В воздухе несколько раз перевернулась, через несколько секунд ударилась о промерзлый асфальт тротуара.
Впрочем, умерла Джулька чуть раньше, на несколько мгновений опередив удар - сердце у неё разорвалось ещё в воздухе.
ДУРА
У неё было редкое имя - Августа, которое ныне почти не попадается, сегодня в моде - Мария, Анна, Дарья, недавно я встретил даже Меланью ученицу девятого класса, обычную троечницу ничем не примечательной московской школы... Зато - Меланья! На такое имя всякий обратит внимание. На имя Августа, впрочем, тоже.
Всю жизнь Августа Пронина мечтала стать богатой. В советский период это было почти невозможно - богатыми были только академики, крупные писателя да военачальники с большим количеством звезд на погонах, не считая партийных деятелей, а Августа ни к одному из этих сословий не принадлежала; когда же в стране утвердился капитализм - неважно, что капитализм первобытный, - оказалось, что у Августы нет данных для того, чтобы заниматься коммерцией и стать богатой. Это было несправедливо. Августа проплакала два дня - взяла бюллетень и не вышла с расстройства на работу. Хоть и не заделалась она богатой, мечта эта продолжала в ней жить.
Когда-то Августа была романтической тоненькой девочкой с большим красивым ртом и длинными ногами, но потом время взяло свое, время всегда побеждает, и Августа погрузнела, глаза у неё выцвели, только рот по-прежнему оставался молодым, жадным до вкусной еды, питья, улыбок, а все остальное потускнело, - и все равно мужчины находили, что она привлекательна.
Личная жизнь у Августы не сложилась: было у неё три мужа и все ушли, оставив Августе двух детей - десятилетнего Игорька и восьмилетнюю Наташу. Родители последнего мужа, Алексея Семенюка, уехавшего за границу и словно бы провалившегося там под землю - он уже два года не подавал о себе никаких вестей, - прикипели к Августе, помогали ей, чем могли, и, поскольку у неё своих родителей уже не было, она почитала Ивана Олеговича и Ингу Тимофеевну Семенюков за своих родителей. Хотя к канувшему в нети мужу относилась так себе: что был, что не было его - все едино.
В тот день она проснулась рано, включила тихонько радио, чтобы не разбудить детей, послушала, о чем там судачат в Государственной думе, с кем пообедал Ельцин, где и не очень, почем нынче доллар на бирже, помяла пальцами подглазья, без зеркала зная, что за ночь туда набежало немало новых морщин, вздохнула: как всегда глодала одна проблема - деньги. Не хватало, чтобы купить Игорьку обновку к школе, а Наташке - приличное платье с туфельками в придачу - на ладном низком каблучке, нарядными, Августа уже присмотрела туфли в магазине, очень они ей понравились; нужное платьице, из красивой ткани-шотландки тоже было на примете - да, к сожалению, кошелек у неё никак не толстел...
И себе надо бы что-нибудь купить. Неплохо бы новую юбку, модную, из двух штанин, вся Москва уже в этих юбках переходила, ещё - новые бы туфли, поскольку старые на ладан дышат.
Требует ремонта холодильник: истрепалась резиновая прокладка в дверце, не держит совсем, худая... Да и хоть раз в неделю покупать что-нибудь вкусненькое - детям, старшим Семенюкам - шейку, карбонат, твердую, способную долго храниться очень вкусную колбасу, шоколадки "баунти", о которых детям все уши прожужжал телевизор в своих рекламных роликах, - в общем, соблазнов много, а возможностей ноль целых, ноль десятых...
Было тоскливо, виски стискивало что-то жесткое, горячее, в горле тоже было горячо. Августа прокашлялась, потянулась к телефону, набрала номер своей закадычной - ещё в институтскую пору держались друг дружки приятельницы Лены Либиной.
- Ленок, - проговорила она жалобным тоном, - мне плохо.
- Ты чего, Августа? - встревожилась Лена. - Ты держись, Августа! Ты это... не падай духом, будь огурцом, Августа!
Августа молчала: не могла говорить. Было обидно. За проигранную жизнь, за непутевых мужей, норовивших сесть ей на шею, за то, что тоннель, по которому она бредет в темноте, тянется, тянется и в конце света не видно...
- Августа! Августа! - надрывалась тем временем Лена.
- Ну, я Августа, - наконец справившись с собою, отозвалась та.
- Что случилось, Августа?
- Денег нет, ребятам не могу купить обновку, еды не хватает, сама хожу в обносках, все валится из рук, не знаю, что и делать, - тоненьким дребезжащим голосом пожаловалась подруге.
- Господи, да у всех нет денег, - бодрым тоном воскликнула Лена, - у девяноста восьми процентов из ста, но это не повод для того, чтобы плакать. Надо барахтаться, барахтаться, поэнергичнее бить лапками - и обязательно собьется масло.
- Знаю я эту притчу. Из воды масло не собьешь. А сметану туда, где я барахтаюсь, никто не спешит наливать. Без сметаны масла не будет.
- Не дрейфь, подруга, мы с тобою обязательно что-нибудь придумаем и пробьемся! - Настроение у Лены было совсем иное, чем у затосковавшей Августы. - Ты телевизор каждый день смотришь?
- К сожалению, каждый, - Августа вздохнула, - хотя и не надо бы. Сплошная американщина по всем программам, какую ни включи. И все про одно как у них хорошо, а у нас плохо.
- И рекламу смотришь?
- И рекламу смотрю. Пустое все это, обман сплошной. Впаривают гнилую обувь, стиральный порошок черт-те из чего, колбасу, сваренную из мыла пополам с картоном. Да и выдумки никакой.
- Погоди, погоди! - перебила её Лена. - Тут вот какая штука объявилась - "ЖЖЖ" называется... Фирма три "Ж".
- Я девушка старенькая, с соображением у меня туго, объясни, что это такое, - попросила Августа.
- Контора, которая берет деньги у населения и крутит их в разных фирмах, банках, не знаю, где... Но суть не в этом. Берет она у тебя сто тысяч, через неделю возвращает сто сорок, через две недели - двести и так далее. Ставки все время растут... Я попробовала - мне понравилось, дело стоящее. Может, и ты попробуешь?
- А получится? - нерешительно, дрогнувшим голосом спросила Августа.
- У всех получается, и у тебя получится, - убежденно проговорила Лена, - тут ума большого не надо: вкладывай деньги и регулярно снимай сливки!
Августа, прокашлявшись, вздохнула: хоть слезное состояние и не проходило, но легче все-таки сделалось, сердце перестало щемить, комок в горле понемногу рассасывался. Она обнаружила, что все ещё сидит в постели, опустив ноги на холодный пол.
- Спасибо тебе, Ленок, - сказала она, - я отключаюсь. Пора на работу. А насчет этого самого... "жижижи" я подумаю.
- И думать нечего, - обрезала её Лена, - надо только один раз решиться - и все. Все, что у тебя есть, все деньги бросить в оборот. Навар пустить на жизнь, на картошку с маслом, а то, что было поставлено на кон снова пустить в оборот. Вот и вся премудрость.
Конечно же, Ленка была права. Если не дано самой открыть дело, приобрести ларек либо прачечную, то надо вкладывать свои капиталы в структуры, которые смогут из этих денег сделать ещё деньги. Часть прибыли структуры, естественно, оставят у себя, а часть вернут как навар. Но у Августы не было денег и на то, чтобы внести первый взнос. Хотя впереди предполагалось получение зарплаты. Но зарплату эту Августа уже целиком расписала, все деньги шли на затыкание дыр, под каждую дырку была определена своя сумма. А что, если зажаться, подтянуть ремень, то же самое сделать и с ребятами, забыть про дыры и всю зарплату пустить в эти самые... в три "Ж": вдруг Ленка права, вдруг это тот самый бог, которого Августа все время безуспешно пыталась схватить за бороду? Августа вздохнула: очень все-таки хотелось, чтобы в конце тоннеля замаячил свет. Пусть слабенький, чахлый, но все-таки свет.
Приняв душ и заглянув во вторую комнату, где мирно посапывали Игорек с Наташкой, Августа снова набрала Ленин телефон, откашлялась, отметила невольно, что голос у неё стал увереннее, обрел звучность и сама она чувствует себя много лучше, чем полчаса назад.
- Ленок, а гарантии у этого самого... у трехсортирного есть?
- Какого "трехсортирного"? - не поняла Лена.
- Ну, у трех "Ж"? "Ж" - это же обозначение женского туалета. Вот и получается: три "Ж" - это три дамских сортира.
- Господи, какие ассоциации у тебя! О каких гарантиях ты говоришь?
- Ну как же! Где гарантии, что я, сдав деньги в этот... кооператив, получу их обратно?
- В русском бизнесе вообще нет никаких гарантий. Сплошной риск. Все, кто вкладывает деньги, - рискуют. Так что, подружка, все под Богом ходим.
- Боюсь я что-то, - вздохнув, призналась Августа.
- Боязно бывает только в первый раз. И то, если только парень с тебя сапоги снимает - из-за сапог в основном. Все остальное - тьфу, ерунда!
- Но потерять зарплату можно и за один раз. Что ты все-таки посоветуешь?
- Как что? Я же тебе сказала... Рисковать! Закрыв глаза. Прыг в бассейн с холодной водой - и скорее обратно, на берег.
- Ладно, - решилась Августа, набрала побольше воздуха, по-цыгански игриво повела плечами. - Чему быть, того не миновать... У меня завтра зарплата. Утром получу.
- У всех вечером, а у тебя утром.
- У нас все не как у людей. Ты когда в очередной раз пойдешь в этот свой... в трехсортирный?
- Завтра и собираюсь. В перерыв. Как на работе объявят перерыв на обед - так и пойду.
- Ленок, возьми меня с собой! Одна я боюсь.
- Хорошо. Завтра в час дня встречаемся... У метро. Собственно, чего я тебе талдычу? Ты лучше меня знаешь где.
Августа приехала раньше, выбралась из метро на улицу. Погода была жаркой, застойной - ни взмаха, ни ветерка, ни всплеска, - воздух обжигал, грохот машин давил на уши. Летом в Москве жить тяжело: воздух сырой, пропитан парами, человек в нем варится, будто в кипящем бульоне. Августа вспомнила о своих детишках, оставшихся в душной квартире, и ей сделалось грустно.
Ленка опоздала - словно бы не к подружке на свидание ехала, а к кавалеру, - вылетела из метро стремительно, ярко и дорого одетая, черноглазая, похожая на испанку, только что покинувшая веселую вечеринку где-нибудь в Севилье, кинулась к Августе, повисла на ней.
- Подруга, я по тебе очень соскучилась. Тысячу лет, тысячу зим! весело защебетала Лена.
- Ну уж и тысячу! Месяц назад виделись. - Августа не удержалась, вздохнула, оглядела Ленку, приказала ей: - Ну-ка, поворотись-ка! Восхищенно поцокала языком: - Выглядишь на тысячу долларов!
- Нравлюсь? - не удержалась от вопроса Ленка, хотя заранее знала, каков будет ответ.
- И сама хорошо выглядишь, и одета... м-м-м!
- И все с этого самого, с трехсортирного, как ты говоришь. - Лена лихо крутанулась на одной ноге, юбка взвилась веером, обнажив крепкие загорелые ноги.
Августа одобрительно покивала головой, вздохнула: Ленка была её ровесницей, а выглядела лет на пятнадцать моложе. И куда дороже.
- Ну что, подруга, решилась? - спросила Лена звонким ликующим голосом - она нравилась сама себе.
- Решилась.
- Тогда вперед, как любили говорить наши воинственные предки.
В офисе "ЖЖЖ" - очень приличном, богато "сервированном" мрамором и лакированным красным деревом, было довольно много народа, двумя струйками люди тянулись к двум столам, около которых высились два молодых, раскормленных охранника в пятнистой форме. Собственно, тощих и худосочных охранников не бывает - только такие, на которых можно лес возить. За столиками же сидели двое парней в цветных "ньюрашнзских" пиджаках, один в свекольно-красном, другой в зеленом, притуманенном, с налетом молока клерки кампании "ЖЖЖ", и выписывали билеты - солидные, как стодолларовые купюры, ассигнации, украшенные портретом основателя компании - молодого, с прилизанной прической человека, очень похожего и на своих клерков, и на охранников. Тот же цепкий взгляд, та же сытость в облике. По лицу угадывалось, что у этого человека есть и брюшко. Вполне возможно солидное, отращенное на осетрине, икре и мясных балыках.
Увеличенный билет-ассигнация висел в офисе на стенде.
- Это кто? - Августа покосилась на изображение. - Это он?
- Он. Наш отец-благодетель, - на Ленкином лице появилось благоговейное выражение, губы расползлись в улыбке, глаза сжались в благодарные щелочки - Ленка перестала походить на привычную Ленку, кормилец наш. И поилец! - Ленка не удержалась, громко чмокнула губами воздух.
Люди, стоявшие рядом, понимающе заулыбались. Очередь двигалась быстро, без сбоев, и вскоре Августа вместо своих "капиталов" держала в руках штук пятнадцать билетов с портретом основателя компании.
- Через неделю придем сюда вновь, - сказала ей Лена, - сдадим эти билеты, часть выручки положим себе в карман, на оставшиеся купим новые билеты.
- А не проще ли по этим билетам платить проценты? - робко, не узнавая себя, поинтересовалась Августа. - Так ведь удобнее, мататы никакой.
- Видимо, не проще и не удобнее. Если бы было удобнее, отец-благодетель так бы не поступал. Ты себе на хлеб хоть оставила?
Августа щелкнула замком сумки, вздохнула:
- Самую малость. На три буханки хлеба.
- Три буханки хлеба на неделю - это, если честно, маловато. - Ленка осуждающе махнула головой, выдернула из модной плетеной сумки с яркой бронзовой ручкой кошелек, достала оттуда две голубоватые бумажки, протянула подруге. - На, иначе дети голодными слюнями квартиру затопят. Ремонт будет стоить дороже. Теперь пошли пить кофе. Смотри, сколько здесь разных шалманов развелось.
На улицу действительно было вынесено десятка полтора полосатых цветастых тентов, у стоек болтались привязанные цветные шарики, попахивало сочным шашлычным дымком, вином, кофе, играла безмятежная музыка. И день уже казался не таким изматывающе жарким, и рев машин сделался тише, и на душе полегчало - забота, едкая, как кислота, свернулась в клубок и поспешила уползти в тень. Августа поверила, что черная полоса должна отступить, на смену устойчивому цвету беды придет другая полоса, другого цвета - надежды, счастья...
- Денег у меня, как ты сама понимаешь, не очень, чтобы... - Августа споткнулась на полуфразе. Лена, мило улыбнувшись, - ну настоящая испанка: глазастая, зубастая, ногастая, носастая, хороша все-таки баба! - схватила Августа за руку, сжала.
- Пусть тебя это не тревожит, я угощаю! - И засмеялась: - А ведь ты, Августа, никогда не была такой. Что с нами делает время!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46