На ногах у нее поверх хлопчатобумажных чулок были толстые шерстяные носки. Шатаясь, Тресси кое-как поднялась на ноги. Поверх ящика, служившего кроваткой Калебу, валялось ее пальто. Девушка схватила его и огляделась. Столовая была пуста. Спотыкаясь на каждом шагу, она проковыляла к двери, рывком распахнула ее – и ахнула, потрясенная.Безжалостный, жгучий холод единым глотком выпил из ее легких весь воздух, оставив лишь сухую колкую пустоту. Перед глазами Тресси стояла сплошная белая стена – больше не было видно ничего. Снег валил и валил, засыпая землю и громоздя сугробы вокруг навеса. Тресси сразу по колено утонула в рыхлом снегу. Натянув пальто на голову и придерживая полы на груди, она двинулась было вперед, но через два-три шага ноги совершенно онемели. Девушка прижала ко рту край пальто и неглубоко дышала сквозь шерсть, стараясь унять жгучую боль в легких.«Куда же все подевались?!» Тресси показалось, что она прокричала это вслух, но на самом деле слова примерзли к ее губам. Она уже хотела вернуться, но тут обнаружила, что навеса тоже не видно. Тресси заблудилась в чужом, мертвенно-белом мире, где не было ничего, кроме снега и одиночества.Слезы стыли на ее щеках, превращаясь в лед. Где же Калеб? Где все? Почему они бросили ее одну?– Тресси! Где ты, Тресси? – долетело с ветром смутное эхо.– Помогите! – что есть силы закричала она. Из ниоткуда вынырнул неясный, закутанный в меха силуэт, с размаху наткнулся на Тресси и схватил ее за плечи. Знакомый голос, восхитительно знакомые руки, она только никак не могла вспомнить, как зовут этого человека.Линкольншир подхватил ее на руки. От него исходило блаженное тепло.– Во имя господа, детка, да ты с ума сошла – бродить в метель! Пойдем скорее домой, тебе надо согреться.Что-то взорвалось внутри Тресси, и с губ ее хлынули невнятные звуки, обрывки слов, перемешанные с рыданиями. Сама-то она понимала, что хочет сказать, но не в силах была произнести ничего хоть сколько-нибудь вразумительного.– Калеба украли, украли моего мальчика! Я должна найти его. Ради бога, спаси меня, спаси Калеба, не дай ему умереть! Мне надо найти отца… и Рида… и Калеба… о-о, го-оссподи…И она замерзшими кулачками со всех сил молотила спасителя, который нес ее назад, в живительное тепло.Как сказать отцу, что малыш умер? Нет, она никогда не простит ему, что бросил маму, что мама умерла. Ее и малыша пришлось схоронить в степи, открытой всем ветрам. Дожди размоют их драгоценный прах, солнце сожжет их, снег засыплет с головой… «Почему ты меня бросил? Почему все меня бросают? – невнятно кричала Тресси, уткнувшись лицом в сырой, резко пахнущий мех. – О господи, как мне больно… больно… больно…»Из последних сил цеплялась она за высокого человека, который держал ее на руках и баюкал, точно ребенка, который спас ее от мертвящего холода Тресси боялась разжать руки. Тогда ее снова увлечет в бездонную тьму, в небытие, откуда нет возврата.Вдруг она всем телом ощутила тепло; чьи-то сильные руки растирали ее с головы до пят, потом уложили и укрыли до подбородка. Тресси задремала. Рано или поздно она проснется и тогда осознает, какой жестокий удар приготовила ей судьба, но это потом, не теперь.Кто-то тряс ее за плечо, гладил по щеке, звал по имени. Тресси поневоле пришлось открыть глаза. Она увидела над собой смутно знакомое лицо, доброе и румяное – ах да, тот самый доктор-гомеопат.– Бог мой, барышня, ну и напугали же вы всех нас!– Где Калеб? Где мой ребенок?Высоко над головой доктора появилось еще одно лицо, костлявое и узкое – Джарред Линкольншир.– Дитя мое, ведь ты могла и умереть. И о чем только ты думала?Никто не ответил на ее вопрос. Расширенными от ужаса глазами Тресси смотрела на них. С Калебом случилось что-то ужасное, и они не хотят говорить ей об этом. Чудовищная, нестерпимая боль стиснула сердце Тресси, и девушка зарыдала. 12 Рид вспоминал Тресси, когда из леса галопом, против солнца вылетел отряд индейцев кроу. Индейцы неистово вопили, и хвосты их коней развевались на ветру, точно стяги. Рид никогда не был особо метким стрелком – даже на твердой земле и в безветренный день он не всегда попадал в цель, что уж говорить о стрельбе с крыши тяжело груженного фургона! Впрочем, попытка – не пытка. Рид прополз на животе вдоль края пляшущего на ухабах фургона и, припав на колени, прицелился из многозарядного «генри». Отогнав видение обнаженной Тресси в брызгах предрассветной воды, он открыл огонь по скачущим дикарям. Шестеро всадников покатились с седла в дорожную пыль.Многозарядное ружье «генри» при всех своих недостатках все же великолепное оружие. Лихорадочно паля по преследователям, Рид издал свой собственный военный клич. Уцелевшие индейцы разделились, с двух сторон пытаясь нагнать фургон. Увидев это, Рид спустился на козлы и, усевшись рядом с Чимом, проворно перезарядил ружье. Груз служил ему надежной защитой от летящих стрел.Старина Чим все нахлестывал мулов, но они и так мчались из последних сил. Фургон грохотал и трясся, подпрыгивая на ухабах. Высунувшись из-за мешков с грузом, Рид увидел, что индейцы нагоняют. Молодой воин прыгнул с коня и ухватился за бечеву, которой был перетянут груз. Рид прицелился и дважды выстрелил. Уже нажимая на спусковой крючок, он увидел глаза воина. Миг спустя мертвое тело рухнуло прямо под копыта коня, на котором скакал соплеменник убитого. Конь взвился на дыбы, и всадник лишь чудом сумел удержаться в седле.Встав на колени, Рид стрелял без передышки, всякий раз меняя цель. Когда в седле осталось лишь трое воинов, индейцы разом осадили коней и скоро отстали.Рид предпочитал не размышлять о том, что ему только что пришлось сделать. Ему никогда не было по душе убивать, пускай даже врагов. Сейчас он подумал о другом – им со стариной Чимом все же удалось выкрутиться. С этой мыслью Рид соскользнул на козлы и уселся рядом с Чимом.Возница так и не придержал бешено скачущих J мулов, и они неслись во весь опор, почти не разбирая дороги. Должно быть, Чим еще не сообразил, что опасность миновала.Рид повернулся к нему, собираясь сообщить об этом, но взамен лишь пробормотал: «А, черти!» – и провел ладонью по сгорбленной спине старика. Слева, чуть пониже лопатки, торчала оперенная стрела. Судя по наклону, она попала прямо в сердце.Рид отставил ружье и взял вожжи, крепко обмотав ими пальцы. Потом уперся ступнями в подножку и откинулся назад, ощутив, как мгновенно заныли натруженные мышцы.– Тпру, дьяволы! Тпру! – что есть силы рявкнул он.Тело возницы моталось на козлах, точно тряпичная кукла. Постепенно мулы замедлили бег и наконец остановились. Мертвый Чим соскользнул с козел и рухнул бы на землю, если б Рид не успел бросить вожжи и перехватить его за руку.– А, черт, – снова пробормотал он, втаскивая мертвеца на козлы.Между ним и Чимом с самого начала возникла странноватая дружба. Они почти не разговаривали, но тем не менее у них обнаружилось много общего. Риду будет недоставать старого чудака, который так ловко умел управляться с самыми упрямыми мулами. Как и все погонщики мулов, старый Чим был доморощенным философом, и именно его речи – хотя сам он так и не узнал об этом – удержали Рида от безумной мысли отправиться в Сент-Луис и потребовать, чтобы армейский трибунал наказал его за конокрадство.Он рассказал Чиму свою историю примерно через месяц после того, как они вместе начали перегонять грузы для «Дакотской транспортной». К этому времени Рид уже твердо решил, что должен так или иначе избавиться от клейма конокрада. Он хотел вернуться к Тресси, но не с таким грузом за плечами.Выслушав Рида, кривоногий погонщик мулов одарил его жизнерадостной ухмылкой.– И совершенно зря ты так маешься, парень! Да если б в этой стране вешали всех дезертиров и любителей пальнуть по синему мундиру, в обеих Америках не хватило бы веревок. Что до конокрадства… так ведь ты у нас наполовину индеец, верно? Вот в тебе дикая кровь и взыграла. – Чим захохотал и сплюнул в дорожную пыль, понимающе покосившись на Рида.Вспоминая этот и многие другие разговоры, Рид привязал тело возницы к козлам, чтобы доставить покойника на станцию у Пороховой реки. Там он через фрахтовщика сообщит компании, что случилось, и узнает, как следует поступить с грузом, который предназначался для фактории на реке Бигхорн.«Дакотская транспортная компания» была невелика и владела всего тремя фургонами, которые доставляли грузы из Джульсбурга до реки Платт. Фургон, которым сейчас правил Рид, обычно следовал по Боузменскому тракту, снабжая товарами все новые фактории до самой реки Йеллоустоун. Компания помышляла о расширении, собираясь освоить дорогу к ущелью Альдер. Потому Рид и решил наняться охранником именно в «Дакотскую транспортную». Весной он должен отправиться в Вирджинию, а охраннику даже не придется платить за дорогу – напротив, заплатят ему. Другой маршрут «Дакотской транспортной» тянулся через перевал Рэттлснейк до Hорт-Платт – в тех местах тоже было немало факторий. Рид не согласился бы там работать за все золото Орегона – маршрут считался опасным, и не зря. Каждую неделю кто-нибудь да погибал.Крупные компании отправляли грузы в нескольких крытых фургонах, и вместо мулов запрягали быков. Такие отряды меньше страдали от индейских налетов, потому что на ночном привале фургоны ставились в круг, и получался небольшой, но надежный форт. К сожалению, Рид совершенно не умел обращаться с быками, а большие компании предпочитали нанимать людей опытных.В «Дакотской транспортной» отчаянно не хватало рабочих рук. А сейчас, после гибели Чима Рид побаивался, что компания и вовсе прикроет этот маршрут до марта – слишком обильный выпал снег. Поговаривали даже, что владельцы собираются продать «Дакотскую» с потрохами гигантскому транспортному картелю «Расселл, Мэджорс и Уодделл» из Ливенуорта, что в Канзасе.Но все эти слухи сейчас мало занимали Рида. Он уселся поудобней рядом с привязанным мертвецом, натянул толстые перчатки Чима и снова взялся за вожжи. Нахлестывая мулов, Рид наконец заставил их тронуться с места. Вначале фургон двигался судорожными рывками, но потом мулы перешли на рысь, и ход выровнялся.В фактории Рид сразу прошел в контору «Дакотской транспортной», снял шляпу, рассказал все, как было, и стал ждать приговора.– Выбора у нас нет, – пискляво объявил фрахтовщик Корд Уиггетт – лысый коротышка, с круглым младенческим личиком. Рид никогда прежде не видел, чтобы взрослый мужчина так походил на ребенка.Рид напряженно комкал в руке перчатки.– Так ведь я не возница. Я нанимался охранником.Лысый коротышка стиснул худосочные кулачки.– Ты же не хочешь потерять работу, верно? Рид кивнул и коротко вздохнул, неохотно идя на попятную.– Но без охранника я на Пороховую реку не поеду, – предупредил он, – хоть сразу увольняйте, ясно? Найдите мне хорошего стрелка, чтобы прикрывал спину, и я сделаю все, как надо.Если на тропу войны не вставали арапахо, это делали племена черноногих или кроу, а к ним зачастую присоединялись отряды сиу. Рид не мог их за это винить. Индейцам нелегко было бесстрастно наблюдать, как на их землях множатся поселения белых. Останься он с соплеменниками матери – и сам бы, верно, сейчас убивал белых людей вместе с прочими воинами племени. Тем более что с луком и стрелами Рид умел обращаться куда лучше, чем с ружьем.На рассвете следующего дня он уже сидел на козлах фургона. Глубоко вдохнув морозный воздух, Рид хлестнул широкими ременными вожжами по спинам мулов.Рядом с ним сидел юный стрелок, откликавшийся на имя Бретт Скоггинс. Он был восторжен, как щенок, и так же неуклюж, с чересчур длинными руками и ногами. Тем не менее этот мальчик без труда мог попасть в любую цель, а его блестящие голубые глаза были по-орлиному зорки. Он беспрерывно жевал табак, и потому зубы у него, несмотря на молодость, уже были коричневого цвета. Приглядевшись к нему, Рид решил, что мальчишке никак не больше восемнадцати. Вскоре выяснилось, что править фургоном ему неинтересно – он предпочитал трястись за спиной Рида, зорко наблюдая за дорогой и окрестностями.Рид всей душой сожалел, что отправил Тресси и Калеба в Вирджинию одних. Но ведь сколько ни ломай голову – другого выхода нет. Но все равно его мучил страх за Тресси. Черт подери, ведь мог же он попросту не отпустить ее в это опасное путешествие! Поселились бы где-нибудь все вместе, и пусть катятся к дьяволу ее мстительные планы и его опасное прошлое!Юный Бретт все молол языком, и вдруг в его речи промелькнуло имя Квонтрилла. Рид с усилием отогнал от себя соблазнительное видение – рыжие, пронизанные солнцем кудри, зеленые сияющие глаза, бархатистая округлость нагой высокой груди… Не время здесь и не место предаваться пустым мечтаниям.– Что ты там говорил, Скоггинс?– Да просто спросил, слыхал ли ты насчет Квонтрилла.– Ты имеешь в виду этот ужас в Лоуренсе? Угу, слыхал.– А после Лоуренса люди Квонтрилла устроили налет на Бэкстер-Спрингс, в Канзасе. Убили шестьдесят пять солдат-янки.Рид пожал плечами. На войне всегда убивают солдат. Это, с его точки зрения, было вполне естественно. Иное дело – женщины и дети, убитые в Лоуренсе. Ведь это было настоящее преступление. Рид будет до конца своих дней благодарить господа за то, что ушел из отряда прежде, чем Квонтрилл принялся за такие злодейства.– Ходят слухи, что отряд Квонтрилла направляется в Кентукки на переформирование. От души надеюсь, что там уж они никого не убьют.– А с какой стати? Они же все-таки воюют на стороне конфедератов, стало быть, и сами конфедераты.– Как же! – фыркнул юноша. – Квонтрилл и его люди – самая обычная банда. Всех бы их подвесить на солнышке, а то и заживо кожу содрать.Рид скривил губы в невеселой усмешке. Мальчик явно повторяет то, что слыхал от солдат из форта Ларами, которым наскучило сидеть без дела в этой глуши, вдалеке от войны. И все же слова Бретта ему не слишком понравились. Если кто-нибудь в один прекрасный день свяжет имя Рида Бэннона с бандитами Квонтрилла, как бы ему самому не заплясать в петле.Законы в здешних краях исполняются от случая к случаю, а роль судей по большей части берут на себя отряды добровольцев, которые предпочитают вершить скорый суд с помощью веревки и ближайшего сука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41