Я вымотался и ложусь спать. Спокойной ночи.
- И тебе того же... - услышал Гай чье-то бормотание.
Минут десять прошло в полной тишине. Странно, но никто из каюты не вышел. Словно гости Микитчика так и заснули - стоя или сидя. Или они все же вышли, но так тихо, что прибор не смог зафиксировать звук шагов? Такое возможно.
Второв прекратил прослушивание каюты №30 и переключился на Антона Курицына. Здесь Полярника также поджидал сюрприз. Тяжелое пыхтение и сладострастные стоны не оставляли сомнения в том, что однокурсник слился в экстазе с какой-то дамочкой. Бабником он слыл ещё в институте. Дослушав окончание производственного процесса, Второв попытался определить, кому из пассажирок парохода принадлежит голос:
- Мне пора, милый, гуд бай!
- Он не догадывается? - спросил Курицын.
- Жирный боров есть жирный боров, - ответила женщина. - Он сидит на крючке.
"Ну конечно же это жена Флюгова", - догадался Гай. Последняя фраза заставила его задуматься: что она имела в виду? Однако из головы у него никак не выходил разговор в каюте Микитчика. Второв не мог поверить, что кинорежиссер способен связаться с преступниками.
Продолжая размышлять, Полярник подключился к последней каюте соседней, принадлежащей Алисе Ширшинадзе. Очевидно, девушка уже спала, поскольку было тихо. И вдруг... Скрипнула половица - раз, другой. Полярник напрягся, почувствовав опасность. Зачем Алисе красться ночью по своей собственной каюте? Это мог делать только посторонний человек. Гай уже собирался отложить наушники и выглянуть в коридор, как неожиданно раздался жуткий нечеловеческий крик.
8
После полуночи компания юнцов разделилась на две группы: в каждой по двое парней и по одной девице. В команде Потапа были блондин и рыжая, у Калистрата - жидкобородый и стриженая. Игра "Кто не спрятался - я не виноват" началась. Все шестеро были одеты в темные тренировочные костюмы, на головы натянуты чулки с прорезями для глаз, в руках - специальные пистолеты, стреляющие не смываемой в течение нескольких часов краской. Потап повел своих ребят на верхнюю палубу, младший брат - на нижнюю. Многие пассажиры, чувствуя себя на пароходе в безопасности, каюты на ночь не запирали. Хотя на всякий случай у Гоголевых имелись и отмычки.
Для начала, ворвавшись в бар, зондеркоманда Потапа расстреляла фосфоресцирующей краской засидевшихся там контр-адмирала Вахрушина и экстрасенса Гибралтарова. Заодно досталось и не успевшему нырнуть под стойку бармену. Затем они рванули на капитанский мостик, где облили вонючей жидкостью рулевого и вахтенного. Каюта Лукомского оказалась заперта, и в этом им повезло, а то бы они непременно схлопотали пулю от телохранителей. Зато возвращавшейся от Курицына жене Флюгова Анне досталось сполна и за всех. В коридоре, прямо перед дверью в собственную каюту, её изгваздали из трех стволов, несмотря на отчаянные вопли. Глядевшая на звезды в телескоп Капитолина Захаровна Скоромордова тоже пострадала, получив добрую порцию жидких пуль в затылок.
А группа Калистрата, проникнув в коридор на нижней палубе, испытывала на прочность двери кают. Две из них оказались не заперты, словно приглашая хулиганов заглянуть внутрь. В одной готовилась ко сну чета Шиншиловых. Залив их с головы до ног краской, жидкобородый и стриженая пустились наутек. Сам Калистрат в это время крался по каюте Алисы Ширшинадзе, приближаясь к её постели. Девушка спала, очень соблазнительно разметавшись на простыне. Младший Гоголев дотронулся до её обнаженного бедра и тут же взвыл дикой выпью, получив удар коленом в пах. Он даже не успел выстрелить: пистолет отлетел в одну сторону, сам он - в другую. Удары проснувшейся девушки посыпались на него со страшной скоростью. А тут появился ещё кто-то, поддав пару тумаков. Наконец Калистрата взяли за шиворот и выкинули в коридор.
Между тем на пароходе началась паника - отовсюду неслись крики: пассажиры, спросонья решившие, что начался пожар, бегали по палубам. Вахтенный, не соображая, что происходит, непрерывно давал длинные и короткие гудки. Включились аварийное освещение и противопожарная сигнализация. Рулевой, изменив курс, чуть не направил пароход к берегу. Очевидно, "Коломбина" так бы и врезалась в волжский утес, если бы не старпом Кукин, вовремя прибежавший на капитанский мостик. Он выровнял штурвал и принялся изрыгать проклятия в адрес вечно пьяного капитана, который должен был дежурить нынешней ночью.
- А вам, я смотрю, и не требовалась моя помощь, - улыбнулся Гай, глядя на полуобнаженную Алису. - Где это вы так научились драться?
- В пансионе для благородных девиц, - ответила она, поднимая с пола игрушечный пистолет. - Забавная вещица. Кто это был?
- Какой-то придурок. Их здесь чрезвычайно много. Эй-эй, поосторожней, милая барышня!
Алиса направила на него ствол пистолета, прицелилась и, коварно усмехнувшись, нажала на спусковой крючок. Со лба Второва потекла красная жидкость, похожая на кровь.
Глава четвертая
1
Утром, во время завтрака, смеялись только те, кто не светился от люминесцентной краски. Остальные чувствовали себя хуже, тщетно пытаясь избавиться от пятен на коже. Но пора гнева и злости на пароходе ещё не наступила. Никто толком не знал, что за шутники устроили ночной переполох. Подозревали, естественно, юнцов, но те сами измазались краской - для конспирации. Второв жалел, что просто выбросил молодчика из каюты Алисы в коридор, а не отвел его к капитану. Впрочем, он уже начал догадываться, что Иоганн Яковлевич Бурмистров в управлении "Коломбиной" принимал чисто номинальное участие, самоустранившись от дел и предпочтя командовать бутылками. Всем на пароходе заправлял старпом Кукин. Почему так происходило, Полярник не знал. В этом крылась какая-то тайна. Вообще весь пароход был нашпигован тайнами, кроссвордами и ребусами, в которых предстояло разобраться.
Почти все пассажиры "Коломбины" вели двойную, а то и тройную игру. Начиная с него самого, Второва. Но в себе-то он, по крайней мере, был уверен. А взять, допустим, настороженных и молчаливых кавказцев, в каюте которых непременно кто-то дежурил, отчего проникнуть туда не представлялось никакой возможности? Или подозрительного Гагова, носящего под майкой оружие, как определила "нюхачка" Скоромордова. Да и её саму Второв застал рано утром возле бачка с мусором: она явно что-то искала, роясь в отходах тонкой тростью.
А мрачный пуштун, следующий за Алисой тенью?
А кинорежиссер и его ночные гости, чей разговор можно было бы принять за шутку, если бы они не высказывались столь серьезно? Партия швейцарских часов и чересчур правдоподобный сценарий Микитчика... Что все это значит?
Контр-адмирал штудирует книгу о сокровищах Алмазного фонда и принимает странного посетителя, который что-то ему принес. Что именно?
Чета Шиншиловых... Один из них блуждает ночью по пароходу...
Распутная семейка Флюговых и примкнувший к ним кенар... Замышляющие что-то студентки, явно прикидывающиеся не теми, за кого себя усиленно выдают... Курица, вооруженный и намылившийся в Стамбул. Юнцы, напичканные наркотиками, живущие в каком-то виртуальном мире... Двуликий экстрасенс Гибралтаров... Затворник Лукомский, который, видимо, прячется от кого-то, раз боится высунуть нос на палубу... Блистательная Юлия Полужанская, неожиданно сменившая гнев на милость: любезничает с Гаем, словно бы получила задание испытать на нем свои чары... Наконец, сумасбродная авантюристка мадам Ле Чанг, выбравшая Полярника своим помощником в деле ограбления президента фирмы "Гнозис"...
Нет, одними поисками бриллианта тут не обойдешься, решил Второв. Все, начиная с капитана "Коломбины" и кончая последней крысой в трюме, хранят какую-то тайну. Не пароход, а сущая головоломка. Лабиринт с бесконечными ложными выходами и тупиками. Плавучая энциклопедия на древнекитайском языке. Придется форсировать события. Забросить такую сеть, чтобы в её ячейках застряла любая рыба - и крупная, и мелкая. И даже раки с утопленниками.
Шли уже четвертые сутки плавания. Пароход преодолел половину пути от Рыбинска до Ярославля, а расследование Второва пока не продвинулось ни на шаг.
После завтрака Юлия Полужанская, загадочно улыбнувшись, пригласила его заглянуть к ней в каюту через час.
- Нам есть о чем переговорить, - с намеком произнесла она.
И тут же, подхватив Гая под руку, мадам Ле Чанг увела его из столовой. Вдова гонконгского ювелира выглядела чрезвычайно озабоченной, в отличие от своего мопса, сидевшего, словно мартышка, у неё на плече. "Интересно, а где он все-таки гадит? Неужели в каюте?" - подумал Второв, но задать этот вопрос вслух не осмелился.
- Вы решились? - спросила мадам. - Если да, то нам следует поторопиться. Поскольку не сегодня-завтра Лукомский будет убит. И все его бриллианты разворуют лакеи и родственники.
- Смерть Лукомского предсказал конечно же Гибралтаров? - деловито осведомился Гай. - Старому прохвосту не дают покоя лавры Калиостро.
- Нет. Просто вчера ночью я подслушала один разговор...
Старушка приблизила к Полярнику морщинистое лицо. Мопс при этом недружелюбно зарычал.
- Я проснулась часа в три от жуткой духоты и открыла иллюминатор, зашептала мадам Ле Чанг. - Но сон все равно не шел, и тогда я отправилась на палубу посидеть на лавочке, возле трубы. Вскоре я услышала, как за трубой разговаривают двое...
- И ваш Джульбарс не залаял?
- Он умнее нас с вами. Короче, эти двое говорили о Лукомском, правда, не называя его имени.
- Как же вы догадались?
- Один из них сказал, что с президентом пора кончать. А у нас на судне только один президент - фирмы "Гнозис".
- Гм-м... Это малоубедительно, - усомнился Второв. - Кажется, кинорежиссер также является президентом какой-то гильдии. Президентов сейчас пруд пруди. Если покопаться, среди пассажиров отыщется ещё с полдюжины. И почему вы думаете, что они имели в виду не президента России? Возможно, вы слышали обычный интеллигентский треп.
- Но есть ещё одно доказательство, что речь шла именно о Лукомском.
- Какое же?
- Бриллиант. Кто-то из них произнес такую фразу: "Этот бриллиант несомненно находится у него". Вы понимаете?
Теперь Второв почувствовал, что наконец подцепил на крючок золотую рыбку. Ай да мадам! Неужели "Глория" у Лукомского?
- Вы говорили, что разработали какой-то гениальный план? - спросил он, понизив голос.
Старушка кивнула и прошептала:
- Слушайте...
2
В цыганском "таборе" странная болезнь обхватила своими щупальцами уже третьего человека - мужа красавицы Глаши. Симптомы были все те же: сильный жар, головная боль, рвота, понос, бессилие, жажда, апатия и, наконец, горячечный бред, сопровождаемый какой-то безумной агрессией, направленной на окружающих и близких. Лишь успокоительный настой из целебных трав, который мать Глаши, колдунья, давала ему и своим сыновьям, сумел подавить эту необузданную ярость, и все три цыгана впали в длительный сон. Мать и отец продолжали уповать на своего цыганского бога, но Глаша оказалась более разумной: она не сомневалась, что это эпидемия какой-то загадочной болезни и без грамотных докторов тут не обойтись.
Однако на "Коломбине" судового врача не было. Его функции обычно выполнял старпом Кукин, в свое время окончивший фельдшерские курсы. Если бы с кем-то из пассажиров приключилась серьезная беда, медицинскую помощь моджно было получить лишь в ближайшем порту. В крайнем случае, пароход не преминул бы пристать и к любой захудалой пристани на пути следования. Но ничего подобного в практике "Коломбины" пока не было, от начала и до конца плавания на её борту ещё никто не умирал, а мелкие человеческие поломки лечились аспирином, слабительным и крепким сном после доброй порции спирта. Поэтому старпом Кукин, одним из первых узнавший о "цыганской болезни", поскольку отвечал не только за здоровье пассажиров, но ещё и за культурные мероприятия, мучительно размышлял, как поступить в столь сложной ситуации. О том, чтобы оставить "Коломбину" без цыганских песен и плясок, не могло быть и речи: большинство пассажиров отправлялись в круиз только ради того, чтобы, слушая, как берега Волги оглашают проникновенные голоса ромал, погрузиться в прошлый мир и вообразить себя подгулявшими аристократами или, на худой конец, мануфактурными королями. Но, с другой стороны, цыгане выступать в полном составе явно не могли. Чтобы понять это, медицинских познаний Кукину хватило. Количество участников ансамбля катастрофически сокращалось. Из двенадцати ног на ходу оставалось шесть, считая, правда, и прелестные ножки Глаши, которая сейчас сидела перед Кукиным не в своей "сценической" цветастой юбке, а в супермодной - с разрезом.
- Олежек, что будем делать? - спросила цыганка, теребя пуговицу на кителе рыжего старпома. Глаша знала силу своих чар: Кукин с первого рейса добивался её ласк, хотя безуспешно.
- Не знаю, - развел руками старпом. - Никогда не думал, что цыгане могут чем-то болеть. Может, обойдется? Денька два поваляются, а там - за работу.
- Чи - да, чи - нет, - отозвалась Глаша. - Нам и самим не с руки сходить в Ярославле. Что мы там будем делать?
- А возить вас на "Коломбине" просто так я не могу. Тем более на борту сам Лукомский. Неужели у вас нет никаких снадобий, чтобы привести ребят в норму?
- Есть. Не помогают. Давай настоящего доктора, миленький.
Кукин вспомнил, что среди пассажиров числится некий Захир Мезари, хирург. Очень кстати. Сама судьба привела его на пароход.
- Специалиста я найду, - пообещал старпом. - А вы пока из своих кают не высовывайтесь. Не дай бог эта болезнь заразная!
Потянувшись к Глашиной щечке, которую привык целовать, Кукин неожиданно передумал, вспомнив свою последнюю зловещую фразу. Глаша усмехнулась: какие все-таки современные мужчины подлецы! Небось Федя Протасов вел бы себя иначе.
Кукин отправился к капитану, чтобы известить того о положении дел, хотя, конечно, даже не представлял себе размеров опасности, которая угрожающе нависла над пассажирами парохода, да и над ним самим.
Иоганн Яковлевич Бурмистров пребывал в своей каюте, но как бы и вне её, поскольку половина его тела - верхняя - свешивалась из иллюминатора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27