Из германской столицы приходили шифрованные телеграммы самого противоречивого содержания. То сообщалось, что Литвинов под фамилией Турпаев проживает в германской столице, то опровергали свои же утверждения и доносили, что Литвинов скрывается в Германии под фамилией Турпова, не ведая, что Петрос Турпаев и Турпов – одно и то же лицо и что Турпаев помогал Литвинову закупать оружие в Бельгии.
Наконец 20 ноября 1908 года перед петербургской охранкой забрезжил луч надежды: берлинский полицей-президент сообщил директору департамента полиции об арестованном в германской столице Мирском, который вот уже несколько месяцев сидит там в тюрьме, но «до сих пор не удалось установить личность обвиняемого». В Берлине полицейские еще не знали, что у них в руках находится сам легендарный Камо, но зато в этой же шифровке сообщалось, что, «по газетным известиям, в Париже только что арестован Меер Баллах».
И все же в Петербурге не поверили, что Литвинов арестован. Департамент полиции, даже после получения шифровки из Берлина, приказал всем охранным отделениям продолжать розыски Литвинова в России. Однако запущенная полицейская машина работала, в сущности, на холостом ходу.
Информация парижских газет оказалась правильной: французская полиция действительно арестовала Литвинова. В Петербургской охранке торжествовали победу. Наконец-то неуловимый большевик снова за решеткой. Пусть он в парижской тюрьме, но это не так важно. С Францией как раз налажены союзнические отношения. И, конечно, удастся договориться об экстрадиции Литвинова – выдаче его русским властям.
Но что же случилось в Париже? По какой причине был арестован Литвинов?
Деятельность Литвинова после закрытия «Новой жизни» и выезда его в Париж и до конца 1907 года причудливым образом переплелась с деятельностью Камо – Симона Аршаковича Тер-Петросяна, которого Ленин охарактеризовал как человека совершенно исключительной преданности, отваги и энергии.
Знала ли охранка о том, что Камо тесно связан с Литвиновым? Знала, но далеко не все. Однако в донесениях Гартинга о Камо Красин и Литвинов фигурируют неизменно. Но если Красина – Никитича они считали душою дел Камо, то Литвинов вместе с Камо, по глубокому убеждению охранки, являются непосредственными исполнителями тифлисской и других экспроприации. Нет таких бранных слов в полицейском лексиконе, которые охранка не употребляла бы по адресу Литвинова, самую мучительную казнь она уготовит для него, если он попадется наконец ей в руки. И характерно при этом следующее: когда Камо был арестован, российская охранка, ее самые высшие чины всячески пытались доказать, что все «преступления» Камо есть и «преступления» Литвинова.
Так что же здесь правда и что вымысел?
Когда Литвинов в своих воспоминаниях отметил, что в Варне он посадил на «Зору» своего верного друга Камо, то он сказал много и вместе с тем очень мало.
Камо был одним из немногих соратников Литвинова, которые помогали ему выполнить решение III съезда партии об отправке оружия в Россию. Докладывая директору департамента полиции о Камо, Гартинг писал 31 октября 1907 года: «Камо ездил… вместе с Валлахом и его сообщниками в Вену, Софию и Варну и ездил на пароходе „Зора“, потерпевшем крушение. Фотография задержанного, предъявленная филерам, наблюдавшим тогда за Валлахом и его сообщниками, вполне удостоверена».
В связи с арестом Камо в Берлине особый отдел департамента полиции писал 16 февраля 1908 года кавказской охранке: «Одним из ближайших сотрудников Камо является известный Меер Баллах».
Таких сообщений множество. И они в принципе соответствуют истине. Б. С. Стомоняков, который играл видную роль в доставке оружия, писал в своих воспоминаниях, что Камо приезжал в Льеж, вместе с ним ходил по оружейным заводам, показал большую осведомленность в оружейной технике. Камо приезжал в Льеж вместе с Литвиновым, сопровождал его и в другие города Западной Европы.
Теперь необходимо выяснить следующий вопрос: был ли Литвинов причастен к экспроприации крупных сумм на Кавказе? Обратимся к документам той давней поры. Еще 27 октября 1907 года департамент полиции разослал секретнейшее письмо (№ 138786) начальникам петербургской, московской и одесской охранок, в котором говорилось: «По вновь полученным в Департаменте полиции сведениям, грузин, известный под кличкой „Камо“, вместе с 15–20 друзьями… сорганизовал дружину для совершения крупнейшей по размерам экспроприации. Им выслежено, что в каком-то месте в России хранится около 15 миллионов правительственных денег, из коих около 6 миллионов золотом и остальные бумагами. Задумав экспроприировать эти деньги до января, даже до декабря, они рассчитывают вывезти только из-за тяжести 3–4 миллиона, для какой цели предполагается купить за границей трехколесный автомобиль, на подготовление этой экспроприации, в план которой посвящены лишь известные Меер Баллах и „Никитич“, уже затрачено несколько тысяч рублей…»
Всем охранкам царской империи были разосланы шифровки-«молнии», в которых предписывалось взять под неусыпное наблюдение банки России и охранять их полицейскими и жандармскими нарядами круглосуточно. Именно тогда, 19 октября 1907 года, Гартинг писал из Парижа в Петербург директору департамента полиции: «Имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство не отказать в распоряжении о присылке мне трех экземпляров фотографических карточек, имеющихся в Департаменте, Меера Валлаха и задержанного капитана „Зоры“ для проверки в Вене факта проживания в минувшем году Мирского вместе с названными лицами. Экземпляры этих фотографий без указания фамилий мною будут также посланы берлинским властям для установления проживания Валлаха вместе с Мирским в прошлом году в Берлине, что даст возможность повлиять косвенным путем на немцев привлечь Валлаха к делу Мирского. В целях же сохранения агентуры я не нахожу возможным сообщать прямо немецкой полиции сведения о пребывании Валлаха в Берлине вместе с Мирским в истекшем и в этом году».
Итак, охранка делала все возможное, чтобы доказать, что Литвинов имеет непосредственное отношение к экспроприации. На самом деле это ничего общего не имело с действительностью.
Экс, вызвавший большой переполох в России, был произведен Камо под руководством Тифлисского комитета РСДРП 13 июня 1907 года средь бела дня в центре Тифлиса, на Эриванской площади. Камо и его друзья экспроприировали громадную сумму денег для нужд партии. Один из старейших деятелей партии, Ф. И. Махарадзе, писал, что «если бы у Камо и его группы не было никаких других заслуг перед партией ни раньше, ни после, то одной экспроприации на Эриванской площади было бы достаточно, чтобы память о нем сохранилась навсегда».
Где был Литвинов в этот день, когда Камо и его товарищи совершили эту дерзкую акцию? В 1907 году он неоднократно нелегально приезжал по делам партии в Россию, снова возвращался в Германию, жил там под фамилией Гольденштейна. Охранке это стало известно. Литвинов был арестован прусской полицией и брошен в одну из берлинских тюрем. Это была самая гнусная и грязная тюрьма, из всех, в каких ему пришлось сидеть. Под давлением социал-демократов – депутатов рейхстага Литвинов был освобожден и выехал из Германии. Таким образом, в тот день, когда Камо осуществлял экс, Литвинов находился за много тысяч километров от Тифлиса.
А теперь мы подходим к заключительному этапу этой истории. Деньги, экспроприированные Камо, были переданы Литвинову за границей, но не вся сумма, а пятисотенные купюры, которые не могли быть разменены в России, ибо их номера были сообщены всем охранным отделениям империи и всем банкам.
План размена купюр разработал Литвинов. Наибольшая сумма – 30 тысяч – должна была быть разменена в Париже, и эту операцию намеревался провести сам Литвинов вместе с Фанни Ямпольской, немало поработавшей для партии. 25 тысяч Литвинов наметил разменять в Лондоне. С этой целью он хотел выехать вместе с Ямпольской в английскую столицу. 45 тысяч Литвинов предполагал разменять в других городах Европы, в частности в Швейцарии. Для передачи купюр Литвинов выезжал в Цюрих.
Вся операция по размену должна была быть произведена в один день – 8 января 1908 года. Деньги хранились в Париже на квартире Варвары Дмитриевны Писаревой, в прошлом деятельницы Московского комитета РСДРП.
Казалось бы, ничто не предвещало провала, все шло по плану, разработанному Литвиновым. Гартинг неистовствовал. Он и его многочисленные агенты никак не могли уследить за Папашей. 5 января Гартинг доносил в Петербург: «Несмотря на самые тщательные меры со стороны агентуры, представлялось крайне затруднительным уследить за Валлахом, отличающимся крайней конспиративностью, к тому же самые близкие к нему люди не были точно осведомлены о его планах, так как он их ежедневно менял и никого в детали не посвящал, к тому же место хранения этих денег, несмотря на близость к Валлаху, не представлялось возможным установить».
Откуда же Гартингу стало известно о готовящейся Литвиновым операции?
Из того же источника, откуда он почерпнул сведения о Камо. Провокатор выдал Камо. Он же выдал и Литвинова. Этим провокатором был Я. А. Житомирский.
Царская охранка немало потрудилась, чтобы заслать в социал-демократические организации подлейших предателей. Среди них выделялись такие провокаторы, как Малиновский и Азеф. Житомирский вполне был им под стать. В начале нынешнего века он приехал из России в Берлин, где поступил на медицинский факультет Берлинского университета. В германской столице он, казалось, вступил на путь революции: принял участие в создании Берлинской группы РСДРП, но вскоре был куплен прусской полицией, стал осведомителем, а потом покатился и дальше по дорожке предательства – его передали царской охранке. Житомирский входил в состав руководства Берлинской группы РСДРП, выполнял важные поручения партии, знал языки, участвовал в некоторых съездах партии. И предавал. Он сообщил охранке об акции Литвинова по водворению оружия. И лишь поразительная способность Папаши вести все дела конспиративно спасла это дело от провала.
После ареста Камо провокатор делал все от него зависящее, чтобы предотвратить акцию по размену пятисотенных купюр и передать Литвинова охранке. Когда Житомирский доложил Гартингу детали готовящейся акции, этот опытнейший полицейский деятель понял, что акцию Литвинова очень трудно предотвратить, ибо размен предполагалось провести фронтально. Гартинг через Житомирского узнал и ряд других важных фактов и деталей: в Париж должен был приехать Юрий – большевик А. А. Бекзадян, чтобы помочь осуществить акцию во французской столице.
И тогда Гартинг решился обратиться за помощью к царскому послу в Париже. Тот написал официальное письмо парижскому префекту с просьбой немедленно арестовать Литвинова. Наступил последний этап полицейской облавы на Литвинова и его соратников. Все агенты царской охранки и пятнадцать агентов парижской префектуры вели за Литвиновым неусыпное круглосуточное наблюдение. Но нелегко было уследить за большевистским конспиратором. Неожиданно Литвинов съехал с квартиры, где жил по чужому паспорту. По пути дважды менял автомобили и скрылся в другом районе Парижа. Съехала со своей квартиры и помощница Литвинова Фанни Ямпольская. Полиция была в бешенстве. Но именно в эти часы произошло важное событие: Литвинов, понимая, что за ним идет активная слежка, большую часть денег успел передать в верные руки.
Наступило 4 января 1908 года. В этот день Литвинов вместе с Ямпольской собирался отправиться из Парижа в Лондон. Были куплены билеты на поезд, чтобы выехать на побережье и там сесть на пароход, отправлявшийся в Англию. Но на всех вокзалах Парижа уже круглосуточно дежурили русские и французские полицейские агенты, имевшие на руках фотографические карточки Литвинова. Казалось, что теперь уже ничто не может предотвратить немедленного ареста. Но Литвинов снова исчез, как он это делал в Вильно, Петербурге и в других городах, где за ним охотились полицейские ищейки.
Лишь поздно вечером на вокзале, оцепленном полицией, его арестовали вместе с Ямпольской. Через час за Литвиновым захлопнулась дверь камеры тюрьмы «Сантэ». Ямпольскую заключили в тюрьму «Сен-Лазар».
Гартинг торжествовал победу, написал в департамент полиции подробнейшее донесение, в котором сообщил, как был арестован Литвинов. Одну выдержку из этого полицейского документа стоит привести: «Докладывая об изложенном Вашему превосходительству, – писал Гартинг, – позволяю себе добавить, что приведение настоящего дела к благоприятному исходу было сопряжено с невероятными усилиями, и почтительнейше осмеливаюсь выразить надежду, что Ваше превосходительство разрешит мне представить к наградам лиц, помогавших в этом деле».
И все же полицейские чины всех рангов радовались явно преждевременно.
Парижская пресса была падка на сенсации, как и любая буржуазная пресса. Но январь 1908 года оставил на страницах французских газет особый след. Арест Литвинова повлек за собой сотни статей. Публику хотели удивить, испугать, заинтриговать. Писали о русском террористе, о загадочных похищениях громадных ценностей и тому подобных сенсациях. Казалось, вопрос о передаче Литвинова царским властям – дело ближайших дней.
И вдруг эти надежды охранки лопнули самым неожиданным образом. Гартинг доносил в Петербург: «Что касается арестованного в Париже Меера Валлаха, то представителем министерства внутренних дел сообщены были все сведения о нем французскому правительству, которое, однако, вопреки энергичной деятельности парижской полиции, признало для себя целесообразным сделать распоряжение об освобождении Валлаха из-под стражи».
Чем же был вызван столь неожиданный поворот, огорошивший российских жандармов? Французский премьер-министр Клемансо действительно был склонен выдать Литвинова царскому правительству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68