Он прекрасно видел, что они его боялись. Иначе бы не разговаривали.
Иначе бы применяли сразу то, что у них заготовлено. Но — это уже не шутки. Это — магия, и Чевар достиг в ней серьезных высот. Что он мог оставить своим последователям, какой сюрприз приготовил после смерти? И почему, в конце концов, эти молокососы голые?! Что за ворожба требует такого странного вида?
— Вы такие же мокрицы, как и ваш Чев, — оскорбительно хмыкнул Найжел. — Я раздавлю вас, как муравьев, случайно подвернувшихся под сапог! Но я не хочу осквернять вашими гнусными потрохами это священное место! Прочь отсюда!
Странная парочка истерично засмеялась. Они, совершенно голые, с посиневшими от вечерний прохлады телами, тряслись мелким хохотом стоя перед двумя опытными вооруженными бойцами. Конечно, Роберт и Найжел были не в боевых доспехах, на охоту же отправлялись, не на битву. Но какое это имело значение, если в руках графа копье, а в ножнах обоих покоятся любимые и не раз выручавшие мечи?
— Здесь вы только двое, без вашей свиты! И вам никто не поможет! — крикнул, поперхнувшись собственным смехом один из них. — Никто вам не поможет! И никто не увидит вашей смерти! Потом найдут то, что от вас останется!
Разгневанный непочтительными речами (давненько никто не осмеливался говорить ему подобное) Найжел выхватил клинок и направил коня в сторону наглецов, намереваясь разом закончить эту невыносимо дурацкую сцену в жилище мертвых предков.
— Вы умрете! Умрете! — визжал тот, что с бородкой. — Молитесь своему богу, но ничто вам не поможет! Ни ваш бог, ни ваши прогнившие предки!
Найжел разогнал коня и замахнулся мечом, чтобы снести голову мерзавцу, осмелившемуся оскорблять самое святое для орнеев.
Но ученики Чевара юркнули в разные стороны и мимолетная заминка Найжела: за кем гнаться первым? — позволила каждому отбежать на десяток шагов.
— Все! — крикнул второй, едва переводя дух. — Хватит говоры вести! Смерть им!
Роберт, который перехватил на всякий случай копье поудобней, не трогал коня с места. Он ждал чего угодно — от выглянувших из черных зевов пещер сотен лучников или парализующего магического удара до любых самых непредставимых неожиданностей, к которым постарался, насколько возможно, подготовиться.
Но в этих двух голых мальчишках он, как ни странно, ни какой магической силы не ощущал. Они не сверхмастера, чтобы скрывать силу, значит всплески чар он бы ощутил. Но на что они рассчитывают?
И в следующее мгновение понял — на что.
Ему сразу стало неинтересно. Хотя, что значит «интересно», когда речь идет о собственной жизни и, как следствие, о срыве тайной миссии от которой зависят судьбы мира? Опасность хоть и стала явной, но от этого не менее грозной.
Пока Найжел решал кого рубить первого, оба юнца почти одновременно пали на четвереньки — могучая сила (не присущая им, чужая) стала раздувать их тела.
Эта же сила, невесть откуда взявшаяся, отбросила коня Найжела, который подскочил к ученику чародея, тому, что с рыжей бородкой.
Конь, словно на полном ходу врезавшись в невидимую стену, не удержался на ногах и с недоуменно-гневным хрипом рухнул на каменистую землю. Найжелу понадобилась вся его реакция, чтобы успеть соскочить с коня, чтобы тот его не подмял под себя, но нога запуталась в стремени.
На его глазах худосочный мальчишка превращался в нечто огромное, могучее, неодолимое, со смутно знакомыми очертаниями.
Горы усопших предков оглашали жуткие хрипы боли превращения, напоминавшие собой нечто среднее между рокотом водопада, тигриным рыком и хрюканьем опоросившейся свиноматки.
Еще несколько мгновений и противники, возжелавшие убить его и сердечного друга, завершат метаморфозу. О своих намерениях они заявили вполне недвусмысленно. К бою!
Найжел мечом перерезал стремя и вскочил на ноги. Быстро взглянул на графа и чуть ли не вздохнул с облегчением — Роберт не трогался с места, но по его позе, по спокойно-сосредоточенному лицу было ясно, что тот готов защищать жизнь, что он собран и чувствам не поддастся, что ни одно движение врага не ускользнет от его внимания.
Конь орнея так и валялся на земле; по его ржанию и поскольку тот сразу же не вскочил и не бросился с испугу прочь от страшного места, где преградой становится сам воздух, Найжел заключил, что животное, скорее всего, сломало при падении ногу и к бою теперь непригодно.
Не стыдясь показать врагу спину, он бросился к Роберту. Добежал и встал рядом, держа меч обеими руками готовый рубить и убивать.
— Они превращаются в гриадских драконов, — спокойно произнес Роберт. — Только не в четырехкрылых, а в змееглавых. И это странно.
— Почему? — усмехнулся Найжел, словно драконы угрожали не им.
— Да потому, что взлететь не смогут — слишком длинные крылья, а для разбега здесь места не хватит. А на земле крылья лишь будут мешать. Эти твари чрезвычайно опасны, когда налетают сверху.
— Справимся? — Найжел произнес обычную для них традиционную перед каждым опасным приключением фразу.
— В кипящем котле холодной воды не бывает, а в бою трусу делать нечего, — строго придерживался давнишнего ритуала и граф Роберт. — Вперед!
Он двинул коня к тому чудовищу, что на несколько шагов находилось ближе к нему.
И Найжел подумал, что действительно нечего терять время и давать врагам освоиться с новым обличьем. Поскольку эти несчастные пацаны не бойцы и сами их бояться, то уповают лишь на огромную физическую силу чудовищ, в которых превратились.
Что ж, раз в силе уступаем, возьмем ловкостью, быстротой и опытом.
— Погоняй второго! — зычно крикнул, не оборачиваясь, Роберт. — Чтобы не мешал мне с этим разбираться!
Найжел остановился и развернулся. Друг прав. Эти мальчишки сдуру разбежались в разные стороны и нельзя дать им соединиться. Спина к спине, вся надежда на удачу, силу рук и ног и на друга. Кровь бурлит, вспомнив знакомое состояние игры в чет на чет со смертью.
— Эй ты, гаденыш Чева! — закричал Найжел второму дракону. — Убить меня захотел?! Вот он я, ну, бери!
Жизненный путь Найжела не был простым и прямым (а может, именно самым простым и был, как прост путь перекати-поля), терний и резких поворотов на его долю досталось достаточно. Столько, сколько он, повидал, разве что такой же неутомимый странник Роберт. Скорее всего именно поэтому судьба и свела их вместе. Вернее, поначалу троих, но Чевар, избрал свой путь, за что в конечном итоге и поплатился. Странно, но как сложились судьбы их, когда-то казавшегося таким неразлучным, трио — полное неприятие Найжелом магии, на крайнем фланге Чев, а Роберт — посередине. И умрет Роберт (наверняка не в постели) точно последним. Середина не зря зовется золотой.
Впрочем, если суждено погибнуть сейчас и сегодня… Нет, об этом Найжел даже не подумал. Если б он умел так думать, сейчас бы не бежал к огромному грязно-коричневому монстру, у которого нет более искреннего желания, чем его, Найжела, смерть.
Сколько раз не сталкивала его судьба на извилистой дорожке с магией, терпеть он ее не мог — и правильно. Не красавец этот бородатый щенок и был, но в какого урода превратился чародейством! Раз Роберт говорит, что такие в природе существуют, значит так и есть, у природы все уместно, но смотреть на это чудище мерзостно. Здоровенное туловище, отвратительная голова на длинной и относительно тонкой для такого массивного чудища шее, огромные крылья, чересчур длинные, что, должно быть, позволяет развивать хорошую скорость, и цепкие передние лапы. Если эта лапа накроет — молись не молись, наследников не видать.
Как опытный боец Найжел понял, что такую шею, как у этого дракона, грех не перерубить — лишь бы достать, лишь бы увернуться от удара передних лап. И еще неизвестно: вдруг из пасти стрелой вырвется ядовитый язык, как у кобры, несущий мгновенную обездвиженность и смерть.
— Ну же! Я здесь! Вот он я! — кричал Найжел, поняв, что эти чеваровы придурки наконец-то сообразили о своей ошибке.
Либо об ошибках — воплотились они, конечно, в чудовищ могучих и сильных, да на земле неуклюжих, поскольку длинные крылья мешают. Вот и стремятся теперь к друг другу, чтобы фронт защиты был шире. Или это Найжел о них так лестно подумал, а тот мальчишка просто испугался один нападать на Найжела, бешено размахивающего мечом.
Однако Найжел, несмотря на яростный вид и лихо рассекающий воздух клинок, ни на мгновение не терял рассудка, лишь запугивая врага — он ни на один лишний шаг не приблизился к монстру, чтобы тот смог дотянуться до него в яростно-отчаянном прыжке.
Граф Роберт на полном скаку нанес удар копьем по выбранному им чудовищу — кажется, тому, в которого воплотился мальчишка с реденькой дурацкой бородкой.
Метил прямо в пасть, зная, что мастерский удар пробьет не слишком толстые кости черепа дракона и завершит дело мгновенно. Но промахнулся — острие копья скользнуло по коже шеи, рассекая, порвало тонкую цепочку, на которой висел магический амулет и тот звякнул о камни, покатился вдаль. Оба — и рыцарь, и перевоплощенный ученик Чевара повернули голову в сторону, куда покатился большой, с человеческую ладонь, золотистый кружок.
Роберт знал, что не зверь увернулся от его удара, а он не попал. Злись не злись на себя — ничего не кончилось. Да ничего и не началось-то толком, ну смазал удар, которым должен был убить. Будем считать, что это был пробный шар. А с чародейским амулетом после разберемся. Так даже лучше — этот юнец не перевоплотится в кого-либо еще, не юркнет мышью в щель, не будет потом болтаться под ногами со своей недозрелой ненавистью.
Граф, слыша за спиной крики Найжела, чувствовал — как и всегда, когда рядом друг, что тыл защищен надежно и беспокоиться об этом нечего. Главная задача — разобраться хоть с одним. Он быстро развернул коня и вновь поднял копье.
Сильный порыв чуть не сбил коня с ног. Чудовище взмахнуло огромными крылами и будто ураган налетел на графа. Он поморщился, сообразив, что совсем забыл предупредить друга: у этих тварей еще и жуткий свист, который может разорвать барабанные перепонки. Впрочем, этим-то их, бывалых бойцов, не проймешь, и не через такое проходили. Но приготовился. Нападающие еще только осваиваются в новых телах после метаморфозы — сейчас издадут эти звуки, от которых какой-нибудь крестьянин может просто-напросто повернуться разумом, граф слышал о таком.
Едва крылья сложились граф вновь направил копье, но, понимая, что в голову не попасть, метил прямо в грудь, вложив все силы, чтобы пробить нагрудные роговые пластины.
Копье воткнулось в прочный панцирь и хрустнуло, будто сухая ветка.
Граф отбросил прочь бесполезные обломки и выхватил из ножен меч.
Чудовище словно захохотало, увидев первую победу, стало разворачиваться всем телом, чтобы нанести по ненавистному арситанцу последний завершающий удар лапой.
И обиженно захрюкало — граф со всей силы рубанул по вновь поднявшемуся непроизвольно крылу, перебив кость. Брызнула ярко-алая кровь.
Дракон нелепо прижал поврежденное крыло к боку и отпрянул в бок на несколько шагов, грузно волоча по песку пузо. О нападении он словно перестал думать.
Как все просто в мечтах! Загоним арситанца и Найжела в ловушку, отрежем выход и превратимся с помощью амулета, оставленного учителем, в огромных монстров. И обращались в драконов для тренировки и радовались, что так ловко получается.
Один удар лапой и в крошки разлетается огромный пень — конец, им конец! Ан, нет! Не даются враги, не подставляются под удар лапой. Да еще кровь хлещет из раны и больно, ой как больно! Никто не говорил, что будет больно!
— Эй, да бери же меня! — кричал Найжел.
Но мальчишка, никогда не бывавший в настоящей драчке, похоже, просто испугался и забыл о своем могучем новом теле. Одно дело — скакать в образе орнейского льва, зная, что не догонят. Совсем другое — бросаться на меч, который в руках орнея кажется блестящей молнией.
Храбрость, похоже, не была основным достоинством учеников Чевара.
Со стороны, где Роберт сражался со своим драконом, раздался свистящий звук, враз заполнивший собой природный амфитеатр. Убегающий от орнея монстр тоже завторил собрату.
Найжел чуть не задохнулся от этого звука, в голове звенело, словно в нее водрузили чугунный колокол. Но он был битым волком и знал о таком явлении. Их тайное оружие не сработает. Он силой воли отключил слух, теперь придется надеяться только на глаза, не упустить бы чего.
Второй дракон неуклюжими с виду прыжками и не столь быстро приближался к графу.
Найжел выругался — сейчас эта образина нападет на друга со спины.
В злости он схватил с земли первую попавшуюся под руку каменюку и метнул — куда там, зверь даже не почувствовал удара. От отчаяния Найжел, повинуясь порыву, подбежал к повернувшемуся к нему задом монстру и по хвосту, по горбу хребта, в несколько мгновений вбежал вверх.
Конечно, самым разумным, пока монстр не дернулся и Найжел не слетел с шаткого пьедестала, было отсечь ему голову — ведь думал же об этом. Но в горячке он позабыл о прошлых мыслях и вонзил меч, двумя руками держа рукоять, в то место, где шея выползала из-под несокрушимой роговой пластины, прикрывающей спину. Он не знал — убьет таким образом монстра или нет. Да и некогда было размышлять об этом.
Словно землетрясение бухнуло под ногами Найжела и он, не удержав рукояти меча, полетел прочь, стараясь сгруппироваться и ничего не сломать при встрече с каменистой землей предков. В падении ему прямо в лицо ударило бешено дернувшееся крыло дракона и он резко изменил траектория, чувствуя, что из разбитого носа хлещет кровь. Он упал, и, не заботясь ни о чем прочем, покатился вбок, пока обезумевший от боли зверь не наступил на него задней лапой, способной раздавить троих таких Найжелов разом.
Оказавшись на относительно безопасном месте и подняв голову, Найжел первым делом увидел острие своего меча, торчавшее из шеи монстра — все-таки пробил насквозь.
Под ним болтался, отбрасывая солнечные блики, чародейский амулет. Зверь исполнял какую-то дикую пляску боли, словно лапами ударяя в такт о землю, которая служила ему вместо барабана, а из пасти рвалась визгливая ария смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36