Она встала, ворча умылась под краном, надела брюки, трикотажную блузку, и не причесываясь, вышла на улицу.
Было много мужчин, но ее появление прошло полностью незамеченным. Она не могла удержаться и вспомнить Оливье с приятелями: они бы вообразили появление парижанки, молчаливое любопытство, подозрение, словом, выдумали бы целый неписанный роман по тому, как они понимали деревенский мир. Здесь же ничего не происходило. Она устроилась в уголке перед чашкой кофе. Валери ощущала голод, но загадочная робость мешала ей заказать что-нибудь другое. Возможно, обманчивый вид официантов, которые, невольно привлекая ее внимание, усиливали ощущение потерянности в непривычно новой обстановке! Она не желала нарушать гармонию бистро и боялась, как бы в ее голосе не прозвучала фальшивая нота.
Плененная оживленной атмосферой, Валери в то же время оставалась одинокой, что стало походить на хроническую болезнь; она не могла избавиться от понимания насколько ненужным и бесполезным было это бегство. Она любила царствовать и ее окружение обязывало сохранять маску, ставшей ее лицом. Она сходила с ума, от того, что приходится сохранять инкогнито. Нужно позвонить Оливье, солгать ему что-нибудь, а затем взять на прокат машину и уехать. Никто не проявил к ее персоне никакого любопытства и Валери развеселилась при мысли, что есть места, где ее имя не вызывает никакого эффекта. Она долго ждала, но трубку так никто и не снял. Этот кретин должно быть где-нибудь напился... Интересно в чьей кровати он сейчас утешается? Не все ли равно...
Как только она повесила трубку, хозяйка ей улыбнулась. Это была молодая, чуть полноватая женщина, чей взгляд показывал, что она в хорошем настроении.
- Сегодня вы выглядите еще лучше, чем вчера.
- Спасибо.
- Вы не хотите есть? Я сейчас принесу сыра из козьего молока! Муж получает его из Дижона. Сыр великолепен! Надо к нему взять красного вина.
Не дожидаясь ответа, хозяйка накрыла стол на двоих.
- Вы из Парижа. Вижу. Я десять лет прожила на улице Шерш дю Миди. Было хорошо... сейчас лучше... хотя я скучаю иногда... Но когда я встречаю кого-нибудь похожих на вас, на душе становится веселее.
Валери веселилась. Женевьев с юмором рассказывала местные истории, ее жизнь, частые перемены в настроении мужа; ей все здесь нравилось: сыр, красное вино, местность, лукавый разговор. Забыв про свой отъезд, Валери с удовольствием согласилась на меню завтрака: краб и сосиски под чечевичным соусом. Бесконечное хождение посетителей отвлекало Женевьев, но клиенты, попивая красное вино, шутили, приятно улыбаясь Валери как старой знакомой. Не желая мешать Женевьев, она решила прогуляться. Спустившись к пляжу с восхищением почувствовала энтузиазм юности:
"Я хотела бы походить на этот чистый песок. Ночь полная снов, как вот этот прилив, и затем все начинается вновь, чистая душа как девственный лес. Я сумасшедшая, свежий воздух меня опьяняет. Никого, нет никого. Хочу бежать, собирать ракушки, не заботясь о грации своих движений. Непричесанная и ненакрашенная, я показалась этой женщине симпатичной. Она мне сама сказала! Почему ей не поверить? Что со мной происходит? Вчерашняя тревога исчезла. Чувствую себя сильной."
Она легла на песок и стала смотреть на небо, как будто хотела отблагодарить его за эту минутную передышку. Пролежав еще немного времени Валери решила вернуться в отель. "Что-нибудь почитать? - подумала она, проходя мимо книжной лавки. Светскую хронику, сплетни?.. Зачем стараться быть в курсе событий этого мира, который хочется забыть... Она вспомнила об Оливье и почувствовала угрызения совести. Нужно позвонить. Напоминание о повседневной жизни ее огорчило. Бретонская эйфория видимо долго не продлится и не утолит жажды бегства, которая привела ее в это безлюдное место. Какова же будет реакция Оливье? Закатит сцену ревности, потребует ее приезда или притворится равнодушным любовником, которого еще любят? Она с удивлением заметила, что хочет остаться в отеле, куда привел ее случайный разговор.
Оливье открыл глаза и увидел цветы. Их разместила горничная, для встречи Валери. Вновь почувствовав себя не в своей тарелке, желая дотянуться до пачки сигарет, он опрокинул стакан со скотчем, и стал наблюдать как медленно разливается по белому ковру лужа, счастливый от сознания того, что хоть как то мог досадить любовнице, нарушив порядок, которым она так гордилась. Какая зануда... где она может быть? Он направился в ванную. Ожидая, пока аспирин не растворится в воде, принялся за бритье. Телефонный звонок заставил его подпрыгнуть. Порезав от неожиданности кожу, Оливье выругался, но побежал к телефону.
- Алло, Оливье, это ты?
- Очевидно, где ты?
- Я извиняюсь, что вчера...
- Но где ты?
- В Бретани, а что?
- Как что? Ты с ума сошла... Хватит делать из меня идиота... С кем ты?
- Мог бы говорить более вежливо.
- Ну это уже слишком. Я проехал столько километров, чтобы увидеть Мадам, она оставляет меня без новостей, а я за это должен рассыпаться в любезностях! Ты объяснишь мне или нет?
- Я устала, хочу отдохнуть. Пользуйся домом по своему усмотрению. Пока милый, немного юмора, не сердись.
- Ты считаешь меня за идиота. Передай привет новому молодому человеку, который любит Атлантический океан. Что касается дома, милая Мадам, не беспокойтесь, мне здесь очень хорошо!
- Не сомневаюсь. До скорого, Оливье.
Раздались гудки. Оливье растерянно повесил трубку и машинальным движением вытер каплю крови, щекотавшую щеку. Залечив йодом рану, он продолжил процедуру с видом неосознанного удивления.
Уже давно, Оливье привык рассматривать их ссоры как нечто несерьезное, не веря в них и считая, что в конечном счете инициатива в отношениях останется за ним. Им овладела сильная, похожая на ревность, злость... Валери принадлежала ему... сознанием может и нет, но телом - да! Ему захотелось побить ее, бросить на кровать и грубо овладеть ею. Только сейчас она в другом месте наставляет ему рога! Оливье быстро оделся, спрашивая себя кто же осмелился приударить за ней.
Прежде чем пойти на пляж, он предупредил прислугу, что у Мадам неотложные дела и она прибудет через несколько дней. Было бы это правдой; только какие-то там дела... и вот раскаивающаяся Валери возвращается. Было бы это правдой...
Валери резким движением положила трубку и, повернувшись к Женевьев, попросила принести водки. Она не пыталась скрыть своего недовольства. Поведение Оливье ее глубоко обидело. Она залпом выпила, но не почувствовала желанного прилива тепла. Попросила вторую рюмку. Четыре года с этим парнем и вдруг обнаруживается, что он мелочен, подозрителен, глуп... Как он осмелился говорить с ней в таком тоне? Даже ревность не могла объяснить его отношения к ней. Валери не испытывала никакого горя, только разочарование. Она пришла с пляжа беззаботная и изголодавшаяся. Что же оставалось от этой вспышки радости.
Женевьев с любопытством наблюдала за ней. Она со вчерашнего дня спрашивала себя, почему эта женщина находится здесь. Простота одежды говорила о вкусе, делая ее присутствие необычным. Может быть она подыскивает в окрестностях дом, чтобы купить? Но в этом случае она не производила бы впечатления отрешенности. Было что-то патетичное в ее лице; большое самообладание примешивалось к большой усталости и Женевьев видела в этом одну из форм страдания. Внезапный порыв подтолкнул и расположил ее к этой одинокой женщине. Муж будет еще иронизировать над ней, называя "сторожевой собакой". Хотя, что мужчины могут понять в этом? Разве не любопытство, которое она испытывала к другим, помогло ей полюбить эту профессию, для которой она была так мало предрасположена? В семье ее считали грубой и только незнакомые люди пробуждали в ней нежность. Эти временные друзья уезжали и забывали о ней; сама она о них тоже больше не вспоминала и все было хорошо.
- Мадам, вы не хотите покушать с нами? Не скучно сидеть за столом одной?!
Валери улыбнулась. Эта женщина нравилась ей. Будет еще время пережить унижение, вызванное словами Оливье. Она просидела возле остывшего кофе и в конечном счете оказалась одна в комнате. Как же этот дурак мог выдумать, что она здесь проводит время с новым любовником! Неужели он не делает различий между ней и другими женщинами, которые входили в круг их общих знакомых? Оливье просто испытывает к ней влечение, а не любовь. Но по крайней мере, она считала, что он уважает ее. С горечью Валери вспомнила их первую встречу, весной во время обеда у Лаланда. Всегда эти забавные обеды... разве не на одном из них она решила поехать в Бретань? В тот день, приглашенные ей понравились; веселье, вызванное, может быть, хорошей погодой, оживляло стол, дом и даже разговор. Ее муж, хотя и говоривший чуть больше, чем следовало о политической экономии, все-же казался обольстительным. Она не обратили никакого внимания на молодого человека, впрочем он сидел довольно далеко от нее. Валери увидела его только тогда, когда Кристоф спросил, не желает ли она вернуться с ним домой. Хозяйка дома настояла на том, чтобы она осталась, попросив Оливье позже проводить ее. Извинившись за скромный автомобиль, он согласился. Валери поискала глазами мужа, но тот уже ушел, не дожидаясь ответа. Затем она приняла приглашение поужинать в небольшом ресторанчике, куда они больше никогда не приходили... хотя это было очаровательное местечко... После этого влюбленные стали встречаться... Она улыбнулась... Что за забавная привычка заставляла их гулять до рассвета, прежде чем идти домой. Осталось ли у нее что-нибудь в памяти кроме этих ночных ресторанчиков? Ночной ресторан - пульс ее жизни... Конечно, не всегда один и тот же, однако почти... одни и те же люди, одни и те же владельцы, те же официанты, тот же свет, тот же шум, тот же алкоголь и это нежное соучастие в остановке времени благодаря дозволенному отягчению. Ночной ресторан, то судья, то адвокат, смотря по времени. Этого ей очень не доставало. Она могла еще взять на прокат машину... Сейчас все собрались, наверное, у Регины. Потом достаточно будет выпить и все сгладится. Валери заплакала. Зачем лгать себе? Она ненавидела серость. В ту ночь отдалась Оливье, потому что этого хотели оба. Она презирала расчет. Он говорил слова благодарности:
- Ты восхитительна, так не похожа на других; если бы ты знала как все эти приличные и добрые женщины, которые научились ломаться и жеманиться, мне противны! Думаю, что полюблю тебя.
Это было утром, после завтрака. И вот сейчас он думает, что она отдалась какому-нибудь смазливому мужику! Какое безумие!.. Один единственный раз Валери поругалась с мужем из-за любовника. Он попросил не выставлять на показ их отношения. А когда Валери потребовала свободы, Кристоф, ее муж, отрезал:
- Не ради себя стараюсь. Я считал, что у тебя есть вкус. Вижу теперь, что ошибся. Но я не хочу, чтобы все знали об этом.
Полусердитая, полувеселая, Валери сделала вид, что это мало ее касается. Она представила его раздосадованным на то, что вернулась к тому образу жизни, который вела до свадьбы... Либо был прав Кристоф, либо угнетенность, в которой она находилась, заставляет ее все преувеличивать.
Валери умылась ледяной водой из крана. Нужно прийти в себя, спуститься вниз и спокойно поужинать. На этот раз стоит постараться не торопить события.
Оливье пришел на пляж так и не решив, что ему следует делать в сложившейся ситуации. Выставленная напоказ частная жизнь, фальшивое семейство друзей, эта уязвимая и дикая фауна, словом все то, что ему нравилось в Сен-Тропезе, в этот день его раздражало. Он задержался в баре, чтобы выпить кружку пива. Бармен, по крайней мере, еще не знал, что накануне он ездил за Валери в Ниццу, поэтому не интересовался новостями. По-прежнему растерянный, Оливье вышел из этого темного укрытия и лениво зашагал вдоль линии лежаков. Элегантная группа заняла самый желанный уголок пляжа, на полдороге между морем и рестораном. Там расположились несколько девочек, бесстыдно предлагавшие себя, и, конечно, счастливые тем, что могут привлечь внимание отдыхающих любителей скандалов. Солнце давало им на это все права... Молодые люди читали журналы и обсуждали их с тем отвлеченным равнодушием, который входил в моду этим летом. - "Смотри-ка, ты один", "Валери облачается в купальный костюм." "Скажи-ка, твоя газетенка свирепа за эту неделю!" "Что у тебя за вид. Вы что уже поссорились?" "Дайте ему ответить!"
Итак, никто ни о чем не догадывался. Желая скрыть беспокойство, Оливье постарался изобразить непринужденность:
- Валери не прилетела. Она позвонила сегодня утром и сказала, что задержится на несколько дней.
- Если она прочитает твою статью о капиталистах Лазурного берега, то будет крайне удивлена! Тебе не занимать храбрости, лицемер!
- Оставьте меня в покое!
- О! Мсье такой чувствительный. Мсье страдает от любви! Извини нас, старик.
Сильви, молоденькая глупышка, но довольно хорошенькая, с которой время от времени Оливье делил постель, рахохоталась.
- Тогда здорово! Если ты свободен, сегодня вечером поведешь меня на танцы.
Остальные забавлялись растерянным видом Оливье. Уже возникло подозрение. Без сомненья, что-то произошло.
Лениво вытянувшись рядом с Сильви, Оливье принялся играть песком, показывая своим видом легкую сонливость. Осторожность советовала избегать разговоров. Он желал, наконец, определиться. Как он любил эту ленивую и никчемную жизнь... Несколько появлявшихся время от времени его статей сохраняли репутацию и давали необходимое время, чтобы пользоваться радостями жизни. Его никогда не привлекала роскошь, то что его мать презрительно называла "ослепительным блеском", плохо скрывая бешеную зависть. Однако открытие для себя Сен-Жермен дэ Прэ и так называемой богемы, его с начало очаровало. Он, в ту пору молодой начинающий журналист, быстро нашел друзей в кругу людей, считающих себя "интеллектуальной левой элитой". Честолюбивые и работящие днем, они собирались вечером выпить, поговорить, посмеяться, поухаживать за девушками. Дружба служила им убеждением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13