И прекрасно знал, почему. Просто не сможет…
Раздавшийся во дворе топот конских копыт и лязг мечей заставили принца подойти к окну. До его слуха доносились крики, отдававшиеся от стен крепости, Со скрипом отворились массивные ворота, висевшие на старых бронзовых петлях. Он не видел, кто или что было причиной поднявшейся суматоха, но явственно слышал топот охранников, со всех сторон бежавших во двор.
— Кольца! — крикнул кто-то. — Они без них беспомощны! — Послышались звуки отчаянной борьбы, но вскоре схватка закончилась и один из солдат издал ликующий крик. — Они у меня! Кольца фарадима!
— О Богиня, нет… — прошептал Рохан. На лестницу вышла Янте в светлом платье, со струящимися по нему темными волосами.
— Вы, идиоты! — резко бросила она. — Верите в эти старые сказки! Сейчас же отдайте мне кольца! И следите за ней!
С охранника мигом слетела спесь. Он бочком приблизился к своей госпоже и смиренно поклонился, передавая ей кольца. Прежде чем Янте сжала их в кулаке, свет фонаря отразился от золота, серебра и большого изумруда. Она махнула рукой, и солдаты послушно расступились, открыв стройную женщину с растрепанными рыжевато-золотистыми волосами, одетую в костюм для верховой езды.
— Итак, ты пришла за своим князьком, — ласково промолвила Янте. — Какая преданность! Какая любовь! Я ожидала, что сюда прибудет половина армии, но оказалось, что ты единственная, кого можно было прислать. Воины Пустыни где-то заняты, не так ли? — Она обернулась и подняла лицо к окну Рохана. Тот быстро отскочил в тень, чтобы не доставить Янте удовольствия увидеть его потрясение. — Ты слышишь меня, Рохан? Мериды атакуют на севере, а мой отец на юге. Вот все, что они смогли прислать за тобой! А ведь ты их принц!
Насмешка не достигла цели. Рохан задрожал, но не от ужаса, а от ярости. Теперь он все понял. Только Сьонед, только его принцесса-фарадим… Но она ни за что не пустилась бы в путь ради того, чтобы умереть с ним. Он слишком хорошо ее знал. Впервые в принце проснулась надежда и воскресила его, как глоток воды воскрешает умирающего от жажды. Вместе они кое-что смогут!
Но между ними стояла Янте… По-прежнему скрываясь в тени, он внимательно посмотрел на Сьонед и увидел, что она подняла усталое лицо, ища и не находя мужа.
— Янте! — окликнула она, и принцесса оглянулась. — Я пришла за милордом и мужем… но и за тобой тоже!
И тотчас же посыпались искры. Перед ней возник Огонь «Гонца Солнца» — колеблющийся столб пламени высотой с половину башни. А в огне извивался свирепый дракон, сияющий пурпуром и золотом.
Никто не произнес ни звука: все застыли от ужаса, глядя, как фарадимская ведьма, на длинных пальцах которой не осталось ни одного кольца, творит свое колдовство. Но кем бы ни была Янте, обвинить ее в трусости было нельзя. Она взглянула на столб огня и крикнула:
— Прекрати… или я прикажу немедленно убить Рохана его же собственным мечом!
Языки пламени заколебались и умерли. Принцесса засмеялась.
— Отведите ее во внутреннюю комнату, куда не доходит ни солнечный, ни лунный свет! Не бойся, «Гонец Солнца»… скоро я верну тебе мужа!
Рохан закрыл глаза и прижался лбом к грубо отесанной стене. Скоро… когда она уверится, что носит его ребенка и сможет сообщить об этом Сьонед. Сын это будет или нет, он убьет ее. И ребенка тоже.
Варвар.
Глава 25
Андраде знала, что это сон. Ролстра, Янте и Пандсала, одетые в темно-фиолетовые плащи, держали ее руки в Огне, зажженном ею самой. Когда они оттащили ее, руки заканчивались у запястий почерневшими обрубками. Затем верховный принц и Янте потянулись к Огню и достали из него ее нетленные кисти. Пандсала собрала кольца, браслеты и тонкие цепочки. Торжественно, словно выполняя некий ритуал, они обошли пламя и вручили ее кисти кому-то скрывавшемуся в тени позади костра. Андраде увидела, что ее собственные запястья, ладони и пальцы скрываются в глубинах широкого плаща этой таинственной фигуры. Пандсала нанизала на пальцы тени драгоценные кольца, защелкнула браслеты, прикрепила цепочки. Тень сделала короткий жест, Огонь взмыл вверх, окутал Янте, и та исчезла. Затем бело-золотые языки пламени превратились в сверкающий меч, который пронзил плоть Ролстры, и он тоже исчез навсегда, взятый Огнем. Но Пандсала осталась. Она покорно склонила голову перед неизвестной фигурой с кольцами Андраде, воплощавшей в себе мастерство, власть, силу… и не боявшейся использовать эту силу, чтобы убивать.
Сон кончился, и она проснулась от звуков окружавшего их леса. Андраде села, вдохнула чистый утренний воздух и посмотрела на свои руки, хотя прекрасно знала, что этого делать не надо. Она верила в вещие сны только тогда, когда это было выгодно. А нынешний сон просто следовало как можно скорее забыть.
Чтобы отвлечься, она огляделась по сторонам. Неподалеку на голой земле спал Уриваль, закутавшийся в плащ. По другую сторону погасшего костра виднелись очертания двух других фигур. Деревья скрывали первый солнечный свет, которому было еще не под силу справиться с поднимавшимся от реки голубовато-зеленым туманом. Андраде потерла спину, дьявольски болевшую от необходимости сидеть в седле как куль с мукой, притворяясь служанкой Пандсалы. Пять дней она пребывала в раздражении, вынужденная играть эту мерзкую роль, а также терпеть боль во всем теле, и обе эти причины в конце концов заставили леди Крепости Богини увидеть дурной сон. Ее руки онемели, в суставы словно вонзились горячие иглы; она ужасно злилась, что приходилось прятать кольца и браслеты по карманам, пока не удалось избавиться от людей Лиелла, и пылала гневом на Ролстру, Янте и особенно Пандсалу, поставивших ее в унизительное положение. Но та фигура, похожая на тень, не дававшая определить, мужчина это или женщина, все еще тревожила ее.
Существовал простой способ излечиться от утренних болей и остатков зловещего сна. Андраде заставила себя подняться на ноги, морщась от боли в костях, протестовавших против утренней влажности и прохлады, а затем направилась к реке. Пока она искала подходящее место, чтобы умыться, усилия постепенно разогрели ее мускулы, а холодная вода окончательно прояснила голову. Она смахнула капли с лица и рук, заплела косы и почувствовала, что готова вступить в новый бой с этим враждебным миром.
Или хотя бы узнать, какие новые неприятности он ей приготовил. Богиня знает, что последние пять дней были достаточно тяжелыми. Мало ей Пандсалы, так еще пришлось всю дорогу от Крепости Богини терпеть присутствие Чианы. Девчонка сумела раздобыть лошадь и увязаться за ними. Обнаружили это слишком поздно. Андраде всерьез приняла высказанную шепотом угрозу Чианы все рассказать людям лорда Лиелла и стиснула зубы, упрекая себя за то, что шесть лет назад подобрала это дьявольское отродье. Но заниматься самобичеванием тоже было слишком поздно.
Уриваль, зная, что им понадобится помощь при форсировании рек, лежавших между Крепостью Богини и Сиром, не стал торопиться применять снотворное и магию «Гонца Солнца» против эскорта, посланного, чтобы проводить Пандсалу к отцу. Андраде была готова связать их в первую же ночь путешествия, но сделала это только вчера в полдень, и теперь они были свободны. Пандсала была просто счастлива, а Чиана, сидевшая на слишком большой для нее лошади, распевала во все горло. Вид обеих ничуть не улучшил настроение Андраде.
Новости, пришедшие с солнечным лучом, были ужасны. Мериды штурмовали Тиглат, строго соблюдая заранее избранную тактику. Их стрелы нашли несколько защитников города, они сами понесли кое-какие потери и быстро отошли. Андраде понимала, зачем это делается: постоянные мелкие стычки ослабляли дух оборонявшихся. Открытое сражение воодушевляет, а медленная, но упорная осада выматывает силы. У юного Вальвиса родился смелый план — с помощью регулярных вылазок перерезать пути снабжения меридов. Это позволило бы добыть продовольствие для города и дало бы воинам возможность вступить в непосредственный контакт с врагом. Однако этот план был отвергнут: Вальвису не позволили затеять открытый бой на равнине.
Тобин с близнецами благополучно добралась до Стронгхолда, но Андраде заметила, что в крепости почти никого не было. Взгляд на окрестности Тиглата показал, что расстановка сил меридов существенно изменилась: часть их отправилась на юг. А в Феруче все было по-прежнему, словно у стен крепости все еще стояли гарнизоном воины Рохана. Однако сам Рохан и Сьонед бесследно исчезли…
Андраде вытерла лицо и руки сравнительно чистой частью юбки и отправилась назад. Поднявшись наверх, она услышала тревожный крик Уриваля. Сенешаль в измятой одежде стоял перед погасшим костром, держал в руках плащ Пандсалы и был вне себя от злости.
— Ушла! — прорычал он. — Проклятая сука… она все-таки ушла!
Чиана сидела, поджав под себя ноги и не обращая никакого внимания на ярость Уриваля. Андраде увидела сооружение из седел, искусно имитировавшее две спящие фигуры, в то время как там была только одна, сделала пять глубоких вдохов, схватила самодовольно улыбавшуюся девчонку за шиворот и сильно встряхнула.
— Ты знала!
— Да, миледи, — кивнула Чиана. — Конечно, сестра отправилась к нашему отцу, — объяснила она, разговаривая с Андраде как с умственно отсталой, не способной понять самые простые вещи. — Должно быть, она уже там. А для верности она увела с собой всех лошадей.
Андраде отпустила ее и отвернулась, не желая, чтобы Уриваль увидел в ее глазах маниакальную страсть к убийству. Рыдания Пандсалы и ее обмен рукопожатиями с командиром отряда Лиелла всколыхнули подозрения Андраде, но во время путешествия принцесса вела себя безукоризненно, хотя могла в любой момент выдать обоих «Гонцов Солнца». А теперь бежала… заручившись поддержкой всегда готовой помочь Чианы. Андраде пыталась спасти их обеих, а они в награду погубили ее, потому что дар Пандсалы, получившей три кольца, теперь будет служить верховному принцу…
Андраде медленно повернулась к Чиане и увидела собственную руку, занесенную для удара. Но она не ударила. Девчонка заскулила от страха.
— Ты достаточно большая, чтобы понимать происходящее, и достаточно большая, чтобы предать, — с мертвенным спокойствием произнесла Андраде. — Чего еще ожидать от той, чье имя означает «измена»?
Чиана застыла на месте. В ее глазах горел вызов.
— Мой отец… — гордо начала она.
— Ходячий мертвец. — Андраде повернулась к Уривалю. — До сих пор я чтила традиции и колебалась. Но сегодня солнечный луч задрожит. Фарадимы становятся на сторону Пустыни, ее принца и ее армии.
— Пожалуйста, как следует обдумайте все, миледи, — ответил сенешаль, и его официальный тон значил больше, чем самые убедительные доводы против этого решения.
— Я имею на это право. Ролстра изолировал моих фарадимов от света. Одно, это заслуживает того, что мы с ним сделаем.
— Смерти? — спросил Уриваль.
— Мы не убийцы.
— И не палачи? — продолжал настаивать он.
— Нет, — ответила Андраде и впервые в жизни пожалела о своих десяти кольцах, браслетах и тонких цепочках, связывавших ее с древними обетами. — Нет, — повторила она. — Никогда.
***
Сьонед привыкла к темноте. В каменный мешок не проникало и искорки света. Даже свечу ей никогда не давали. Она не знала, сколько прошло времени, сколько миновало дней, ночей и снова дней. Еда появлялась через разные промежутки времени, как и входившие в камеру мужчины. Они возникали во тьме и сами были тьмой-тьмой, имевшей вкус и запах. Тьмой, которую она осязала.
Сьонед так и не успела найти тайный ход в Феруче, о котором рассказала Маэта. Она дождалась смены караула, но все же дала себя схватить. Это была ее вина: она поспешила и этим загубила все дело. И вот теперь сидела одна, брошенная в темную камеру.
Ее самым большим мучением было отсутствие цвета. «Гонец Солнца», лишенный возможности видеть цвета… Абсурд. Впрочем, страх владел ею недолго. По прошествии нескольких дней она привыкла к духоте и жаре. Но ей не хватало ярких цветов. Она часто вспоминала их: не лица, не пейзажи, не небо, а сами цвета, желая только почувствовать их. Они были ее жизнью: фарадим воспринимал окружающий мир через цвета. Но без света ничего не выходило — у этих цветов не было плоти.
Она старалась экономить силы и редко вызывала Огонь. От него у Сьонед болели глаза, и в цветах пламени бушевало ее внутреннее смятение, ее страх. Да и какой в этом прок? Все равно она знала, что не останется здесь навсегда.
Визг петель заставил ее насторожиться еще до того, как в лицо ударил красно-золотой свет факела. Она прикрыла руками слезящиеся глаза.
— Благослови тебя Богиня, «Гонец Солнца», — насмешливо приветствовала ее Янте.
Сьонед вытерла слезы, опустила руки и открыла глаза. Но она еще не была готова встретить взгляд Янте.
— На, прикройся! — продолжала принцесса. — Ты просто ужасно выглядишь, моя дорогая. Так же, как Рохан… Оба вы слишком боитесь драната и ничего не едите. Это заметно. — Она засмеялась, и Сьонед с трудом сдержала желание уклониться, когда ей в лицо полетела одежда.
Наконец-то она смогла открыть глаза, не боясь боли. Сьонед смахнула последнюю слезу и посмотрела на принцессу. От улыбки Янте ее едва не стошнило.
— Ты бы с удовольствием убила меня, не так ли, Сьонед? Вот и Рохан тоже… Но вы оба слишком трусливы, чтобы осмелиться сделать это здесь, в крепости. Скажи мне, «Гонец Солнца», неужели ты так сильно любишь жизнь, что готова вынести все? Или твоя любовь к жизни все-таки сильнее ненависти? — Она снова засмеялась. — Нет, пожалуй, для тебя это слишком тонко. Ненависть заменяет все; Мой отец знал это всегда, а я поняла сию нехитрую истину только благодаря тебе и Рохану. Пожалуй, надо сказать вам спасибо! Ненависть
— вот единственно прочная вещь на свете. Ведь только благодаря ей ты выжила в этом мешке, не так ли?
Янте приблизилась еще на шаг; свет играл на ее распущенных волосах, на ее драгоценностях, на темно-красном платье.
— Но никто из вас не рискнет собственной жизнью ради того, чтобы излить свою ненависть на меня или моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81