Что за женщина его старшая дочь? Внезапно до него дошло, что Морайя даже не потрясена. Казалось, она заранее знала, к чему все приведет. Эта мысль почему-то мучила Лэндона больше всего.
Он встал и нетвердым шагом направился к большому окну, откуда открывался вид на раскинувшийся за домом парк. Лэндон старался не смотреть на видневшиеся за парком холмы, милые его сердцу хартфордширские холмы, как бы охранявшие Уикемское аббатство, и такие родные для баронов со времен Стюартов. Впрочем, его титул, еще более древний, теперь, поскольку у Лэндона нет наследников по мужской линии, перейдет к какому-то кузену, живущему в Америке. Но Уикем не был родовым поместьем, поэтому его унаследовала бы Морайя, а впоследствии ее сын. Поскольку это…
– Ничего нельзя сделать, Морайя. Я погубил вашу жизнь, твою и Тэсс. Что же касается меня, со мной все кончено, – отрывисто бросил он, повернувшись к дочери спиной.
Поняв страшный смысл его слов, Морайя бросилась к отцу. Голос ее звучал твердо:
– Папа, я не хочу этого слышать. Вы еще молоды, и ваша жизнь вовсе не кончилась. Ну а мы с Тэсс – да, возможно, наша жизнь изменится, но мы наверняка найдем выход из положения.
В ее голове уже зародилось несколько идей, и, желая отвлечь отца от опасных мыслей, Морайя решительно спросила:
– Если бы мы пожелали оплатить ваш долг, папа, сколько понадобилось бы для этого денег?
Отец ответил ей, не отрывая взгляда от парка, и Морайя порадовалась, что Лэндон не видел, как она побледнела, услышав непомерно огромную сумму.
Девушка подумала, что вряд ли найдется охотник заплатить такие деньги за обремененный закладными Уикем. У нее и у Тэсс было лишь несколько ювелирных украшений, но ни одного родственника, к кому они могли бы обратиться за помощью. Старшая сестра матери, жившая в Йоркшире, давно порвала с Лэндонами. К тому же такой суммой она, несомненно, не располагала. Морайя знала, что в Лондоне есть ростовщики, но они безжалостны к клиентам, а у их семьи нет никакой надежды расплатиться с ними. Значит, этот вариант неприемлем. Да, следует найти иное решение.
– Ну что ж, – бодро проговорила Морайя, – нам надо подумать о чем-то другом. Мы…
– Нет, дорогая. Ничего другого просто не существует. Ты очень храбрая девушка, но теперь все кончено. Все.
И снова Морайю ужаснули слова отца. Она взяла его за руку и заставила повернуться к себе.
– Нет, папа, – твердо проговорила она, – вы должны прислушаться ко мне. У меня есть один план, но я должна заручиться вашей поддержкой. Мы найдем квартиру, и вы поселитесь там вместе с Тэсс, пока я буду искать работу. Я…
– Работу?! Морайя, как ты можешь об этом думать?
– Почему бы и нет? Я стану отличной гувернанткой, папа. О, у меня есть молодость, если уж не красота. Тэсс, разумеется, никогда не сможет быть гувернанткой. А вот мне это подойдет. Я прекрасно знаю математику, французский язык и античную литературу, хорошо играю на фортепиано. Я…
– Постой, постой, Морайя! Я не желаю этого слышать! Чтобы дочь Лэндона из Уикемского аббатства нанялась гувернанткой – нет, это просто немыслимо!
– Папа, мы больше не будем Лэндонами из Уикемского аббатства, – импульсивно проговорила Морайя и тут же пожалела о своих словах. Оживившийся было отец, тотчас сник и, удрученный, снова опустился в кресло.
– Я слишком стар, Морайя, мне этого не выдержать.
– Папа, не смейте говорить такое, – сурово возразила она, снова шагнув к столу. – Вы должны выдержать все. Что сделано, то сделано. Вы нужды нам – Тэсс и мне. Не могу же я пойти работать, оставив ее одну. Вы не имеете права покидать нас. Задуманное вами – ошибка. Мне необходимо время на размышление. Папа, обещайте, что вы не станете этого делать… о, папа… если бы вы ушли от нас, я бы этого не вынесла. Позвольте мне подумать. Я найду выход из положения, Прошу вас, не делайте ничего непоправимого.
Но барон снова обхватил руками голову, и Морайя даже не знала, слышал ли он ее. Лэндон поник, и девушка остро ощутила, что он ушел в свой собственный мир. Она начала ходить взад и вперед по комнате, сознавая, что должна немедленно прийти к какому-то решению. Давить на отца больше не имело смысла, они и так уже разговаривали слишком долго. Но, не зная, когда увидит отца трезвым, Морайя спросила:
– Папа, у кого ваши долговые расписки? – У нее постепенно созревала идея, требующая быстрого осуществления. От исполнения долга чести уклоняться невозможно, и откладывать его тоже, иначе…
– Какое это имеет значение, Морайя? Теперь о моем проигрыше знает весь Лондон. Я превратился в посмешище. Ничего, ничего нельзя сделать.
– Расписки, папа? У кого они? – настаивала Морайя, стараясь сдержать раздражение, вызванное отцовской жалостью к себе самому.
– Что? Да у Роана, разве ты не знаешь? У Роана из Роанбрук-корта.
– У виконта Роана? – удивленно переспросила Морайя, вспомнив, что никогда еще не видела соседа, почти не появлявшегося в этих краях. Местное дворянство злословило как по этому поводу, так и в связи с тем, что Роана, наследника состояния Троготта, считали известным лондонским развратником.
– Да, дорогая, именно у виконта. И я… я не могу его винить. Он просто вел дело к логическому завершению. Что ж, на месте Роана мог оказаться любой другой. Я… видишь ли, не мог остановиться. Был уверен… – Его голос замер, но Морайя, погруженная в размышления, этого не заметила.
– Папа, – помолчав, заговорила она, – вам не кажется странным совпадением, что вы проиграли Уикем виконту Роану? Я имею в виду его репутацию, а также и то, что Роанбрук граничит с землями Уикема…
– Нет, дорогая, я же не зеленый юнец, меня не обведешь вокруг пальца. К тому же Роан не капитан Шарп. Да, он развратник и поклонник футболистов «Коринтианза», но при этом джентльмен. Полагаю, что Роанбрук его мало интересует. Виконт очень богат, у него несколько довольно крупных поместий, и думать, что он специально стремился отнять у нас Уикем, – чистая фантазия. Наши земли граничат лишь в одном отдаленном месте, и я просто не представляю, зачем ему Уикем. Виконт и не вспомнил бы о нем, забросил бы его так же, как свой Роанбрук, – с горечью заключил барон.
Морайю встревожило выражение отчаяния, застывшее на лице отца, и она не стала упрекать его в том, что и он давно пренебрегает Уикемом. Подойдя к окну, девушка посмотрела на парк. Должен же быть какой-то выход…
– Сколько времени в нашем распоряжении, папа? – спросила она не оборачиваясь.
– Недели две. Признаюсь, виконт проявил доброжелательность. По-моему, он намерен остановиться на некоторое время в Роанбруке, вероятно, до завершения формальностей по передаче прав собственности на… на… – Голос барона дрогнул, а его глаза заблестели от слез. – О Боже, – вздохнул он, – Господи, что я наделал?! – Охваченный отчаянием, он быстро прошел мимо дочери к двери.
Морайя бросилась за ним.
– Папа, давайте скроем все это от Тэсс и прислуги. Надеюсь, мне удастся найти какой-нибудь выход, а их осведомленность только повредит делу. – Барон печально кивнул, и ей показалось, что теперь он выглядит гораздо старше своих сорока пяти лет. – И, папа, никаких крайностей, обещайте. Дайте мне несколько дней.
Лэндон нежно коснулся щеки дочери и вышел из кабинета.
Подавив слезы, Морайя решила не откладывая поговорить с Финчем. Она не хотела посвящать во все это дело никого из слуг, но Финч пользовался исключительным доверием отца, и девушка понимала, что на него можно положиться. Ей было необходимо убедить лакея незаметно изъять у отца ключ от шкафчика с револьверами и внимательно следить за ним. Морайю очень беспокоило, что отец ничего ей не пообещал, а ведь при таком состоянии духа даже ярость безопаснее, чем отчаяние.
Глава 4
Морайю тяготило любое притворство, поэтому ей было трудно сидеть за чаем с Тэсс и делать вид, будто ничего не произошло. Последний год она рассказывала сестре о пристрастии отца к карточной игре и об истинном финансовом состоянии поместья. Тэсс всегда внимательно слушала Морайю, ее ясные голубые глаза пристально смотрели на сестру, и она поджимала губы так, словно глубоко задумывалась. Но едва разговор заканчивался, Тэсс, встряхнув светлыми локонами – жест, унаследованный от матери, – с облегчением заявляла, что предпочла бы побеседовать на менее печальную тему. Морайя все же надеялась, что сестра хоть немного вникала в услышанное.
Красивая и легкомысленная, как и мать, Тэсс, казалось, была создана для роскошной жизни. Давно поняв это, Морайя пришла к выводу, что стремление к такой жизни неизбежно превратит Тэсс в столь же беспомощное существо, каким была баронесса, и ощутила потребность защищать сестру, к тому же не отличавшуюся эгоизмом их матери.
Беспечная Тэсс целыми днями распевала песенки, словно не сомневаясь в незыблемой стабильности своей жизни. Увольнение части прислуги, исчезновение картин и других дорогих предметов не возбуждало в ней ни малейших подозрений. Она зачитывалась любовными романами, мечтала об успехе в Лондоне, о великолепных балах, но пришла бы в ужас, узнав, что слуг увольняют по соображениям экономии.
Морайя окинула взглядом Голубую гостиную – излюбленное место семейных чаепитий, потом посмотрела на сестру. Несмотря на отличный аппетит, та весьма изящно ела миндальное печенье. К чести Тэсс, она не думала о том, как очаровательна, когда сидит на диване, обитом темно-синим индийским коленкором – великолепный фон для красавицы блондинки. Эта скромность была заслугой воспитавшей ее сестры.
Морайя полагала, что поступила правильно, рассчитав два года назад гувернантку в целях экономии. Она могла учить Тэсс и сама, хотя им обеим очень не хватало милейшей мисс Биллингсли.
Морайя снова оглядела гостиную. На бледно-голубых стенах кое-где еще висели картины в дорогих рамах и изящные бронзовые бра. Пол покрывал толстый шерстяной ковер. Девушка внезапно подумала, что ей будет не хватать этой комнаты, как и всей усадьбы. На глаза ее навернулись слезы, и она постаралась сосредоточиться на словах Тэсс.
Морайя с самого начала увела разговор от всего связанного с отцом, и теперь до нее дошло, что Тэсс собирается нанести утренние визиты кое-кому из арендаторов. Это следовало бы сделать самой Морайе, но она радовалась, что сестра взяла на себя часть ее забот.
– Знаешь, Морайя, было бы приятно сделать что-нибудь еще для бедной миссис Гримс. Томми поступил на работу, поскольку у него заболел отец, но его заработков недостаточно для пропитания всех малышей. А на носу зима… Не знаю, есть ли у детей хотя бы башмаки. Мы в состоянии помочь им? – В голосе Тэсс звучала мольба.
– Уверена в этом, дорогая. – Морайя поставила чашку на столик розового дерева. – Надо подумать, какие продукты им отнести, но так, чтобы не задеть их самолюбие. Я также поговорю с женщинами из деревни: надеюсь, они дадут миссис Гримс какую-нибудь портняжную работу. Кажется, у нее это отлично получается.
Они побеседовали и о других арендаторах, но Морайю не покидали тревожные мысли. Вдруг она услышала слова сестры:
– И Бритсы буквально прожужжали мне уши новостями о виконте. По их предположению, он приедет в Роанбрук сегодня вечером. Да это же просто замечательно! Возможно, теперь кто-нибудь устроит бал! О, я так давно мечтаю… – На лице Тэсс появилось мечтательное выражение, и она обхватила руками колени.
Морайю насторожило слово «Роанбрук». Она не желала думать о виконте Роане, но обстоятельства вынуждали ее к этому. Отец сказал, что тот вскоре появится в этих краях. Морайя трепетала при мысли, что виконт так же скоро вступит во владение Уикемом. Нет! Этого не должно произойти! Да кто он такой, чтобы разрушать их жизнь? Осознавая чудовищную несправедливость этого, девушка нахмурилась. Между тем Тэсс рассуждала о том, кто даст бал в честь виконта. «Бал, – с негодованием подумала Морайя. – Чего ради? Лишь потому, что он наконец-то удостоит своим присутствием провинциалов соседей?»
В то же мгновение она ужаснулась, поняв, что думает с острой неприязнью о совершенно постороннем человеке, но избавилась от этих мыслей, лишь, когда из комнаты выкатили сервировочный столик, а Тэсс отправилась разучивать фортепианные пьесы. Морайя же, погруженная в размышления, принялась бесцельно бродить по коридорам Уикема. Страх потерять родной дом неотвязно преследовал ее. Пройдя мимо малой столовой и запертой двери отцовского кабинета, она оказалась возле гостиной, откуда доносились мелодичные звуки рояля. Девушка направилась дальше, думая только об аббатстве и о том, как его сохранить.
Уикем был построен в XIII веке в тихом уголке Хартфордшира, между рекой Ривер-Уай и границей Уэльса. После роспуска парламента когда-то крупный средневековый монастырь превратился в руины и оставался в таком виде, а затем перешел в собственность Лэндонов, которые восстановили его, сохранив, к удовлетворению Морайи, кое-что от прежних времен: галереи, колокольню и сторожку привратника.
Кое-что об истории усадьбы Морайя узнала от отца, остальное почерпнула из старых семейных дневников. Все поколения Лэндонов гордились Уикемом, упоминавшимся даже в некоторых путеводителях. Время от времени Уикем удостаивали своим посещением весьма знатные особы, желающие взглянуть на памятник истории.
И вот теперь… Теперь семья лишится поместья, проигранного в пикет. Морайя подавила слезы. «Я должна что-то придумать, – твердо сказала себе, девушка. – Я не допущу, чтобы Уикем перешел в чужие руки, даже в руки титулованного соседа. Я не отдам свой дом без борьбы».
Между тем она оказалась в залитой солнцем картинной галерее, длинной и узкой, когда-то бывшей северной частью монастырской аркады. Морайя любила это помещение с его высокими стрельчатыми окнами, сохранившимися, как она предполагала, с древних времен. Галерея выходила в красивый тихий сад, окруженный живой изгородью из тиса. «Интересно, видели этот сад монахи, погруженные в молитвы?» – подумала Морайя. На противоположной стене, несомненно, когда-то тоже были окна, но ее обшили деревянными панелями, когда уцелевшую часть аркады присоединили к новому дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41