..
-Не отрекусь, отвечаю душой за каждое слово.
-Азартно. Однако, душа -- не лавы, на кон не поставишь... Хрыч
-- отродье сучье. Не знаю как на небесах, а в земной юдоли от
ножа ему укрыться будет вовсе нелегко. Но если даже душа его и
висит на х... у нечистого, то его предложение к тебе -- это
глас... Это еще вопрос -- чей... Да, вопрос, который предстоит
сейчас обдумать тебе, а не Иоанну Хризостому. Чье это было
предложение: небес или ада? И от чьего предложения ты
отказался... Тихо, я же сказал! Теперь выслушай, подумай
малость... и можешь потом говорить, сколько угодно, я стерплю.
Что тебе предложили и что ты услышал: выбрать, у кого отнять
жизнь... или кому сохранить?.. Утром, как я помню из твоих слов,
оба ведь жмурами обернулись... Так каков был твой выбор, святой
отец и от чего ты отказался -- губить жизнь или спасти жизнь?..
Отец Амелио вскинул было руки, да так и замер с открытым ртом.
Население камеры с веселым любопытством прислушивалось к диспуту:
а ведь пахан-то -- утер нос долгополому, ишь -- стоит да трусится
весь, и крыть нечем.
-Вот почему вещал я о гордыне, способной исказить самое
послание Божие... Покайся же, отец Амелио, велик и черен грех
твой, под стать Хрычевому...
Тут промолчать бы Геку, не добивать бесталанного отца Амелио, но
не удержался и бросил он эти глумливые слова. Отец Амелио уронил
руки вдоль хилого тела, согнулся и без единого слова побрел к
своей шконке на нижнем ярусе. В тот день отказался он от обеда и
ужина, почти все время лежал, бормоча про себя тихо-тихо, а что
бормотал -- не понял никто, должно быть молился...
Как удавился отец Амелио -- никто не слышал, вероятно под утро,
когда сон наиболее крепок и неотвязен. Факт тот, что снял он с
себя зонную робу, клифт на рыбьем меху, разодрал на полосы,
связал вервие, укрепил за опору шконочную, уперся руками -- и в
ад, без надежды на покаяние и христианское погребение.
Сидельца трудно удивить смертью, всегда она рядом. Одни
досадовали, что лишились слова божьего, вселяющего надежду и
изгоняющего скуку, иные предоставили горевать соседям, а сами
быстро -- кто успел -- поделили дневную и вечернюю пайки, так и
нетронутые отцом Амелио, да еще утреннюю пайку с приварком.
Козырную шконку тоже освоили в момент и без предрассудков. Выводы
же сделаны были народом вполне конкретные, поскольку вся жизнь
сидельца конкретна и не до абстрактных парадигм и силлогизмов
ему: с Лареем шутки плохи, не по нему -- так уроет.
@BL =
В Бабилоне Гекова рать с воодушевлением приноравливалась к
самостоятельной жизни. Война практически закончилась, жить стало
попроще.
Заочное руководство издалека -- это совсем другое, чем тяжкий
постоянный догляд сурового Ларея. Эл Арбуз и Тони Сторож
достаточно легко и быстро вошли в уголовный бомонд столицы в
качестве полноправных дядек, мелкие инциденты и одиночная
стрельба в счет не шли. Сложнее было с Парой Гнедых: они жестко
правили двумя профсоюзами -- портовых рабочих и транспортниками,
не собираясь делиться властью и полномочиями ни с кем, включая
соратников по "Коготку", протянули лапы и к курортному Хаммору,
столице кинобизнеса. Они же, с благословения Гека, совершали
набеги на владения иневийских и фибских гангстеров. Природа не
наделила ни одного из братьев особым умом, но борзости,
настырности и здравого смысла им вполне хватало, чтобы процветать
и неукоснительно следовать линии, прочерченной для них Лареем. А
Ушастый, так тот вообще считал себя зырковым по Бабилону, оком
Лареевым. По жесткости своих понятий и беспримерной,
нерассуждающей преданности кумиру он занимал самый крайний,
экстремистский фланг в рядах организации Гека. Его территория и
влияние не шли ни в какое сравнение с владениями Сторожа и
Арбуза, команда боевиков насчитывала от силы два десятка парней,
но именно он собирал деньги в общак, в том числе и со Сторожа с
Арбузом, и с Гнедых. И "Пентагон" в лице Малыша однозначно
ориентировался на Ушастого. Даже братья Гнедые, Пер и Втор, не
решались скалить на него зубы, а бывало -- и советовались с ним
по некоторым деликатным вопросам. Никаких деловых отношений ни с
кем, кроме как со "своими", из роскоши -- только длиннорылые
моторы с броней и бабы в "нерабочие часы"... Дела в "китайском"
районе продвигались туго: Ушастый привык экономить время с
помощью пластида и автоматов, что приносило плоды даже в гнилых
винегретных районах, но здесь все было совсем иначе. Узкоглазые
на прямой конфликт вроде бы и не шли, на все соглашались, но...
Денег от них не поступало, его людей никто и никак не мог понять,
ставленники же из местных, двое уже за три месяца, бесследно
пропадали... Ушастый злился, посылал карательные экспедиции, хотя
и трудно было врубиться -- кто там у них основной и всем
заправляет, но результат получался прежний: с тем же успехом
можно было пинками наказывать землю...
Сказать, что вся Гекова шатия-братия жила между собой душа-в-душу
было бы сильным преувеличением: центробежные процессы разводили
вчерашних соратников далеко друг от друга; Гнедые завидовали
Сторожу, тот Арбузу, Арбуз опасался Ушастого, Ушастый
недолюбливал Сторожа и Арбуза, те -- его, Сторожа раздражали и
тревожили пограничные действия Гнедых, Малыш мечтал о воле и
постоянно слал на волю Ушастому язычки с претензиями к нему и
остальным... Единственное, что цементировало их воедино -- страх
вызвать недовольство Ларея и потерять его расположение и
уважение.
Удила ослабли, Ларей сидел далеко, но он был все еще жив. Его
добровольная "схима" по-разному была воспринята ближайшими:
Сторож, Арбуз и Гнедые не одобряли про себя Ларееев задвиг и
первое время чувствовали себя несколько неуютно без опеки и, как
бы это сказать, без "последней инстанции", на которую можно было
бы свалить бремя окончательного решения серьезной проблемы с
непредсказуемым результатом. Но они скоренько привыкли и
временами им казалось, что в перспективе и без "шефа" вполне
реально делать дела. Малыш и Ушастый с глубоким уважением оценили
такое решение, хотя и не вполне понимали его причины. Из ближних
один лишь Фант (Малоун, как непричастный к "делам", не в счет)
остро переживал уход Ларея: он, Фант, не бог весть какой вождь,
но был при "шефе", подчинялся только ему, был относительно
свободен в деньгах и планах; а теперь приходилось выбирать -- на
кого ориентироваться. Тони Сторож был пообразованнее Арбуза и не
такой жесткий, но Арбуз зато не собирался вникать в детали,
довольствуясь результатами и следуя правилам, установленным при
Ларее. Ушастый же и Гнедые Фантом даже не рассматривались:
техника сложнее ножа и автомата была недоступна их пониманию, так
что Фант выбрал Арбуза себе в Патроны, от него же получал деньги
и дополнительные, помимо рутинных, задания.
Когда на Ушастого пришла с пересылки последняя по времени малява
от "шефа", тот не колебался, собрал всех основных, довел до них
содержание посланий, передал приветы и потребовал денег, людей,
полномочий и подстраховки: предстояло ехать в стотысячный
городишко Белая Сельва, где располагались аж три зоны, в том
числе и та, куда сосватали Ларея, и попытаться решить (и не то
что попытаться -- решить однозначно) проблемы поставленные перед
ними Лареем. Следовало собрать всю доступную информацию по обеим
сторонам "колючки", поискать подходы к администрации, разместить
на некоторое время десяток толковых ребят с убедительными
документами, деньгами и разнокалиберным "стрекоталовом", наладить
"коней" для зоны, быть готовыми к неожиданностям.
Гнедые вызвались поехать и оперативно все возглавить, но Ушастый
не доверял их горячему нраву и слабому знанию зонной специфики, о
чем и сообщил им прямо, не выбирая выражений. Гнедые не смолчали
и принялись отругиваться, не возражая по существу, поскольку все
же понимали правоту Сержа (Серж Кордилья -- так записали
Ушастого в церковной книге при его рождении, а кличку он получил
много позже, по очевидному признаку) насчет опыта и знаний. Арбуз
повысил голос, хрястнул мохнатой пятерней по столу и прекратил
базарный гомон: правильно, Серж должен ехать, но и они все готовы
сделать то же в любой момент, если понадобится. С деньгами
проблем не будет, если речь идет о черной наличке, а людей и
документы подберем, тщательно, но быстро, суток за-двое-за-трое.
Если потребуется белый нал, Втор обеспечит в нужном количестве и
Тони, вероятно, добавит из своих каналов. И Фант поедет с
оборудованием и ассистентами. Нет возражений? Нет. Тони останется
здесь при любом раскладе и в случае чего повоюет за всех -- гниды
вокруг так и шастают. Тони, что скажешь?
Тони говорил на совещании меньше всех боссов, но вместо ответа
вывалил на стол три папки с информацией: по городу Белая Сельва,
по офицерскому составу зоны (недавно сумел купить "крота" в
канцелярии сектора департамента по зонному хозяйству
Юго-востока), по городской администрации (оттуда же).
-Это к вопросу о том, кто на месте может больше пригодиться. С
белналом сейчас напряженка, но -- наскребем сообща, после
сосчитаемся, кто и чего тратил... Надо будет -- жребий кинем --
имеется в виду, мы с Элом, кому ехать, кому оставаться. В
остальном возражений вроде как нет.
На том и порешили. Мнение Фанта, как самого младшего на
совещании, не спрашивали, но он и сам был рад радешенек хоть
чем-нибудь непосредственно помочь шефу там, на месте...
@BL =
Стукнула и открылась форточка на входной двери, отъехала
прозрачная плексигласовая загородка и в затихшую камеру
просвистел пропитой шепот надзирателя:
-На "Л"...
-Лессинг.
-Еще...
-Ларей.
-Да. На "С"...
-Симс. -- Сим-сим почти выкрикнул свою фамилию, в тревоге от
того, что его с шефом могут разлучить по разным зонам. Но
надзиратель погасил его тревогу дежурным "да" и проговорил
негромко:
-На выход, с вещами...
ГЛАВА 9
С ладони неба
У врат Земли и Феба
День стекает в ночь.

Что такое "локалка"? В прежние времена зона разделялась на две
основных и несколько мелких зонных образований. Основные -- это
жилая и рабочая зона, а есть еще и кумовской домик и казармы
охраны, и караульные помещения, и вахта... Рабочая -- промзона,
функционально разбита на ряд цехов или автономных производств,
жилая -- ряды бараков, клуб, котельная, столовая и так далее...
Но покойный Господин Президент Юлиас Муррагос в самом конце
долгого правления привел свой порядок и в пенитенциарную систему:
жилые зоны еще и внутри обрели перегородки из колючей проволоки,
чтобы не шастали сидельцы из барака в барак, занимаясь
неположенными деяниями, чтобы не мешали Конторе заниматься
нелегким делом в местах заключения -- управлять и исправлять.
Теперь каждый барак имел свой клочок территории, затянутый
колючкой и сеткой рабицей: хочешь -- так сиди, хочешь -- на
соседей посматривай. Сообщение между "загонами" осуществляется
через специальные проходы-двери, возле каждой несут дежурство
сидельцы с повязками, зарабатывают дополнительные передачи,
свидания, а то и досрочное освобождение. В скуржавых и близких к
ним по духу зонах -- все просто: с белой повязкой ДСА
(добровольное содействие администрации) ходят даже "основные",
блатные властители зоны; повязочников там -- тьма, это чуть ли не
привилегия. В "черных" зонах, где сидельцы ориентированы на
ржавую пробу, случаются с этим и проблемы, когда никто не хочет
на себя цеплять "псовый" знак, обрекающий носящего на презрение и
участь изгоя. Но и там, как правило, вакантные места все же
заполняются сидельцами из неуважаемого отребья: кто-то должен и
выгребные ямы чистить, и по полу шнырять...
Ушастый сумел загрузить унтера из канцелярии двумя тысячами
талеров и ящиком приличной трехлетней "конины" иневийского
розлива: Ларея и Симса определили в четвертый отряд, где и
промзона стояла локально, за забором, поскольку в промзонном
четвертом цеху работали с клеем на ацетонной основе. Строже
строгого налажен был в цехе контроль за расходованием драгоценной
массы, но все равно -- то там, то там находили сидельца в глухой
отключке -- добыл и надышался!
Таким образом в этом пункте пожелание шефа было выполнено, но
работы все еще оставалось через край. Двоих надежных ребят также
удалось определить в "четверку". Вольняшка-телефонист согласился
"водить коней" -- проносить через вахту запретное (еще бы он не
согласился -- дело привычное, а эти платят втрое!)... Он же,
вольняшка, подсказал, с кем из вахтенной службы "можно иметь
дело"...
На зону подвезли вечером, когда сидельцы уже поужинали и коротали
срок в бараках. В субботу их повели бы в клуб, на просмотр
кинофильма, но была среда.
Осень в этих краях скоротечна: две недели дождей, потом заморозки
со снегом, потом снег с морозом, потом морозы с метелями, за ними
метели со снегом... Полгода -- и опять весна перед коротким
летом.
Этап намерзся еще перед вахтой -- хотя по местным понятиям и не
холодно было, но вновь прибывшие не перешли еще на зимнюю форму
одежды, вдобавок и без жратвы остались, дрожали -- кто в чем...
Наконец начальник режима и замхоз разделили этапников (двадцать
четыре морды -- довольно маленький этап) по отрядам и унтеры
повели сидельцев по своим местам.
Староста четвертого барака, угрюмый толстяк лет пятидесяти у
входа принял списочек из рук унтера, попрощался небрежным
поклоном и пошел вглубь барака.
-Ждите здесь, -- процедил он вполоборота, перед тем, как
уходить.
Новичков было трое: Гек, Сим-сим и невзрачный мужичок, лет под
тридцать (второй срок за квартирную кражу).
Гек через оконце проследил путь унтера до вахты и обернулся.
Барак был как барак, типовой, на двести пятьдесят шесть мест, два
крыла, по сто с лишним шконок в каждом. То крыло, в котором они
оказались, было, по всей видимости, "главным":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62