Вслед за грузом влезло еще три или четыре человека, в вертолете стало людно. Дверь прикрыли, но не до конца, уперев ее фиксатором и оставив приличную щель. Черт его знает зачем, пулемета у солдат не было, чтоб в эту дырку стрелять. Может чтобы не заклинило, если собьют. Впрочем о таком думать не хотелось. «Блэк Хок» понесся на небольшой высоте как сумашедший, во всяком случае так казалось, если смотреть в щель на замелькавшие крыши. Лететь оказалось не долго, вскоре вертолет заложил лихой виражик, солдаты вцепились в свои ящики, а внизу показалось непонятное асфальтовое поле, наверное кусок здоровой площади. Хеликоптер выровнялся и неспешно сел. В проеме двери, метрах в двухстах, возник фрагмент здорового здания с многочисленными остроугольнуми арками. Площадь давно не убиралась, винт гнал клубы пыли с порхающими сухими листьями и бумажками, а по белесому асфальту прочь от вертолета катились пустые пластиковые бутылки. Весь этот мусор застревал в кольцах колючей проволоки, размотанной рядками неподалеку. В остальном же вид был довольно мирный, если не считать отсутствия людей.
Солдаты, цепляясь друг за друга винтовками, вытянули свои ящики и побежали к колючке. Ваня и Эдд выпрыгнули последними, и едва их ноги стали на землю, как лопости винта немножко изменили свой угол, обдав парней мощным воздушным душем. «Блэк Хок» злобно загудел, заставив пригнуться и побежать. Видать летунам не терпелось поскорей убраться с этого «лобного места». Протирая глаза от налетевшего песка, группа проводила взглядом вертолет, и теперь все стояли, ощетинившись винтовками и несколько глупо озираясь. Впрочем куда идти стало ясно сразу – у роскошного входа здания привратником стоял «Абрамс» весьма недвусмысленно выставив пушку на встречу возможным посетителям, за ним «Брэдли», а сбоку «Хаммеры». Еще пара танков застыла на противоположном конце площади, на самом подходе к засаженной розами центральной алее, если так мождно было назвать широченную парковую дорогу, идущую к большущей арке – этаким гиганским дворцовым сеням. На верху этого сооружения возвышалась громадная усатая голова хозяина в нелепом допотопном шлеме и какой-то фате, выполненная в масштабе 20:1 к оригиналу. Из-под этой пристройки выскочила фигурка в песочном комуфляже с переносной рацией в руке и замахала рукой, показывая на проемы в колючей проволоке. Через них и побежали ко дворцу, впрочем суета оказалась излишней, а ящики тяжелыми, и через десять секунд, словно по негласной команде, все перешли на шаг.
Вообще-то весьма вычурное, но по восточному своеобразное здание назвать жилым как-то язык не поворачивается. Стиль уж больно дубовый – смесь Эрмитажа с горисполкомом и мечети с казенщиной. В «сенях» стены отделаны серым мрамором с очень красивыми черными прожилками. По мрамору идут надписи арабской вязью, наверное цитаты из корана. Если бегло оглядеться – очень похоже на элитный крематорий. Однако среди общего нагромождения аляпистой помпезности надо отдать должное ее отдельным составляющим – местами очень красиво! Взять хотя бы пол или цокольный потолок главного холла. Разноцветные треугольнички и квадратики соединялись в более сложные геометрические фигуры, являя в целом один гигантский арабский узор, весьма гармоничный. Зрелище впечатляло и даже по-своему давило стороннего человека, впервые попавшего в такую роскошь. Красота заметно терялась в размерах из-за сумрака прикрытых шторами окон и отсутствия электричества. Из полумрака маняще блестели отделанные под золото детали интерьера, а может это и было настоящее золото, пусть даже в форме электролизной позолоты или тонкой фольги – от дверных ручек и зеркальных рам, до перил и верхушек колонн все желтело сказочным богатством. Темными изумрудами поблескивали малахитовые колонны, дополняя алчно-золотое сибаритсво своей благородной зеленью. В дворцовом полумраке фигурки солдат казались пришельцами из иного измерения или по крайней мере путешественниками во времени, вторгшимися в покои фараона.
К эклектичности и безвкусице добавлялось громадное настенное пано над богатой крученой лестницей. Абсолютно лубочное, насквозь фальшиво-плакатное, оно изображало Саддама, почему-то с панковскими синими усами, моложавого и стройного, с саблей и в белой «арафатке», верхом на коне. Саддам-Саладин, затасканый сюжет, который в Ираке встречался на каждом углу. Саладин, это мусульманский герой, средневековый борец с крестоносцами, христианами и прочими неверными. Такая «миниатюра» на самом видном месте собственной «квартирки», вкупе со скульптурным памятником самому себе на входе, с портретными статуями не меньше, чем в натуральную величину, с обилием здоровых картин, фресок и барельефов, где запечатлена исключительно собственная личность и ее роль в истории, свидетельствовали не столько о крайне примитивном вкусе, сколько о махровом нарциссизме – болезненном самолюбовании владельца. Даже кирпичи дворца имели оттиснутое на различных языках имя Саддама Хуссейна.
Солдаты примесли пару канистр с солярой и умудрились запустить аварийный генератор, наскоро скрутив поврежденную проводку. В холле вспыхнули настенные лампы, однако главная люстра оставалась темной. В тусклом свете показались остальные росписи и мозаики. Словно стены египетских пирамид, все они являли собой невероятные сцены иракского официоза, не слишком подходящего для жилья, пусть даже жилья лидера нации. Какие-то солдаты, ракеты СКАД, танки и гранатометчики создавали больше ощущение армейского красного уголка, от них словно «пахло» чем-то крайкомовско-комсомольским. Впрочем только главный холл и еще несколько помещений сохранили дворцовую чистоту – остальная часть дворца уже успела пострадать как от мародеров, так и от взрывов. Среди хлама рылась пехота, даже у неискушенных в искуствах простых американских парней, «шедевры» Саддама вызывали иронические улыбки. Если исключить стилизованные под арабскую вязь абстрактные композиции, которые пусть не являли собой предметы высокого искусства, но несомненно были выполнены профессионально и со вкусом, то вся остальная галлерея Саддама была солдафонско-портяночной. Кто-то притащил вниз со второго этажа здоровую черно-белую картину под стеклом. По технике исполнения – уровень детской художественной школы. Мотив-примитив, ну даже северо-корейский плакат сто очков вперед даст! Какой-то любитель нарисовал американский флаг, с которого осыпаются звёздочки от того, что его протыкает рука с шашкой, а сама шашка служит древком для иракского флага. Черт с ней, с фаллической символикой и странным использованием холодного оружия, но сделано настолько топорно… И как это Президент такое умудрился за шедевр заценить, да еще так полюбил, что аж в своих покоях повесил! Непонятно. Может и вправду у Саддама с головой не в порядке? Представте, чтобы у товарища Сталина над койкой висело «Раздавить фашистскую гадину!» или у Хрущева «Поднимай целину!» кисти взводного художника-самоучки, ночного безымянного автора советских стенгазет да боевых листков.
Так же поразили туалеты. Ну роскошь само-собой, но размеры! Стены серого мрамора, правда иной текстуры, чем в «прихожей», опять напоминали что-то траурное, типа морга в старых университетах. Может побудешь царем-диктатором и к такому привыкнешь. Во всяком случае в представлении простых смертных толчок место интимное, а по сему укромное и небольшое. Справлять нужду в просторных комнатах как-то не удобно, какой бы позолотой не сияли унитазные ручки – чувство, вроде как в общественном туалете дорогого яхт-клуба снесли перегородки между кабинками. Ванька подумал, а не взять ли с толчка и умывальника пробу на предмет идентификации Саддамовского ДНК. Еще задолго до войны через агентурные источники удалось получить отпечатки пальцев и образцы биоматериала от всей царствующей семейки, включая обеих жен, сынков-дочек и самого «папочки». Сейчас же ценность такой пробы была абсолютно нулевая: Во-первых, во времена, когда Саддам ходил в свой сортир, тут явно убиралось на совесть, особенно помятуя его параною в отношении личной гигиены – он ведь и руки не подавал, а когда подавал (только в исключительных случаях, в основном перед теклекамерой), то охрана заставляла людей мыться, как хирургов перед операцией. А во-вторых, очком уже вовсю успели попользоваться американские пехотинцы. Во дворце не было воды, а поэтому запах в туалете стоял не совсем президентский, а вполне как в самом народно-вокзальном отхожем месте периода развитого социализма.
Долго путешествовать по царским покоям, музейной экскурсии ради, не позволяло время. Эдд и Айван подошли к группе пехотинцев, что увлеченно отковыривали со стены блестящей барельефчик Саддама, наверное на сувениры (а может с расчётом на продажу на интернет-аукционе типа И-Бэй). Цацка, похожая на здоровую медаль, была высоко, и один солдат залез на плечи другому. Увидев майора, те несколько сконфузились – козырять в такой ситуации было как-то нелепо. Однако Эдд лишь снисходительно махнул рукой и спросил, где полковник? Бойцы указали на лестницу, полковник сидит наверху в подсобной комнате около личного кабинета Саддама. Отдыхает, наверное. Найти просто – по лестнице и первая черная дверь за кабинетом. Дверь в Саддамовский кабинет из махогани (красного дерева), а вот подсобки из эбони (черного дерева), так что сориентируетесь. Рими приказал своим подчиненным сложить оборудование в зале, бросив короткое пожелание, чтоб без нужды не портили стены, вроде намекая, что пока он будет заниматься делами, те могут приобщиться к «сувенирному шоппингу», но без явного мародерства: «смотрите, а то веролет не взлетит!»
Айван не понял назначения этой комнаты – толи там сидела прислуга, толи охрана, или технические секретари, или посыльные в ожидании и готовности выполнить любое желание хозяина, а может там держали посетителей, до момета, когда Саддам соблаговолит их принять. Короче – на входе один письменный стол, посередине низкие кофейные/журнальные столики, мягкие диваны вдоль стен и никакой больше мебели. Отделка попроще, чем в главных покоях – стены просто белые. Напротив двери висела здоровая картина: в сложенные ладони Саддам принимает от древней статуи вавилонского царя какой-то цветочек, неудачно стилизованный под маленькую пальму, обвитую змеёй. Типичный бредовый стиль позднего иракского баассизма. Под этой картиной на одном аляпистом диване кучей лежали броник, каска и куртка, под ними рация и пистолет, а рядом, положив ноги на низенький журнальный столик, дремал сухопарый седой мужичок лет пятидесяти. Если не считать грубых желтых армейских подошв на благородно отполированном палисандре, в остальном вид был совсем не грозный, вроде как у прикорнувшего пожилого сантехника или там сторожа-уборщика. Даже его зеленая армейская футболка и комуфляжные штаны не добавляли воинственности к будничной картинке уставшего работяги. Работяга с неимоверным трудом приподнял бровь, а затем открыл один глаз. Потом замер на секунду, словно размышляя заснуть опять или всё же поговорить с появившейся в дверях парочкой. Похоже, что в полушариях уставшего полковничьего мозга сразу совместились оба решения – глаз закрылся, вроде продолжая спать, но рот при этом изрек:
– А-а-а. ЭРДЭК и командировочный…
– Да, сэр! – заорал Рими.
Вопль Эдда подействовал как выплеснутый в лицо стакан холодной воды. Полковник вздрогнул, широко открыл глаза и заморгал ими словно сова перед фонариком. Потом мигание прекратилось, глаза округлились, выпучились и замерли, неподвижно уставившись на майора. Наверное полковничий мозг выполнял команду «ребут», подражая компьютеру с внезапно оборваной програмой Окончательно «перезагрузившись» на лицо вернулась мимика, полковник улыблулся и протянул руку. Быстро справился о деталях – похоже, что непосредственные цельи прибытия и задачи визитёров ему вкратце уже были известны. Рассказал о степени контроля за прилегающей территорией, а потом из-под своей кучи извлек карту и рацию.
– Ну, ребятки, много народу я вам не выделю. За периметр вам, думаю, выходить незачем, а внуртри покапаться… вам и отделения в помощь хватит. Саперного! Этим то точно с вами по пути – уже вовсю копаются. Вот к ним и присоединяйтесь – и чтобы мне никуда свой нос вперед совать не смели. Вначале они, затем ЭРДЕК, затем судмедэкспертиза. Понятно?
– Да, сэр!
Полковник вызвал своего начштаба, минутку с ним пререговорил и переключился на связь с каким-то лейтехой. Лейтенант появился минут через пять. Козырнул, отчитался, молча выслушал поставил задачу – одно из его отделений обязано обеспечивать безопасность и содействие выполнению спецмиссии эксперта и подразделения химмедразведки. Ребят собрать в нижнем холле. Старшим назначется майор Рими. Затем полковник вызвал капитана, чья рота непосредственно заняла дворец и чьи солдаты засели на круше. Сказал, что может присоедениться к обследованию Саддамовской квартирки, но если забудет выбрать лучший сувенир полковнику, то тогда всем остальным на сувениры будет позволено взять в лучшем случае по кирпичу. Капитан ответил, что для беспокойства причин нет, и что можно хоть сейчас пойти и выбрать любое из сотен мелких предметов, но иметь в виду, что генералы себе тоже чего-то залказывали… Полковник нехотя встал, надел форму, нацепил бронежелет и каску и со словами «вот и пора за работу» выпроводил всех за дверь.
По профессиональной привычке разведчика, Эдд сумел за короткое время скопировать большинство пометок с полковничьей схемы дворца в свой компьютер. Теперь дворец Хуссейна раскрасился снайперскими точками и гнездами крупнокалиберных пулеметов. Так как сил персонально на Ванькины дела не выделялось, приходилось довольствоваться общим ходом дел. Рими заметил некоторое огорчение на лице Айвана и перевел данное дело в конструктив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44