Мы устремились отыскивать в районе частного сектора
заветный конспиративный дом. Еще не было и шести часов, а на улице уже
сгущалось и темнело фиолетовое пространство.
Я твердо шел и курил, я знал, зачем я иду. Вика семенила рядом, она
постоянно поскальзывалась и потому придерживалась за мою руку.
- Ой мамочка!.. Ой, Господи!.. Ой, Сережа, держи, держи меня!.. -
выкрикивала она, и я ловил ее на руки, обласкивал, и мы снова шли дальше.
В довольно сухом тексте записки, которую написал мне Иван в качестве
сопровождения, содержалась не только рекомендация Долланскому человека по
имени Сергей Истина, но и была, в самом конце, коротенькая приписка:
разрешалось мне взять с собою, для поддержания компании, одного хорошо
знакомого мне человека, и не более!
Вскоре черные пунктиры ледяных катков, по которым с разбега
прокатывалась Вика, увлекая меня под руку за собою, привели нас к дому
N_105. Я навалился плечом на деревянную калитку, и мне удалось сдвинуть ее
внутрь. Мы с Викой оказались в довольно узеньком дворе: в самом конце его
желтело электрическим светом небольшое окошко, оно горело среди
посмуглевшей фиолетовой тишины вечера...
Гуськом, по вытоптанной в снеге, затвердевшей на морозе тропинке, по
одну сторону которой белели высокие сугробы, а по другую протягивался
одноэтажный кирпичный дом, я и Вика прошли к окошку и заглянули.
За самодельным деревянным столом у окна сидел мужчина лет пятидесяти,
с крупными, пушистыми бровями, крохотными глазками, совершенно лысый. Он
что-то вычерчивал на бумаге, разложенной перед ним, но он сразу же
почувствовал наше с Викой присутствие за окном, поднял голову от стола и
поманил нас рукою, как бы приглашая войти в сарайчик. Я и Вика вошли.
Мы вежливо поздоровались с хозяином. Насколько я понял, перед нами
сидел Долланский собственной персоной. В сарайчике оказалось так тесно! У
стола находился еще один стул, кроме того, на котором сидел Долланский.
Вика села, а я остался стоять.
Я протянул записку Долланскому. Он выхватил ее у меня из рук и,
торопясь, развернул.
Электрическая лампочка, висевшая с потолка на скрученном проводе,
чуть повыше его головы, отражалась в его напряженных глазах, и потому
казалось, что зрачки Долланского, словно воспламененные фитильки, слегка
как бы покачивались на сквозняке...
В сарайчике действительно было не так уже и тепло: Долланский сидел
одетым в фуфайку и валенки поверх зеленого спортивного зимнего костюма.
Хотя, надо признаться, после мороза под открытым небом я немножко оттаял.
Возле Долланского красновато тлела круглая электрическая плитка. Благодаря
ей здесь было не так холодно, как на улице.
Изредка до моего лица доносились порывы тепла. Тепло будто клочками
витало в сарайчике. Я улавливал очередной клочок тепла, проплывавший
где-нибудь рядом со мною, и окунал в него лицо. Так я покачивался на
месте, выполняя замысловатое упражнение. Словно эти клочки тепла, как
незримые наваждения, заставляли меня вращаться. Неожиданно я поймал себя
на мысли, что я вроде как покачиваюсь не по своей воле! Внутренне я
волевым усилием остановил свое туловище...
Мои вращения длились несколько секунд или может быть с минуту, но мне
показалось, что протекло гораздо больше времени. Однако Долланский всего
лишь успел прочесть записку.
Он отложил ее в сторону и спокойным и деловым тоном потребовал от
меня мои данные: возраст, болезни, домашний адрес. Фамилию он переписал
аккуратно из записки. Мой формуляр вскоре оказался заполнен.
- Это с вами? - обратился ко мне Долланский и кивнул на Вику.
- Да, в записке же указано...
- Знаю, знаю! - прервал меня Долланский. И он осмотрел Вику ласково.
Она даже засмущалась немного; глянув на меня, опустила глаза.
- Сережа, вы выйдите, пожалуйста, - сказал Долланский. - Нам надо
поговорить с дамой наедине. Женские секреты, знаете ли, должны делиться на
двух мужчин сегодня: что-то для мужа, а что-то и для доктора!
- Плох тот муж, который не знает всех секретов! - как-то неуверенно,
но постарался съязвить я, потому что обиделся!
- Однако плох тот муж, который знает все секреты! - воскликнул
Долланский, уловив мою обиду на лету.
- Это почему же? - остановился я у двери возмущенно.
- Муж, знающий все секреты, перестает быть только мужем! А доктор,
знающий все секреты женщины, перестает быть только доктором! - сказал
Долланский. Последнюю фразу он протянул как-то насладительно и
разулыбался, и покраснел немножко, и глянул на Вику... - Если не трудно,
все-таки, подождите нас на улице, - заключил он и промокнул свежим носовым
платком испарину на своем морщинистом лбу, что меня немало удивило! Откуда
ей, испарине, взяться в холодном сарайчике?
Я подчинился просьбе, тем более что Вика посмотрела на меня преданно
и доверчиво. Видимо, ей особенно по душе было то, что она воспринята
сегодня моею женою...
Как мне не хотелось, но мне пришлось покинуть сарайчик и снова
оказаться на крутом морозе во дворе. Я встал неподалеку от окошка.
Терпеливо наблюдал, как Вика оживленно беседовала с Долланским, последний,
почувствовав мое присутствие у окна, протянул свою мясистую руку к нему и
задвинул его белой шторкой! Теперь на ее светлом фоне раскачивались два
силуэта, видневшиеся по пояс. Меня обозлила подобная аудиенция Вики!
Силуэт Долланского почему-то приблизился к Вике: оба силуэта замысловато
перешептывались! Я топтался на месте, не спуская пристального взгляда с
них. Под моими ногами хрустел снег, словно пенопласт. Какая-то
искусственность во всей этой ситуации поражала меня.
Вдруг я расслышал где-то там, в глубине двора, за сарайчиком или
дальше, что кто-то перешептывался.
Потихонечку я выглянул за угол сарайчика: разглядеть ничего не
удавалось и расслышать тоже! И я решил приблизиться на несколько шагов к
шепоту.
Чтобы не хрустеть, мне приходилось по несколько секунд погружать
каждый ботинок в замерзший снег тропинки. Вскоре я спрятался в проем между
задней стенкой сарайчика и забором соседнего двора. Шепот оказался еще
дальше от меня, за поворотом забора. Теперь его хорошо было слышно, но,
как я понял, я попал на окончание разговора.
- Все, я тебе сказал. Он уже пришел, мне пора идти...
- Хорошо!.. Гы-гы-гы!.. Ой, Остап Моисеевич, минуточку! Чуть не
забыл!..
- Да, я здесь!
- Остап Моисеевич, а что я буду за это иметь? Я же могу и отказаться,
ежели... сами понимаете...
- Ладно. Девочку я тебе обещаю, хорошую! Худенькую!
- Из сорок пятой. Остап Моисеевич, из сорок пятой!
- Людку, что ль?
- Да-а, Остап Моисеевич, Людочку!
- Ладно, договорились!
- Остап Моисеевич! - послышался громкий голос с другого конца двора;
кажется, голос Долланского...
- Меня зовут заниматься. Адью, Купсик, до завтра! - отрезал Остап
Моисеевич.
- Адью, Остап Моисеевич, адью! - ответили ему.
"Купсик?!" - вспыхнуло у меня в памяти.
Тут произошло невероятное! Огромная птица пролетела пару кругов надо
мною и сарайчиком так низко, что от ее хлопанья крыльев меня несколько раз
обдало морозным ветром. Несмотря на холод, я пропотел! Ноги у меня
подкосились, сердце заклокотало, будто искало куда спрятаться, и
провалилось в живот! Черная фигура Остапа Моисеевича промелькнула мимо
меня; птица унеслась за соседний забор, и ее мощное расплескивание крыльев
стихло. Я стоял, плечом прислонившись к забору. В памяти еще сверкали
огненные глаза и когти страшной птицы. Где-то во дворе скрежетнула
металлической защелкой дверь...
- Сережа! - послышался взволнованный голос Вики.
"Вика, я совсем о ней забыл", - подумал я, оставаясь на месте.
- Сережа! - уже отчаянно выкрикнула Вика.
- Я здесь, иду! - хрипло отозвался я.
Возле сарайчика, пока я шел, вспыхнула кем-то зажженная лампа под
шляпообразным колпаком, и ее свет обнажил пол двора. Я вышел к сарайчику.
Вика бросилась ко мне.
- Ты что, обиделся? - первое, что спросила она, ласкаясь.
- Здесь кто-нибудь сейчас проходил? - обнимая Вику и отвечая на ее
ласки, все еще хриплым голосом спросил я. В горле у меня перехватило и
першило.
- Да. Долланский позвал в спортзал какого-то мужчину.
- А где Долланский? - поинтересовался я.
Но на этот вопрос ответила не Вика, а внезапно открывшаяся дверь в
кирпичном доме. Из-за нее выглянул Долланский.
- Молодые люди! - крикнул он в нашу сторону. - Проходите
переодеваться, мы скоро начинаем! - и тут же скрылся за дверью, захлопнув
ее за собою.
- А что случилось? - беспокойно спросила меня Вика.
- Да так! Я подумал: "Не показалось ли мне, что кто-то прошел мимо
меня, там, в глубине двора".
- А что ты там делал?
- Ничего. Курил.
- У тебя так сердце колотится, - сказал Вика, прижавшись к моей
груди. - Что-то случилось? А?
- Скажи, ты что-нибудь слышала?
- А что я могла слышать?
- Ну, там, шум какой, хлопанья...
- Нет. Я ничего не слышала. Я только испугалась, что тебя нет!.. А ты
слышал?
- Что слышал? - насторожился я от Викиного вопроса.
- Ну, ты же сам сказал: шум, хлопанья!
- Да нет! - прикинулся я повеселевшим. - Это я так спросил, чтобы
тебя попугать сейчас.
- Проказник! В тебе еще много бесового! - ласково пожурила меня Вика,
потрепав за щеки, и поцеловала в губы...
Переодевшись в специально оборудованных для этого комнатах в
спортивные костюмы, я и Вика вошли в спортзал. Все присутствующие там люди
тоже были одеты в разноцветные спортивные одежды. Каждый член этого
частного зала удобно располагался на полу на своем утепленном коврике. Мы
с Викой разместились неподалеку от эстрады, с которой, как я понял, будет
вещать свою систему Долланский.
- А ты бы смогла его узнать? - спросил я полушепотом у Вики, голос у
меня уже успокоился и выровнялся.
- Кого? - удивилась Вика и огляделась по сторонам.
- Того, которого Долланский позвал в спортзал, там, во дворе, - все
так же полушепотом пояснил я.
- А-а, - поняла Вика. - Тише, - сказала она.
- Почему? - в свою очередь удивился я.
- Он рядом с тобою, - сказала Вика и незаметно повела глазами в его
сторону.
Я оглянулся... Позади меня, на ярко-желтом меховом коврике сидел
мужчина лет сорока - сорока пяти, на коленях у него лежал его крупный
живот. Мужчина улыбнулся мне, неприятно оскалившись при этом, словно
передразнил меня. Потом он облизнул свои припухшие губы. Одет он был в
черное трико, на шее повязан короткий голубой шарфик. Мужчина почесал об
рукав свой ноздристый нос и на рукаве осталась влажная полоска. Мне стало
противно, и я отвернулся.
- Это точно он, ты не ошиблась? - наклонился я к Вике, спрашивая.
- Конечно он! Не сомневайся, - прожужжала мне Вика прямо в ухо, и от
ее нежных губ у меня по спине пробежали мурашки. - А зачем он тебе? -
спросила она.
- Мне кажется, я его где-то мог видеть... - ответил я первое, что
взбрело мне в голову, и подумал про себя: "Ну и мерзкая же рожа у этого
Остапа Моисеевича! Такой со всякой заразой может иметь дело!"
На эстраде появился Долланский. Зал шумел негромко, все
переглядывались, ожидая интересный вечер. Заговорил Долланский, и все
разговоры прекратились. Я окинул еще раз взглядом весь зал - на ковриках
сидели в позах "полулотос" человек двадцать. Черным пятном промелькнул
передо мною Остап Моисеич, он один среди присутствующих был одет в черное
трико.
Поскольку наша группа пришла на свое первое занятие, Долланский
произнес вступительную речь. Интригующе прозвучал его рассказ о бабуле,
шестидесяти лет, что не могла и двух шагов проделать без скорой помощи, а
сейчас принимает позы лучше, чем дипломированный йог. И все это после
занятий по его системе, системе Долланского! Он ходил по эстраде, важничал
и хвастался, как-то исподволь, не навязчиво.
Потом начались изнурительные упражнения. Долланский сидел на эстраде
на мягком фигурном стуле из дерева и присматривал за состоянием своих
пациентов. Надо отдать ему должное как учителю! Хотя вся система и звучала
по магнитофону, но присутствие самого Долланского на эстраде в это время
оживляло магнитофонную ленту, и даже не возникала потребность, чтобы
говорил именно он. Правда, изредка Долланский останавливал движение
кассеты, хлопнув клавишей: вставлял реплики, давал консультации, а
некоторые упражнения не доверял магнитофону и диктовал сам, живьем...
Нагрузка действительно была глубинная, рассчитанная, как выразился ее
автор: "На все тайники души вашей!.."
Я все время старался забыть о существовании позади меня Остапа
Моисеича, о страшной птице во дворе, но, все-таки, присутствие Остапа
Моисеича, его взгляда в упор, ощущалось, и это немало мешало мне
сосредоточиваться, особенно поначалу.
Мы с Викой выполняли всевозможные растяжки, укладывали тело в
удивительные позы, постоянно сопровождая все это особой конструкцией
дыхания, с его обязательными задержками.
В общей сложности, занятие длилось четыре часа, из которых мы очень
долгое время не дышали. По словам Долланского, мы копили молочную кислоту,
чтобы организм проглотил ее, - это и была генеральная линия его системы...
По окончании упражнений мы с Викой, казалось, изрядно устали, но
когда мы вышли на улицу, то, не знаю, как Вика, но я почувствовал, как мое
тело, словно парус, будто само по себе, стремительно продвигалось по
тротуару, увлекая Вику под руку! Это торжествовал во мне снова
Человек-Ветер. Куда девался после занятия Остап Моисеич, я не углядел. Я
все-таки забыл о нем! И это было прекрасно! Я забыл даже о чудовищной
птице!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65