Первый – с двухлетним малышом, на которого набросилась собака породы ротвейлер. Второй – с подвыпившим служителем цирка, пострадавшим от встречи с бенгальским тигром. В обоих случаях повреждения были схожими. Раны, нанесенные хищником, весьма характерны.
– Хищника? – произнес Эд, облизав губы. – Да нет же, поверьте, это был бульдозер. – Он провел языком по губам, явно нервничая, как будто сделал что-то дурное. Бобби недоумевала почему: ведь если они использовали на стройке необученных рабочих из местных, то несчастный случай для них событие не чрезвычайное.
– Будем промывать? – спросил Мануэль.
– Да, – ответила Бобби. – Только сначала сделай ему блокаду.
Она наклонилась над пациентом и кончиками пальцев ощупала рану. Если его задел бульдозер, то в рану должна попасть грязь. Но там ничего не было, кроме скользкой слизистой пены. И от раны исходил какой-то странный смрад, отдающий гнилью, запах смерти и разложения. Никогда раньше ей не приходилось встречаться с таким запахом.
– Когда это случилось?
– Час назад.
Она опять обратила внимание на то, как был напряжен Эд Реджис. Он явно принадлежал к типу беспокойных, нервных людей. И совсем не походил на мастера со стройки. Скорее, он мог быть кем-то из администрации. Ему явно было не по себе.
Мысли Бобби Картер вновь вернулись к ранам. Так или иначе, они не походили на механическую травму. Не было ни загрязнения почвой, ни размозжения тканей – признаков, характерных для любой травмы, будь то несчастный случай или автокатастрофа. Вместо всего этого изодранная кожа на плече и бедре.
Действительно, было похоже, что на него напал какой-то зверь. Но, с другой стороны, на большей части тела не было никаких следов, что необычно при нападении животного. Она снова оглядела его голову, руки, кисти.
Кисти.
Мороз пробежал у нее по коже при взгляде на его кисти. Обе ладони были в мелких рваных порезах, а запястья и предплечья – в синяках.
Она проработала в Чикаго достаточно долго, чтобы понять, что это означает.
– Ладно, – сказала она, – Подождите за дверью.
– Почему? – встревоженно спросил Эд. Он был недоволен.
– Вы хотите, чтобы я ему помогла или нет? – С этими словами Бобби вытолкала Эда из комнаты и закрыла дверь у него перед носом. Она не могла проникнуть в суть происходящего, но все это ей не нравилось.
– Мне продолжать промывать? – неуверенно спросил Мануэль.
– Да, – ответила Бобби. Она достала свой маленький автоматический фотоаппарат «Олимп» и, поправив освещение, сделала несколько моментальных снимков раны. «Действительно, похоже на укусы», – подумала она. Но тут больной застонал, и Бобби, отложив аппарат, наклонилась к нему.
Он шевелил губами, с трудом двигая опухшим языком.
– Raptor, – произнес он. – Lo sa raptor.
При этих словах Мануэль замер и в ужасе отпрянул.
– Что это значит? – спросила Бобби.
– Я не знаю, доктор, – Мануэль покачал головой. – «Lo sa raptor» – no es espanol.
– Разве? – ей показалось, что это было по-испански. – Тогда, пожалуйста, продолжай промывать.
– Нет, доктор. – Мануэль поморщился. – Ужасный запах. – И он перекрестился.
Бобби опять посмотрела на скользкую пену, покрывающую рану. Она потрогала ее, слегка растерла пальцами. Пена очень напоминала слюну…
Губы раненого вновь зашевелились.
– Raptor, – прошептал он.
– Оно его укусило, – с ужасом проговорил Мануэль.
– Кто укусил?
– Raptor.
– Что такое «raptor»?
– Это hupia.
Бобби нахмурилась. Костариканцы не отличались особой суеверностью, но о hupia она слышала в деревне и раньше. Говорили, что это ночные призраки, безлицые вампиры, похищающие детей. По преданию, раньше они жили в горах Коста-Рики, а теперь поселились на прибрежных островах.
Мануэль все пятился назад, что-то бормоча и крестясь.
– Этот запах, он такой необычный, – сказал он. – Конечно, это hupia.
Бобби уже собиралась приказать ему вернуться на место и продолжить работу, когда юноша вдруг открыл глаза и резко сел на столе. Мануэль в ужасе взвизгнул. Раненый со стоном поворачивал голову с широко раскрытыми глазами направо и налево, а затем из него фонтаном брызнула кровавая рвота. Его тут же затрясло, тело корчилось в судорогах. Бобби попыталась схватить его, но он, сотрясаясь в конвульсиях, скатился со стола на цементный пол. Его снова вырвало. Кровь была повсюду. Со словами «Что тут, черт возьми, происходит?» Эд открыл дверь, но, увидев кровь, отвернулся, прижав руку ко рту. Бобби схватила шпатель, чтобы протиснуть его между сжатыми зубами юноши, но, когда ей удалось это сделать, она уже знала, что спасти его невозможно. Юноша дернулся в последний раз, затем обмяк и затих.
Бобби нагнулась, чтобы сделать ему искусственное дыхание «изо рта в рот», но бросившийся к ней Мануэль схватил ее за плечи и потянул назад.
– Нет, – сказал он. – hupia перейдет на тебя.
– Мануэль, ради Бога…
– Нет. – В глазах его была ярость. – Нет. Тебе этого не понять.
Бобби взглянула на лежащего на полу юношу и поняла, что все это бесполезно: оживить его не удастся. Мануэль позвал людей с вертолета, они пришли и забрали тело. Появился Эд. Вытирая рот тыльной стороной ладони, он пробормотал:
– Я знаю, вы сделали все, что могли. Бобби молча наблюдала, как тело вносили в вертолет и как он с ревом взмыл в небо.
– Так-то лучше, – сказал Мануэль.
Бобби думала о руках юноши. Порезы и ссадины на них свидетельствовали о том, что он защищался. Она была убеждена, что он погиб не в результате несчастного случая на стройке; на него кто-то напал, и руками он пытался защититься.
– Где находится остров, откуда они прилетели? – спросила Бобби.
– В океане. Примерно в ста шестидесяти или двухстах километрах от берега.
– Далековато для курорта.
Мануэль наблюдал за вертолетом:
– Надеюсь, они никогда не вернутся. «Ну что ж, – подумала она, – по крайней мере, у меня есть снимки». Но, повернувшись к столу, она увидела, что фотоаппарат исчез.
Позже вечером дождь наконец прекратился. Оставшись одна в своей спальне, расположенной в задней части здания больницы, Бобби погрузилась в свой старенький, в обтрепанной бумажной обложке испанский словарь. Юноша произнес «raptor», и, несмотря на протесты Мануэля, она подозревала, что это слово было все-таки испанским. И, конечно, она нашла его в словаре. Оно означало «вор», «похититель». Это ее несколько смутило. Смысл его был подозрительно близок значению слова hupia. Конечно, она не верила в эти предрассудки. Да и какой призрак мог так изрезать руки. Что же пытался ей сказать юноша?
Из соседней комнаты послышался стон, там лежала одна из деревенских женщин в ожидании родов. За ней ухаживала Елена Моралес, местная акушерка. Бобби заглянула к ним и жестом подозвала Елену.
– Елена…
– Si, доктор?
– Ты знаешь, что такое «raptor»?
Седовласая, энергичная, несмотря на свои шестьдесят лет, Елена была человеком рассудительным и практичным. Глядя в ночное небо, она нахмурилась и сказала:
– Raptor?
– Да. Ты знаешь это слово?
– Si, – кивнула Елена. – Это значит… человек, который приходит ночью и уносит ребенка.
– Похититель детей?
– Да.
– Hupia?
Елена переменилась в лице:
– Не говорите такого, доктор.
– Почему?
– Не надо поминать hupia сейчас, – твердо сказала Елена, кивнув в сторону, откуда доносились стоны роженицы. – Неблагоразумно произносить это слово сейчас.
– А этот похититель кусает и режет свои жертвы?
– Кусает и режет? – Елена была озадачена. – Нет, доктор. Ничего такого он не делает. Это человек, который уносит новорожденных младенцев, – Елену явно раздражал разговор, и ей хотелось скорее его закончить. Она направилась в палату. – Я позову вас, доктор, когда начнутся роды. Думаю, остался час или два.
Бобби посмотрела на звезды, прислушалась к мирному шуму прибоя, доносившемуся с океана. В темноте вырисовывались силуэты рыбацких лодок, стоявших на якоре близ берега. Все было так мирно и буднично, что все эти разговоры о вампирах и похищенных детях показались ей глупыми.
Вернувшись к себе, она вспомнила, как настаивал Мануэль на том, что это слово не испанское. Из любопытства она решила заглянуть в маленький английский словарь и, к своему удивлению, обнаружила это слово и в нем:
raptor – сущ. <обр. от лат. raptor грабитель, фр. Raptus>: хищная птица.

ПЕРВОЕ ПРИБЛИЖЕНИЕ

Первоначально кривая дробной размерности практически не дает представления о структуре математической модели, которую она призвана выражать
Ян Малкольм

ПОЧТИ РАЙ

Майк Боумен, бодро насвистывая вел свой «лендровер» по биологическому заповеднику Кабо Бланко, расположенному на западном побережье Коста-Рики. Было прекрасное июльское утро, и дорога, на сколько хватало глаз, была живописной: она шла по краю отвесных гор, откуда можно было обозревать и джунгли, и голубую гладь Тихого океана. В путеводителях писали, что Кабо Бланко – это нетронутая, девственная природа, почти рай. Глядя на все это, Боумен чувствовал, что теперь его отпуск снова пойдет на лад.
Боумен, тридцатишестилетний агент по продаже недвижимости из Далласа, приехал в Коста-Рику с женой и дочерью в отпуск на две недели. Идея этого путешествия принадлежала жене. Неделями Элин твердила ему о чудесных национальных парках Коста-Рики и о том, как полезно для Тины будет увидеть их. А потом, когда они уже приехали туда, оказалось, что Элин записана на прием к специалисту по пластической хирургии в Сан-Хосе. Тогда Майк Боумен впервые услышал о первоклассных и недорогих пластических операциях, которые делают в Коста-Рике, и роскошных частных клиниках Сан-Хосе.
Конечно, последовал крупный скандал. Майк чувствовал, что она ему солгала, так оно в действительности и было. Он был ярым противником пластических операций. Это же просто смешно: Элин всего тридцать, и она красивая женщина. Не прошло и десяти лет с тех пор, когда ее, студентку последнего курса, выбрали королевой на вечере выпускников в Раисе. Но Элин постепенно теряла уверенность в себе и становилась беспокойной. И, судя по всему, последние несколько лет ее больше всего волновала потеря красоты.
Красоты – и, стало быть, всего на свете.
«Лендровер» проехал по глубокой луже, разбрызгав грязь. Сидящая рядом Элин сказала:
– Майк, ты уверен, что мы правильно едем? За несколько часов мы не встретили ни одного человека.
– Пятнадцать минут назад проехала машина, – напомнил он ей. – Помнишь, такая голубая.
– Она ехала в обратном направлении…
– Дорогая, ты мечтала о пустынном пляже, – сказал он, – и ты его получишь.
Элин с сомнением покачала головой:
– Хотелось бы верить.
– Да, папа, хотелось бы верить, – с заднего сиденья сказала Кристина. Ей было восемь лет.
– Верьте мне, я знаю. – Некоторое время он вел машину в молчании. – Правда, здесь чудесно? Посмотрите, какой вид. Он великолепен.
– Да, нормально, – сказала Тина.
Элин достала пудреницу и посмотрелась в зеркальце, слегка похлопав пальцами под глазами. Вздохнув, она убрала ее.
Дорога пошла под гору, и Майк сосредоточился на управлении машиной. Вдруг через дорогу пронеслось что-то черное, и Тина закричала:
– Смотрите! Смотрите!
Но животное быстро исчезло в джунглях.
– Кто это был? – спросила Элин. – Обезьяна?
– Может, белкообразная обезьяна, – сказал Боумен.
– Я могу ее записать? – спросила Тина, доставая карандаш. В качестве внеклассной работы она составляла список всех животных, увиденных во время путешествия.
– Не знаю, – неуверенно сказал Майк. Тина сверилась с картинками в путеводителе.
– Вряд ли это белкообразная обезьяна, – сказала она. – Скорее всего, это опять ревун. – За время этой поездки они уже видели нескольких обезьян-ревунов.
– Слушайте, – продолжала Тина, веселея, – в этой книжке пишут, что «на побережье Кабо Бланко обитают разнообразные представители фауны, в том числе ревуны, белолицые обезьяны, трехпалые ленивцы и броненосцы». Как ты думаешь, папа, мы увидим трехпалого ленивца?
– Обязательно увидим.
– Правда?
– А ты посмотрись в зеркало.
– Очень остроумно, папа. Дорога сквозь джунгли спускалась к океану. Майк Боумен почувствовал себя настоящим героем, когда они наконец добрались до абсолютно безлюдного пляжа, окаймлявшего океан трехкилометровым полумесяцем белого песка. Он поставил машину в тень пальм, которые росли вдоль берега, и достал пакеты с едой. Элин надела купальник и сказала:
– Господи, ну как мне избавиться от этого веса?
– Дорогая, ты выглядишь великолепно. – На самом деле она казалась ему слишком худой, но он уже давно научился не говорить об этом вслух.
Тина уже бежала вдоль берега.
– Не забудь надеть панаму, – крикнула ей вслед Элин.
– Потом, – не оборачиваясь, ответила Тина. – Я хочу посмотреть, есть ли здесь ленивцы. Элин Боумен оглядела пляж, деревья.
– Ты думаешь, с ней все будет в порядке?
– Дорогая, тут на километры нет ни одной живой души, – ответил Майк.
– А змеи?
– Ради Бога, – сказал Майк, – здесь нет змей.
– Но могут быть…
– Дорогая, – твердо сказал он, – змеи – холоднокровные. Это рептилии. Они не могут поддерживать постоянную температуру тела. Здесь на песке тридцать градусов с лишним. Если змея выползет на него, она попросту изжарится. Поверь мне. На берегу нет змей. – Майк посмотрел на бегущую вдаль дочь, темное пятнышко на белом песке. – Отпустим ее. Пусть наслаждается.
Он обнял жену за талию.
Тина бежала, пока не выдохлась. Затем она бросилась на песок и с восторгом перекатилась к кромке воды. Океан был теплым, и почти не было волн. Девочка немного посидела, переводя дыхание, и оглянулась на родителей и машину, чтобы понять, далеко ли она убежала.
Мама махала ей рукой, подзывая к себе. Тина бодро помахала в ответ, делая вид, что не понимает жеста матери. Тина не хотела надевать панаму, И она не хотела возвращаться назад и снова слушать все эти разговоры о похудании. Ей хотелось остаться здесь и, может быть, увидеть ленивца.
Два дня назад она уже видела ленивца а зоопарке в Сан-Хосе. Он был забавным, совсем как персонаж «Маппет шоу», и казался совершенно безобидным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9