Довольна?
– Я? Если честно, я недовольна. Я, кажется, отлично работала, ни в чем вас не подводила, а вы меня просто выкинули на улицу…
– О Господи, если бы ты только знала, как я теперь об этом жалею! – воскликнул он. Я сидела рядом и слышала его вопли из динамика любезно подставленной мне трубки.
– Врет! – одними губами проговорила Динка, выразительно глядя мне в глаза. Я кивнула.
– Сделанного не воротишь, – философски сказала она вслух.
– Ну, почему же. Неужели ты так любишь свою эту новую работу? Помнишь, какой у нас прекрасный коллектив.
– И что?
– Возвращайся!
– А как же долг? – уточнила Динка, еле сдерживаясь, чтобы не запрыгать от радости до потолка.
– О чем речь! Вернешься – все будет забыто, а расписки порваны.
– Да что ты. Неплохо, – присвистнула Дина. – Есть только одна проблема. Но впрочем, спасибо за предложение. Я подумаю.
– О чем тут думать, – ощутимо, словно бы он был в нашей комнате, запаниковал Петруша. – Соглашайся.
– Видишь ли, работа на западное представительство – это престижно. Заграничные командировки, иностранцы. Я, может, замуж выйду. Да и зарплата чуть больше, чем у вас. Правда, и работать приходится с утра до ночи, но… ты знаешь, я работы не боюсь.
– Знаю, знаю, ты прекрасный специалист, – причитал он. Я была потрясена. Видимо угроза раскрытия его махинаций лишила его разума.
– Ну, дай мне пару дней на раздумье. Я тебе позвоню, ладно? – спокойненько уточнила Динуля. Я просто поражалась ее стойкости и терпению. Я бы уже давно повисла у Петруши на шее.
– Ты не согласна? – трагически переспросил он.
– Я должна подумать, – железным голосом отрезала Динка.
– Какая у тебя там зарплата? – тоном короля, обреченного на отрубание головы, спросил он.
– Ну, три триста и что? – с вызовом ответила Динка, зажимая кулаки.
– Даю три с половиной, – наотмашь выдал он. Динка усмехнулась.
– Щедро!
– И прощаю долг! – бросился вдогонку за ее амбициями Петруша. Я из последних сил трясла Костика, которому уже не терпелось внести свою скромную лепту в диалог.
– Ну…даже не знаю, – протянула Динка. – Конечно, заманчиво, но…
– Я без тебя пропаду. Эти безмозглые бухгалтера совершенно не умеют работать. Ну что, по рукам?
– Нет, не по рукам, – выдохнула Динка.
– Нет? – ахнул Петруша.
– Еще ты мне дашь пять штук за то, чтобы я не только вернулась, но и решила все твои проблемы. Решила так, что твоя достопочтенная … персона (Динка явно хотела сказать «задница») оказалась безгрешной, как новорожденный младенец.
– Согласен! – радостно воскликнул Петруша.
– До завтра, Петр Исмаилович. Я буду у вас в кабинете с докладом как всегда, в десять, – ласково и почтительно промурлыкала Динка. – Только потом я пару дней буду отъезжать, чтобы закончить свои дела в представительстве. Вы же понимаете, как это сложно, передать бухгалтерию такого большого представительства.
– Конечно-конечно, – залебезил Петруша, и они, наконец, расстались, полностью довольные друг другом.
А дальше…Дальше была сказка. Динуля вернулась на свою работу, заняв снова свой красивый прохладный кабинет, а через несколько дней пришла домой с заговорщицким видом.
– Пообещай, что сделаешь то, о чем я тебя попрошу! – с самым серьезным видом попросила меня она.
– Ну, а когда я не делала то, о чем ты просила? – ответила я вопросом на вопрос. Мне казалось, что после этого телефонного марафона я уже полностью подчинилась Динкиной все подавляющей воле. Кстати, мы так и держали пока дома мини-АТС. На всякий случай. Вдруг кто-то позвонит, проверит. Но никто так и не позвонил. Видимо, Петруша действительно был доволен, что все вернулось на круги своя. Что Динка снова уважительно стучится, прежде чем войти к нему в кабинет. Что налоговая отстала от него, ограничив свои аппетиты четырьмя тысячами (О, Дина, я был уверен, что вы сможете, только вы на такое способны!). И нет больше риска остаться без своего весьма уютного кресла.
– Нет, ты пообещай, что сделаешь! – не отставала от меня подруга.
– Ну, обещаю, – обреченно кивнула я, гадая, в какие еще переделки она меня втравит.
– Тогда это тебе, – радостно хохотнула она и сунула мне в руги сложенный пополам лист бумаги. Я развернула его и на пол выпало несколько стодолларовых купюр.
– Что это? – не поняла я.
– Это? Деньги. А точнее, целевой взнос в дело устройства твоей личной жизни.
– За что?
– Как за что? – обиделась она. – Разве не ты тут торчала около телефона, преступно дезинформируя звонящих? Разве не благодаря тебе я снова подпираю стены своего кабинета?
– Ну…
– И не отвечай. Ты уже пообещала сделать то, что я скажу.
– Но что сделать-то?
– Ты поедешь отдыхать. Одна. Без сына. Куда-нибудь за границу, где тепло и есть море. И перетрахаешься там со всеми, с кем только пожелаешь.
– Я не хочу…
– Не спорь. Ну, не захочешь трахаться, просто полежишь в шезлонге и подумаешь, куда дальше плыть. Серьезно. Тебе необходимо отдохнуть.
– Но сын! Куда я дену сына? – начала было возражать я.
– Оставишь маме! – моментально отреагировала Динка. Я вдруг подумала, а почему бы и нет. Почему бы мне действительно не поехать, скажем, в Египет, не полежать там на песочке? Если уж эта прекрасная жизнь делает мне такой подарок, то глупо было бы отказываться.
– Хо-ро-шо, – по слогам ответила я. Динка с минуту смотрела на меня, пытаясь понять, действительно ли я так быстро согласилась или меня стоит попресовать еще какое-то время. Видимо, решив, что моим словам доверять нельзя, она потребовала, чтобы я тут же позвонила маме и обо всем договорилась.
– Звони! – совала мне в нос трубку она.
– Ну, зачем. Я потом позвоню. Ну, она не откажется, я думаю… – мямлила я.
– Звони! – грозно свела брови Динка и я тут же набрала номер наших соседей, чтобы они подозвали маму. Мама прибежала минут через пять и долго радостно охала, спрашивая, как там я, да как там наш мальчик (наш зайчик, рыбка, котик, слоник, тю-тю-тю).
– Мам, все хорошо. Я тут хочу поехать отдохнуть одна. Ты не возьмешь к себе Костика на пару недель?
– Ну конечно, привози, – без тени сомнений выдала ответ мама. Я посверлила глазами Динку, мол, вот, я говорила, стоило ли беспокоить человека!
– Спасибо мам. Ну, до встречи? – радостно поспешила закончить разговор я. Но не тут-то было.
– Ой, доченька, а у меня тут такое! – вдруг не своим тоном запричитала мама.
– Какое? – чуть не обмерла я. – Ты себя плохо чувствуешь?
– Да нет, – с досадой отмахнулась она. – Тут твой муж приезжал.
– Какой муж? – растерялась я.
– А что, их у тебя много? – ехидно переспросила мама. – Константин, вот какой. Он тут тебя ищет повсюду, а я даже не знаю твоего телефона. Почему ты мне не оставила вашего телефона?
– Ну, сюда нельзя было звонить. Мы тут с телефоном такое делали, что трудно объяснить, – пробормотала я и запнулась. – Мам, правда что ли, Костя приезжал к тебе? В Петушки?
– Ну, да.
– Костя? В ПЕТУШКИ? – не веря в такое несусветное чудо, тараторила я. – И что он хотел?
– Я ж говорю, искал тебя. Зачем – не сказал. Страшно злился, орал, что это недопустимо, так пропадать молодой женщине с маленьким ребенком. Целую проповедь мне прочитал! Высокомерный, как всегда. И в белых брюках, пятно поставил.
– Мам, а чего он хотел-то все-таки? – жалобно взмолилась я.
– Не знаю, дочка. Рази ж по твоему надутому индюку можно сказать, чего он хочет. Он ж весь в себе, – растерянно пояснила мама.
– И что? Уехал потом? – испугалась я. Господи, да если бы я только знала, если бы я могла только предположить, что Костика занесет в Петушки, что самого эстета Прудникова занесет в мои Петушки – да я бы вообще оттуда не уезжала.
– Ну, конечно, уехал. А что, ты думала, он тут со мной жить останется? – усмехнулась мама. Я подавленно замолчала. – Но он тебе тут телефоны оставил. Целых сто штук телефонов. И такие, и сякие, и мобильные….Велел, чтоб ты как найдешься, немедленно ему перезвонила. Немедленно!
– Что ж ты молчишь, мама! Что ж ты молчишь, – злобно зашипела я в трубку. Мама быстро надиктовала мне «сто штук» телефонов, которых было то всего четыре. Два рабочих, один мобильный и один домашний. Я смотрела на листочек с Костиными номерами и силилась успокоиться. Но это было непросто. Меня лихорадило, как при малярии.
– Да успокойся ты. Я всегда знала, что он вернется! – гладила меня по голове Динка.
– Да? А раньше ты говорила по-другому, – упиралась я. – А вдруг я ему просто зачем-то понадобилась. Ну, бумаги какие-то подписать.
– У вас даже нет совместного имущества. Какие бумаги подписать? – взывала к моему разуму Динуля.
– А может, он просто хочет развестись?
– Ага. И не может это сделать без тебя! Ты в каком веке живешь? Да за этот год он мог с тобой заочно хоть пять раз развестись. «Не сошлись характерами, совместного хозяйства не ведем, место жительства неизвестно». И все! На третий раз разводят. Стоило ему из-за этого переться в Петушки и сажать пятно на его белых брюках. Наверняка, дорогущих.
– Действительно. Тогда что? – нерешительно шепелявила я. Мне хотелось, чтобы мне кто-то дал веслом по голове. Может, это бы мне как-то помогло прийти в себя. Но подходящего весла не было и в помине.
– Слушай, а может, позвонишь да и все выяснишь? – внесла предложение подруга. Отчего я немедленно принялась трястись, как заяц перед лисой.
– Наверное, сейчас уже поздно, – выкрикивала последние аргументы я.
– Поздно? В половине десятого? Ты сбрендила, да?
– ДА! Да, и мне надо принять какую-нибудь таблетку и забыться тяжелым сном, – вертелась я.
– Ну-ка, дай, я наберу его номер. Какой тут домашний? Алло! Костя! Привет, это Дина Дудикова. Помнишь меня? Это хорошо. Тут у меня стоит и трясется от страха одна известная нам обоим особа. Дать ей трубку? Хорошо, даю! – она сунула мне в лицо горячие диски. Я замерла и отказалась выдавить из себя хоть звук. Тогда Динка (вот кобра!) бросила в трубку «Она здесь, только онемела», и я услышала Костин голос. Как всегда, спокойный и деловой.
– Полина?
– …
– Слушай, ну, что за детский сад. Ты здесь?
– …
– Нам надо поговорить. Увидеться. Я тебя уже месяц ищу.
– Зачем? – еле слышно спросила я. Потому что я ценой титанических усилий пыталась сдержаться и не зарыдать.
– Ну…не телефонный разговор. Можно, я к тебе приеду?
– Но тут Дудикова, – возразила я, зная его к ней «нежные» чувства.
– В таком контексте я перенесу что угодно, не только твоего цербера с бухгалтерской головой, – чуть усмехнувшись ответил он.
– Ну, приезжай, – как можно спокойнее сказала я, продиктовала адрес и, положив трубку на рычаг, принялась старательно реветь. Динка сначала спокойно слушала, как я изливаю потоки слез, страхов, ожиданий, надежд, мыслей, опасений…потом она несколько задолбалась и начала взывать к моей совести, тыкая пальцем в перепуганного моими ревами сына. Я не реагировала, потому что, хоть я и казалась страдающей, на самом деле мне вдруг стало так хорошо, так спокойно и приятно поплакать, что я не могла, да и не хотела останавливаться. Неужели Костя приедет сюда, ко мне. Неужели я смогу сказать ему, что все еще люблю его, что вижу по ночам сны о нем, что зову его в этих снах и рыдаю оттого, что он не идет.
– Слушай, может, ты беременна? – огорошила меня Динка.
– П-почему?
– Ну, ты так ревела, когда…ну, после Дениса, – пояснила она.
– Если только от святого духа, – высказалась я, и разревелась еще сильнее. Слезы широким, ничем не сдерживаемым потоком уносили все мои проблемы, мне становилось легче, легче, легче…пока вконец озверевшая Динуля не приволокла с кухни кувшин с холодной (и очень мокрой, смею вас заверить) водой.
– Только во благо! – воскликнула она и перевернула кувшин мне на голову. С минуту я таращилась, как рыба, выброшенная на лед. Потом я разоралась так, что, наверное, было слышно даже в соседнем микрорайоне. А потом, как водится, раздался звонок в дверь. Как раз тогда, когда вода окончательно намочила мне волосы, повисшие сосульками, залила лифчик и уже начинала затекать в трусы.
– Как ты могла! Допустить! Чтобы я! В таком виде! – шипела я, но Костя уже вошел в комнату и мы встретились взглядом. Боже мой, невозможно описать, что я испытала, увидев его. С этими прекрасными, сухо поджатыми тонкими губами, с его худющей фигурой, которой не страшны никакие оладьи, с его острым, выразительным взглядом карих глаз. О Господи, таких же точно глаз, как и у моего Костика! Боже, он его сын, он точно его сын. Вот он, ответ на все мои молитвы. Вот что значил мой странный сон перед родами. Простить ребенка! Его простили. Он сын Константина Прудникова, это все меняет.
– Н-да. Я так и думал, что застану что-то примерно в этом духе, – оглядывая мою мокрую, стекающую на линолеум фигуру, вымолвил Костик. Именно вымолвил, а не сказал или там произнес.
– Проходите, гости дорогие, не стесняйтесь, – самым дурацким образом ерничала Динуля.
– А можно, я останусь с этой мокрой женщиной наедине? – спросил Костя тоном, исключающим отрицательный ответ.
– Никак нет, – отдала ему честь Динка.
– Почему? – Костя повернулся и посмотрел на нее.
– Потому что я-то сейчас уйду, конечно. Но кое-кто все равно останется.
– Кто? – тупил мой ПП.
– Ну, один молодой человек. Он сейчас спит на кухне.
– Это…ребенок? – проявил поразительную догадливость Константин. И тут же устремился на кухню, где долго, очень долго, гораздо дольше, чем я была готова терпеть, смотрел на спящего Костика. Он осмотрел его издалека, он подошел к нему поближе, потом вплотную и приблизил глаза к милому маленькому спящему лицу. Я страшно злилась, что, как и всегда, по Костному выражению было нельзя даже предположить его реакции. Его мозг – это всегда засекреченный объект.
– Ну, я пошла? – тихонько бросила фразу в тишину Динка. Я кивнула и дверь закрылась. Мы остались с Костей одни. Вернее, мы остались с Костями одни.
– Знаешь, я так долго думал обо всем, что произошло, – после долгой паузы заговорил мой муж. – Я ведь тогда уехал. Динка мне позвонила и я сразу, как только узнал, что ты родила, написал заявление и уехал работать в Европу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33