А. Б. Маринина
Черный список

Изд. Центрполиграф, 1998
OCR Палек, 1998 г.


Анонс

Убийство двух актрис, кинозвезды и известного кинорежиссера заставило
подполковника Владислава Стасова предположить существование преступной
организации, убивающей людей из мира кино. Подтверждением этой версии
стал случайно оказавшийся в руках его дочери листочек бумаги - "черный
список" потенциальных жертв. И с этой минуты жизнь Стасова и его близких
- в смертельной опасности.


Глава 1

Я - счастливчик. Наверное, это оттого, что на самом деле нас двое: я
и мой ангел-хранитель. Славный такой парнишка, с крылышками за спиной и
стеклянным барабаном в руках. В этот барабан насыпаны свернутые в тру-
бочки бумажки, на которых написано "повезет" или "не повезет". И ни он,
ни я не знаем, сколько в барабане счастливых и несчастливых билетиков.
Просто он каждый раз открывает заслонку, засовывает туда свой пухлый
пальчик и одну бумажку выковыривает. А я каждый раз думаю: а вдруг все
удачные билетики уже кончились, и теперь начнется сплошная невезуха? И
раз от разу этот страх все сильнее, потому что "везучие" бумажки до сих
пор попадались чаще, и по идее они уже давно должны были кончиться. Так
что начало полосы невезенья я ожидаю каждый день, а до сих пор, видит
Бог, мне жаловаться было не на что. Даже после того, как я развелся с
Ритой и начал себе позволять крутить романы с двумятремя дамами одновре-
менно, ни разу они не столкнулись на моем пороге, хотя, надо признать,
"люфт" между их визитами порой бывал минимальным, минут в пять. Но
все-таки был. Как говорится, беда уже дышала в затылок, но в последний
момент отступала.
И в этой поездке мне тоже везло с самого начала. И самолет вылетел
вовремя, и место в салоне досталось в задних рядах, где разрешалось ку-
рить, и сосед всю дорогу проспал и не приставал с глупыми дорожными раз-
говорами. И Лиля не капризничала, что вообще-то дело обычное и к везению
причисляться не может, ибо Лиля - ребенок самостоятельный и очень спо-
койный. Когда она родилась, мы с Риткой были молодые и резвые, нам хоте-
лось не только сделать карьеру, но и сбегать в гости или на какую-нибудь
тусовку, а бабушек, с которыми можно оставить Лилю, у нас не было. То
есть чисто теоретически бабушки, конечно, были, но они тоже были еще от-
носительно молодыми и достаточно резвыми для своих лет, и им тоже инте-
реснее было работать и общаться, нежели сидеть взаперти и развлекать ди-
тятю. Поэтому в три года наша дочь уже умела читать, а в пять мы спокой-
но оставляли ее дома в компании Элли, Тотошек, Железных Дровосеков и
Трусливых Львов. Нужно было только уложить ее в постель, дать книжки,
поставить рядом большую тарелку с фруктами и графин с компотом. Может,
если бы мы больше бывали дома, Лиля стала бы обычным капризным ребенком,
но характер ее сформировался именно под влиянием нашего с Риткой посто-
янного отсутствия. Как там было у Корнея Чуковского? "Я не тебе плачу, а
тете Симе". Кому было ей капризничать, если все равно никто не слышит?
Но во всем этом наряду с множеством маленьких плюсиков был один огромный
минус: Лиля привыкла быть скрытной. Не потому, что ей было что скрывать,
а просто потому, что она не привыкла ни с кем делиться. И плоды этой
скрытности, взращенной нашими с Ритой неумелыми легкомысленными руками,
мне еще предстояло вкусить в полной мере.
Сейчас Лиле было уже восемь, и она, пользуясь полной бесконт-
рольностью, перечитала всего имеющегося дома Мопассана и настырно подби-
ралась к Бальзаку. Получив таким образом весьма полное представление о
взаимоотношениях полов, она выработала собственную версию развода роди-
телей, в соответствии с которой факт нашего с Ритой раздельного прожива-
ния означал именно раздельное проживание, и ничего больше. Конечно, от-
ношения у нас остались нормальные, и ни о каких проявлениях враждебности
и речь не шла. Ну удобно людям жить врозь, что тут такого? Тем более,
что, учитывая характер деятельности моей бывшей супруги, видела нас де-
вочка одинаково часто: по два часа в неделю.
Рита всю жизнь работала в кино. Нет, она не актриса, Боже упаси, она
кинокритик, причем с таким злым и язвительным языком, что врагов у нее
больше, чем вообще знакомых. Как ни странно, ее этот факт совершенно не
огорчал, напротив, она сшила из него элегантный наряд, в котором щеголя-
ла направо и налево. Когда кто-то выказывал ей симпатию или дружеское
расположение, она томно говорила:
- Вы такой оригинал, голубчик. Меня обычно не любят. У меня столько
врагов!
Впрочем, с чувством юмора у моей благоверной всегда было все в поряд-
ке.
Два дня назад она укатила в курортный город готовить очередной кино-
фестиваль. Следуя ее грандиозному замыслу, я должен был привезти туда
Лилю и поселиться с ней в частном секторе, а Рита будет систематически
нас навещать, контролировать и приносить фрукты. Мне эта затея не каза-
лась удачной, я вполне мог бы провести отпуск с дочерью без Риткиного
назойливого надзора, но она была непреклонна.
- Ребенку будет приятно побыть на юге с обоими родителями, - говорила
она, и мне, честно признаться, нечего было ей возразить.
Я снял комнату у милейших супругов-пенсионеров и целые дни проводил с
Лилей на пляже. Удивительно, но приближение Риты девочка чувствовала еще
тогда, когда ее не было видно, а уж на зрение я никогда не жаловался.
- Сейчас мама придет, - задумчиво тянула она, не обращая внимания на
мои скептические ухмылки.
И действительно, минут через пять на пляже показывалась Рита в своей
неизменной юбке "лохмутиками". Знаете, модная такая юбка, на которой
разрезов больше, чем самой ткани. Слово "лохмутики" придумала Лиля, и я
в который уже раз подивился тому, как хорошо она чувствует русский язык.
Нет, что ни говори, а ребенок у меня совершенно замечательный.
Ритка шла через забитый голыми телами пляж, сверкая своими изуми-
тельными ногами в "лохмутных" разрезах, и казалась еще более обнаженной,
чем одетые в купальники загорающие дамы. Лежащие на песке мужики таращи-
лись на ее обалденные ноги, не обращая внимания на лицо, на котором все
прожитые годы были в наличии: все тридцать два, до копейки. Она не выг-
лядела ни на день моложе, но ее, судя по всему, это совершенно не забо-
тило, потому что на ее потрясные ноги и вообще на ее фигуру "покупались"
все мужчины, независимо от возраста.
Она подходила к нам, облизывала Лилю с ног до головы, небрежно чмока-
ла меня в щеку и начинала выкладывать из огромной белой сумки полиэтиле-
новые пакеты с абрикосами, персиками, сливами и виноградом.
- А колбаски? - робко спрашивала Лиля, которая, наевшись фруктов в те
долгие вечера, когда мы с Риткой бросали ее дома одну, теперь смотреть
не могла ни на них, ни вообще на сладкое.
Рита в ответ разражалась длинной нравоучительной тирадой о пользе да-
ров юга и необходимости витаминов для юного растущего организма, Лиля
делала вид, что слушает, покорно вздыхала и исподтишка поглядывала на
меня, а я, в свою очередь, тоже делал вид, что согласно киваю в такт
вдохновенным словесным пассажам моей экс-супруги, и одновременно подми-
гивал дочери, что означало твердое обещание купить ей вечером вожделен-
ной сырокопченой колбаски.
Почему-то Рита никогда не брала с собой купальник, когда приходила к
нам на пляж. Наверное, она предпочитала плавать в бассейне, где на бор-
тике сервируют шампанское и легкую закуску: устроители фестиваля на ан-
тураж в этом году не поскупились. Она опускалась на наше большое пляжное
полотенце, при этом "лохмутики" вообще исчезали неведомо куда и ноги ее
представали перед желающими "посмотреть на красивое" во всем длинно-ок-
руглом великолепии, увенчанном тщательным педикюром, и начинала торопли-
во жаловаться на козни конкурсантов, духоту в номере и вообще полную не-
организованность. Сценка "я делюсь с папой своими проблемами" была расс-
читана ровно на четырнадцать минут, после чего Маргарита Мезенцева, по
бывшему мужу Стасова, повторяла ритуал облизывания дочери, махала нам
рукой и царственно удалялась. Навещала нас она дважды в день, утром и
вечером, перед тем, как мы уходили с пляжа.
Сегодня утром все начиналось, как обычно. Лиля задумчиво посмотрела
на болтающийся в волнах буек и сказала:
- Сейчас мама придет.
Но на этом сходство эпизода со всеми предыдущими закончилось. Рита
появилась гораздо быстрее, чем я ожидал после традиционной реплики
восьмилетнего ребенка, из чего можно было сделать вывод, что она почти
бежала. Вид у нее был, прямо скажем, не самый лучший, и глядя, как она
пробирается к нам между плотно лежащими телами, я начал было сомне-
ваться, правильно ли я помню год ее рождения. Вчера ей было тридцать
два, а сегодня уже под сорок.
Облизывание было пропущено, фруктовое изобилие из белой сумки поче-
му-то не появилось. Рита с размаху плюхнулась на полотенце и подняла на
меня измученное лицо.
- Ой, Владик, какой кошмар... Ольгу убили.
Я оторопел настолько, что даже не понял, о какой Ольге идет речь.
- Ольгу?
- Ну да. Олю Доренко.
- Как убили? - глупо спросил я.
- Зарезали ножом.
- Кто?
Этот вопрос мог бы, пожалуй, достойно конкурировать с предыдущим. Он
не был ни умным, ни оригинальным.
- А я знаю? Меня всю ночь в милиции продержали.
- Почему? Ты-то при чем?
- Ой, Владик, ну все же знали, что у тебя с ней был роман, вот и по-
думали, что это я ее... Из ревности...
- Да какой роман? Что ты несешь? - разозлился я, но тут же вспомнил,
что рядом с нами сидит Лиля, при которой надо делать хорошую мину и по
возможности следить за речью.
- Ты же знаешь, что с Ольгой у меня никогда ничего не было, - продол-
жал я уже спокойнее. - Тебе же сто раз объясняли.
- Ну да, конечно, поэтому я и сказала в милиции, что это скорее всего
Гарик.
- Что - Гарик?
- Убил ее.
- О Господи! Этого только не хватало!
- А что? Он ее любовник, ты сам мне говорил.
Это была классическая ситуация, когда человек попадает в сети
собственной лжи. У меня никогда не было ни романа, ни даже легкого флир-
та с Олей Доренко. Но и известный кинорежиссер Игорь Литвак никогда не
был ее любовником. Это была ложь, которую мы с Олей сочинили специально
для Риты, когда ее беспочвенная ревность стала переходить всякие разум-
ные границы.
Ольга и Рита были давними подругами, и вполне естественно, что мы
постоянно встречались в компаниях и ходили друг к другу в гости. Ольга
нравилась мне гораздо больше всех прочих Риткиных подруг, она была очень
славной и неглупой женщиной, по-настоящему талантливой актрисой, но с
личной жизнью у нее катастрофически не складывалось. Есть такие женщины,
которых мужчины всегда бросают. Чем это вызвано, какими их особенностя-
ми, никто сказать не может. И умницы, и красавицы (а Оля Доренко была
красивой), и прекрасные хозяйки, а мужикам все чего-то в них не хватает.
Может быть, изюминки? Чего уж там Рите показалось, я не знаю, но только
в один прекрасный день она начала нервничать и весьма прозрачно намекать
мне на мои слишком теплые отношения с Олей. Я бы стерпел, но беда в том,
что она начала доставать и Ольгу. Язычок у моей благоверной, как я уже
говорил, был достаточно острым, чтобы подруга сначала стала недоумевать,
а потом и всерьез обижаться. Дальше - больше. Ритка с лицом оскорбленной
мадонны стала рассказывать всем, кому не лень, что ее муж заигрывает с
восходящей звездой экрана Доренко. Идея ревности превратилась в навязчи-
вую, Ритка потеряла покой и даже несколько раз пыталась выследить меня.
Один раз она сделала это крайне неудачно. Мы тогда разрабатывали группу,
работавшую в подпольной лаборатории по изготовлению наркотиков, и Ритка
своим появлением сорвала хитро задуманную операцию. Огромные усилия пош-
ли псу под хвост, я схлопотал крупные неприятности на работе и понял,
что против ее болезни нужно придумывать радикальное лекарство. И тогда
мы с Олей, посоветовавшись, решили выдать Рите историю про тайный роман
с Игорем Литваком. Это был как раз тот случай, когда самая невероятная
ложь легко сходит за правду.
Дело в том, что Игорь Литвак был белой вороной в кинематографических
кругах. Он славился тем, что был предан своей семье, обожал четырех де-
тей и толстую некрасивую жену и ни разу за двадцать лет работы в кино не
был замечен ни в каких даже подобиях флирта. Именно этим мы и объяснили
тот факт, что о романе Ольги и Гарика никто не знал: это хранилось в
строжайшей тайне, ибо жена Литвака была родом из Тбилиси, воспитана в
жестких правилах и при малейших слухах немедленно забрала бы детей и уе-
хала в Грузию, где имела многочисленную родню. Разлука с детьми была бы
для него трагедией, поэтому первый (после жены, разумеется) свой роман
Игорь охранял от посторонних глаз как зеницу ока.
- Почему Оля мне ничего не рассказывала? - недоумевала Рита.
- Потому что она вообще никому об этом не говорит. Никому, понимаешь?
Ни единой живой душе. Гарик ее просил, - убежденно врал я.
- Но тебе-то сказала, - упиралась жена.
- Она и мне не говорила. Я узнал случайно. В ее доме было совершено
преступление, участковый пошел с поквартирным обходом искать свидетелей,
а Игорь в это время был у Ольги. Так и выплыло.
Рита с пониманием отнеслась к нашей душераздирающей истории, сразу же
успокоилась и, к ее чести надо признать, никому не проболталась. И вот
теперь наша милая шутка грозила обернуться для ничего не подозревающего
Игоря Литвака огромными неприятностями.
- А Гарик здесь, на фестивале? - осторожно спросил я.
- Конечно. Он председатель жюри. А Ольгу представили в номинации на
лучшую женскую роль. Я не сомневалась, что она получит приз.
1 2 3 4 5 6