Но звонить, писать письма и посылать средства легко и удобно, сидя в тепле и уюте своего дома.
Может быть, думала я, мне необходимо осознать всю степень своей вины за то, что могу приезжать и уезжать когда захочу, в любое место планеты, в том числе те, где люди не имеют такой возможности. Не знаю. Одно я знаю точно. Я ценю каждую вещь, каждое мгновение своей Жизни теперь больше. Я благодарна небесам за мою жизнь.
Я признательна всем людям, с которыми меня свела судьба. Я хотела помочь им, но с каждым днем я все больше и больше понимаю, что это они помогли мне.
Я пишу при свете утреннего, только еще поднимающегося солнца. Мое окно единственное, на котором открыта занавеска, да и то только чуть-чуть. В самолете все спят.
А мне не спится. До Цюриха осталось лететь еще более 5 часов, потом еще несколько часов до Женевы.
Там я встречусь с верховным комиссаром ООН по делам беженцев. Это большая честь для меня — увидеться с человеком, который посвятил всю свою жизнь делу помощи другим. Это тот, кто помогает миллионам людей во всем, мире, кто является родителем для ребенка, заботливым учителем своего класса или просто хорошим другом — все, это одинаково важно в этой жизни. Когда говорят: «Каждый человек может изменить жизнь к лучшему», — я верю, что это так.
У меня есть много вопросов, которые я хочу задать верховному комиссару.
Как так получается, что в сегодняшнем мире со всей нашей осведомленностью, со всеми нашими возможностями и ресурсами, более 800 миллионов людей каждую ночь ложатся спать голодными?
Как долго люди из Руанды были беженцами? Сотни тысяч людей были выгнаны из своих домов и не получили должной заботы и приюта.
Я не буду просить у него ответов. Я знаю, что УВКБ ООН имеет ограниченные ресурсы. Я знаю, что все это его огорчает, но, возможно, он поможет мне понять, как мятежники из Сьерра-Леоне могут так жестоко убивать, отрезать конечности тысячам людей и выгонять десятки тысяч из своих домов?
Почему нельзя отстранить их от власти? Кажется, какие-то шаги предпринимаются, но весь процесс выглядит так, что он затянется на многие годы, оставляя массы беженцев в их сегодняшнем положении.
Многие беженцы — жертвы войн, политического, религиозного и других форм насилия. В хаосе бегства и поиска убежища в других странах многие беженцы потеряли практически все права и материальные ценности, что является краеугольным камнем любого цивилизованного общества: дома, личные вещи, образование и медицинскую помощь, членов семьи и друзей, а порою и собственную индивидуальность.
Лагеря есть лагеря. Они предоставляют минимум, необходимый для выживания тех, кто в противном случае был бы обречен.
Стены лагерей, которые защищают беженцев, одновременно держат их взаперти. Взятая взаймы земля, на которой они находятся, окружена местными жителями, которые зачастую относятся к ним как к обузе, незваным гостям. В некоторых случаях с ними опять поступают жестоко, и они вынуждены снова переезжать. Иногда они вынуждены возвращаться в свои собственные страны прежде времени и под принуждением.
Женева, вторник, 17 июля
За моим окном чистое, голубое небо. Как только я вошла в отель, я получила факс. Он от Луонг Юнг. После того как я высказала свои симпатии относительно Камбоджи, а также опасения о минных полях, я получила письмо от Луонг, а также ее книгу «Сначала они убили моего отца». Прочитав ее, я разнервничалась. Она стала моим героем. Я связалась с Американским фондом ветеранов Вьетнама, где она является представителем Программы по борьбе с использованием противопехотных мин. Факс был о возможности посетить реабилитационную клинику Хьена Хлинга. Завтра она будет лететь на том же самолете, что и я, из Бангкока в Пномпень, столицу Камбоджи.
Она пишет: «Это так волнующе — встретиться первый раз около ворот в Таиланд».
Она рассказала мне о Баттамбанге. Это родная провинция ее бабушки и матери, так же как и место, где родились многие ее дяди, тети и кузены. Последний раз она была там, когда ей было три года.
Она также пишет о своем желании присоединиться ко мне во время моего визита в Организацию по жизнеобеспечению в зонах бедствий .
Трест HALO не политический, не религиозный, он не управляется и не спонсируется правительством, это просто организация, которая устраняет последствия войны.
За последние восемь лет сорок три сотрудника HALO были убиты или искалечены, но организация спасла тысячи жизней. Они занимаются только обезвреживанием мин, а не политической кампанией против их производства и использования.
Только что перевалило за 7 вечера. Последние пару часов я провела в центрах УВКБ ООН.
Я продолжаю поражаться преданности этих людей своей работе.
Меня провели в подвальное помещение. Это место, где все собираются во время чрезвычайных ситуаций, когда необходим мозговой штурм для разработки оперативного решения неожиданной проблемы. Часто у них есть всего несколько часов для того, чтобы предотвратить беду.
***
А вот и Ельба! Первый раз мы встретились с ней пять месяцев назад в Сьерра-Леоне. Тогда она показывала мне фотографии своей семьи и говорила о том, как ей хотелось бы проводить с ними больше времени.
Я помню, как она говорила мне об одном Рождестве, когда внезапно, в течение семидесяти двух часов, она должна была передислоцироваться в Африку, чтобы принять участие в составлении плана структуры и программы помощи по выходу из чрезвычайной ситуации, грозившей гуманитарным бедствием.
Сейчас она в Женеве, готовится к своей следующей поездке. Я думаю, что пока будут существовать чрезвычайные ситуации и она будет чувствовать, что может помочь, она не сможет надолго оставаться дома.
Приятно осознавать, что так можно сказать обо всех присутствующих.
Они добровольно едут в любую часть мира, чтобы помочь попавшим в беду. Они подвергают себя риску быть избитыми, похищенными или убитыми. Это произошло со многими.
Они проявляют такую же доброту ко мне, как и друг к другу, — терпимую и сострадательную. Все они были свидетелями тяжелых страданий в этом мире. Они знают тяжесть утрат и смерти, они также знают ценность дружбы и надежды. Они полагаются друг на друга в часы самых трудных испытаний.
Я встретила Кофи Аннана и с удивлением узнала, что он начинал в УВКБ ООН. Он был очень добр ко мне.
Сегодня он произносил речь в офисе. Жаль, что я пропустила ее. Все говорили о том, какое сильное впечатление она произвела на них. Все говорили о его искренности и о том, как четко и ясно он отвечал на их вопросы.
Кто- то попросил его рассказать о трудностях, которые организация испытывает сейчас. Он ответил, что сейчас финансирование сокращено на 20 процентов, хотя и до этого они получали всего лишь 2 процента от общего объема расходов ООН. А в последние годы они были вынуждены распространить программы помощи не только на беженцев, но также и внутри перемещенных лиц (Internally displaced persons (IDP) — лица, принудительно перемещаемые в пределах одного государства. От редактора перемещения внутри страны, которые затрагивают сейчас приблизительно 25 млн. человек во всем мире, все шире признаются как одно из наиболее трагических явлений современности. Такие перемещения, являющиеся зачастую следствием тяжелых переживаний, связанных с конфликтами, сопровождающимися актами насилия, грубыми нарушениями прав человека и дискриминацией, практически всегда обрекают затрагиваемые группы населения на серьезные лишения и страдания. Они разрушают семьи, разрывают социальные и культурные связи, прерывают стабильные трудовые отношения, закрывают доступ к образованию и таким жизненно необходимым средствам, как продовольствие, жилье и медицинское обслуживание, а также подвергают ни в чем не повинных людей насилию. Независимо от того, проживают ли они в переполненных лагерях, скрываются в сельской местности от возможных преследований и насилия или вливаются в столь же бедные обездоленные общины, перемещенные внутри страны лица относятся к наиболее уязвимым категориям населения, которым крайне необходима защита и помощь.).
Он не обещал им, что ситуация улучшится. Он был признателен за их борьбу и сказал: «УВКБ ООН испытывало трудности раньше и, скорее всего, столкнется с ними опять, но, несмотря на это, мы всегда хорошо справлялись».
Я ужинала с верховным комиссаром Руудом Любберсом, его исполнительным ассистентом Шоко Шимозавой, его chef de cabinet Якубом Али Эль-Хилло, и с главой отдела частного бизнеса и взаимоотношений с общественностью Пьер-Бернардом ле Басом.
Вначале все это казалось странным, потому что я ожидала встретить кого-то, кто будет казаться очень серьезным. К моему приятному удивлению верховный комиссар был очень веселым и человечным. Он рассказывал нам истории о политической деятельности и личные истории из жизни своей семьи.
Меня поразило больше всего, с каким искренним и живым интересом он относился к каждому сидящему за столом. Он никогда не осуждал и искренне ценил все наши различия и мнения.
Я поняла много вещей — слишком много, чтобы описать все сразу, Самым интересным было то, какие разные люди были приглашены на ужин. Он сказал мне, что сделал это специально.
Я американка. Иногда я горжусь этим, иногда я стыжусь этого. Наверное, каждый думающий думает так о своей стране. Никто за столом не претендовал на знание истины. Никто не притворялся, что знает ответы. Некоторые из нас были более оптимистичны, чем остальные, но все с уважением и интересом выслушивали собеседников, и каждый учился. Это является сущностью ООН, это являлось ответом на многие вопросы.
Сегодня мы говорили об усилении эгоизма в людских сердцах. Кажется, что народы и правительства становятся более замкнутыми. Мы должны рассуждать на международном уровне. Глобально.
Я не совсем уверена, какой сегодня день.
Сегодня утром я вылетела из Женевы в Цюрих. Из Цюриха я летела около девяти часов, и скоро мы приземлимся в Бангкоке, где сейчас 6:05 утра. Там я встречусь с сотрудниками ООН и, надеюсь, с Луонг. Два часа в Бангкоке, затем в Пномпень, а оттуда в Сьем Рип.
Как только я сошла с самолета, я встретила двух полевых сотрудников УВКБ ООН, Джаханшаха и Мари-Ноэль. Они сказали, что сегодня четверг, 19 июля, и даты первых записей в этом журнале могут сбить с толку. Но я делала заметки по времени Лос-Анджелеса. В Камбодже разница во времени с Лос-Анджелесом составляет четырнадцать часов.
Я также встретила Равута, который раньше был камбоджийским беженцем, а сейчас работает с УВКБ ООН.
Мы проговорили два часа, а затем вошел незнакомый человек и дал мне записку. Луонг Юнг здесь.
Я вышла из комнаты в главный холл. Всего через мгновение наши глаза встретились. Мы улыбались, когда шли навстречу друг другу, и мы обнялись так, будто давно были знакомы.
Все в Камбодже хотят мира. Они прошли через многие страдания. Люди этой страны — удивительный пример того, к чему необходимо стремиться. Все говорят о потрясающем мужестве беженцев. Все сотрудники УВКБ ООН глубоко уважают их и очень гордятся тем, что работают с ними.
Джаханшах, Мари-Ноэль и я завтракали в комнате Кэти. Она также работает с УВКБ ООН и разговаривает на кхмерском языке. Это красивый язык. Только услышав его, я уже хочу его выучить.
Позже сегодня мы снова встретились с Луонг, чтобы лететь в офис HALO уже на другом самолете. Она сказала, что она такая «счастливая». Я не могла поверить, что слышу эти слова от женщины, у которой была чрезвычайно трудная, если не ужасающая, жизнь.
Мы приехали в отделение HALO в Сьем Рип и теперь едем к месту назначения уже в течение трех с половиной часов. У меня такое чувство, что я еду уже неделю.
Я вытащила рюкзак с кассетами, который друзья упаковали для меня. Кэти взяла Битлз 1967—1970. Равут сказал, что ему нравится Сантана. Мы улыбнулись друг другу. У нас много общего.
В фургоне они начали разговаривать об удивительных музыкантах, которые у них когда-то были в Камбодже. Об одном они сказали: «Он был, как ваш Элвис, но Пол Пот убил его».
Мы проезжаем мимо маленьких хижин, откуда выбегали цыплята. Прекрасным днем, таким, как сегодня, ты улыбаешься, когда видишь, как играют маленькие дети.
Мы проехали мимо людей, несших воду. Они несут на плечах длинные деревянные коромысла, на обоих концах которого висят наполненные ведра.
Это место выглядит в точности, как рай, который задумал Бог — Бог, Аллах, Будда, Святой Дух.
Потом тебе открывается вся правда о том, как они живут в этих маленьких хижинах. Это все, что у них есть, и правда в том, что эти красивые джунгли, которые нас окружают, напичканы минами.
Дорога, по которой мы ехали, вела в Анг Лонг Венг. Два года назад здесь жил и умер Пол Пот, здесь его могила. Только в мае 1998 года люди вернулись сюда, в свои дома.
Штаб-квартира HALO
Выглядит, как армейские казармы.
Мэттью, глава офиса Анг Лонг Венг, приветствует нас. Он говорит нам, где находятся наши комнаты. Нас четыре женщины. У них есть четыре маленькие комнаты. Равут, Мао и остальные двенадцать мужчин спят в главной комнате на расставленных раскладушках. Это лучшее, что у них есть, и лучше, чем я ожидала. Как обычно, гуманитарные работники живут в условиях, не отличающихся от условий жизни местных жителей. Тем не менее, в отличие от местных людей, у нас тут есть туалет и душ.
На ужин у нас были рис и мясо. Во время ужина свет погас. Коллеги объяснили нам, что делят электричество с больницей и что, возможно, там сейчас делают операцию. Мы все молчали и сидели неподвижно в темноте какое-то время, пока кто-то не включил фонарь. Я услышала грозу в небе. Я также слышала гром по пути сюда. Странно, а я всегда думала, что грома не бывает без дождя.
Я первая ушла в свою комнату. Я измотана.
Сейчас я лежу в кровати и пишу все это под сеткой от комаров в комнате номер 2.
Я обнаружила, что мобильные телефоны здесь не работают. Я хотела позвонить домой или хотя бы отправить сообщение, что я приехала на место и что со мной все в порядке.
Служащий HALO сказал мне, что завтра я могу воспользоваться спутниковым телефоном, если это срочно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24