгги кинулась в ванную, схватила флакон с лосьоном, смочила ватный диск и стала торопливо убирать остатки крема с лица. Потом умылась холодной водой и взглянула на себя в зеркало. Лицо уже не чесалось, но кожа покрылась красными пятнами и шелушилась на лбу и подбородке. Она позвонила Золтану:
– Все получилось, крем действует, но что было бы, если бы у меня не оказалось под рукой этого чудодейственного лосьона?
– Не волнуйтесь – Дьенеш сказал, подойдет любой лосьон, стягивающий поры.
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь серьезно пострадал, – заволновалась Мэгги.
– Поверьте, мадам, все будет в порядке, никаких проблем, – беспечно заверил Золтан.
Мэгги, как обычно, заказала сандвич и включила телевизор. Шла передача о животных, в которой показывали свиней, с жадным чавканьем пожиравших корм из корыта. Зазвонил телефон.
– Вас спрашивает джентльмен из отеля «Геллерт». Мэгги резко выпрямилась. В зеркале над туалетным столиком отражалась ее опухшая и покрасневшая физиономия.
– Пожалуйста, скажите ему, что меня нет и я вернусь завтра вечером, – испуганно попросила она.
* * *
– Доброе утро, Пандора, – поприветствовала ее Илонка, принимая пальто. Мэгги прилежно старалась не замечать Симону, которая уже была в салоне и подмигивала ей через щель между занавесками кабинки для переодевания. – Вы пришли на маникюр? А что у вас с лицом? – Ив самом деле – лицо Мэгги до сих пор было в красных пятнах, кожа на носу облезала, как после солнечного ожога. – Подойдите, пожалуйста, к свету, – скомандовала Илонка, подводя Мэгги к окну. – Взгляните-ка, – сказала она двум молоденьким девушкам. Те, оставив клиенток, подошли посмотреть. – Когда это у вас началось?
Краем глаза Мэгги увидела, как Симона вышла на цыпочках из кабинки, прижимая к себе вместительную итальянскую сумку. Она приблизилась к полке у стены позади кушеток, на которых лежали клиентки, и сделала вид, будто роется в сумке, что-то выкладывая и засовывая обратно. Пока Илонка с девушками изучали состояние кожи Мэгги, две банки с кремом были ловко подменены двумя такими же.
– На следующий день после массажа лица, – сказала Мэгги, – у меня начался зуд, потом становилось все хуже и хуже. Наверное, у меня аллергия на ваш крем.
– Посмотрим, что можно сделать, – сказала Илонка. – У меня есть специальные антиаллергические кремы.
Сидя в углу и держа пальцы в маленькой чашечке с мыльной водой, Мэгги с болью в сердце вспомнила, когда последний раз делала маникюр в салоне, – это было перед свадьбой. Джереми не любил крашеных ногтей, и она ограничивалась тем, что самостоятельно обрабатывала их и полировала замшей. Педикюр же, напротив, являлся для нее тягостной необходимостью.
Девушки вернулись к своим обязанностям. Симона уже возлежала на кушетке. Ее челку убрали под розовую повязку. Девушка, похожая на Илонку, вероятно, ее дочь, закончила массировать одну из клиенток, и хозяйка салона сама взялась за работу, предварительно вооружившись порцией крема.
Еще одна работница салона, высокая брюнетка, тоже погрузила пальцы в новую банку. «Расслабьтесь», – мягко сказала она крупной женщине в розовом.
Звучала тихая музыка. На стене персикового цвета висели часы, и Мэгги не удавалось преодолеть навязчивое желание наблюдать за ними. Одна женщина уже лежала в похожей на шпинат маске. Девушка, похожая на Илонку, тщательно вымыла руки, подошла к Мэгги и начала делать ей маникюр. «Да, именно так в молодости выглядела Илонка», – подумала Мэгги, глядя на склоненную перед ней светловолосую голову. Симона, которой накладывали маску, из-за спины возившейся с ней девушки показала подруге знак победы двумя пальцами. Часы все тикали и тикали. Явилась еще одна переодетая в розовое клиентка. Ногти Мэгги были мастерски подпилены и отполированы.
– Покрыть лаком?
– Да, пожалуйста. Ярко-красным.
Маску, снятую с одной из посетительниц, повесили на стену вместе с остальными, а самой даме помогли надеть пальто и проводили к выходу. На кушетках лежали еще семь клиенток. Мэгги сушила ногти, слегка помахивая руками.
Вскоре женщина справа от Симоны стала ерзать и вертеться на кушетке, делая какие-то жесты и пытаясь отколупнуть маску. Илонка встала из-за стола и подошла к ней.
– Чешется, – сказала женщина приглушенным голосом. – Снимите ее! – Илонка сорвала маску и увидела под ней красное воспаленное лицо. Клиентка злобно прошипела: – Сделайте же что-нибудь!
Тут распахнулась дверь, и на пороге появилась взбешенная женщина, совсем недавно покинувшая салон. У нее тоже покраснело лицо.
– Помогите, я не могу больше! – Сбросив пальто, она кинулась к Илонке и стала что-то говорить ей, бешено жестикулируя. Симона громко взвыла, вскакивая с кушетки. «Наверное, для пущего эффекта», – подумала Мэгги. Теперь в салоне воцарилась полная анархия. Илонка и ее работницы метались от клиентки к клиентке, срывая с них маски и накладывая холодные компрессы.
– La poiitzia! – вопила Симона. – Я обращусь в полицию! – Одна из девушек пыталась приложить к ее лицу смоченную чем-то вату. – Я вся горю! – вопила итальянка и бегала как полоумная по всему салону; остальные женщины вторили ей, каждая на своем языке.
А Мэгги тем временем спокойно сидела на стуле, досушивая лак и не зная, смеяться ей или плакать. Одна из женщин – жена турецкого посла, как потом выяснилось, – заползла в угол и разрыдалась. Испытывая угрызения совести, Мэгги намочила полотенце и подошла к ней.
– Сейчас все пройдет, – сказала она, вынимая из сумки лосьон. Почувствовав облегчение, турчанка схватила лосьон и побежала к Илонке.
– Вот что вам нужно, – гортанно произнесла она, размахивая пузырьком у нее перед носом.
Явились две новые посетительницы – и в растерянности остались стоять у порога, не снимая пальто. Перед ними предстала удивительная картина: краснолицые женщины с выбившимися из-под розовых повязок волосами и ошметками зеленой массы, напоминавшей шпинат, отчаянно терли руками щеки и грудь и на разных языках что-то кричали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28